— Нет, играешь, — настаивал Сигмунд. — Теперь играешь. Ты играешь на ударных в моей рэп-группе.
Маркус положил кусок пиццы на блюдо. Потом встал и уставился на Сигмунда. Так он простоял несколько секунд. Потом набрал побольше воздуха и заорал, как никогда в жизни:
— НИ ЗА ЧТО НА СВЕТЕ!
Сигмунд просидел какое-то время молча, потом тоже встал, забрал блюдо, стаканы и вышел на кухню. Маркус все еще стоял посреди гостиной. Он сказал все, что думал, и ему было нечего добавить. Сигмунд вернулся:
— Хочешь десерта?
— Что?
— Могу приготовить десерт, — объяснил Сигмунд. — Ты любишь фруктовый салат?
— Я обедал, — сказал Маркус.
— Ну, для фруктового салата место всегда найдется, — сказал Сигмунд и опять исчез на кухне.
Маркус по-прежнему стоял у кресла. Странно, что Сигмунд именно сейчас заговорил о фруктовом салате. Он что, не понял, что Маркус не хочет участвовать в его рэп-группе?
— Я не хочу участвовать! — крикнул он.
— У нас есть виноград? — раздалось с кухни.
— Да, — ответил Маркус. — Внизу, в холодильнике.
— Спасибо! — крикнул Сигмунд.
— Не за что, — ответил Маркус и тут же понял, что надо было сказать что-то совсем другое. Может быть, Сигмунд поблагодарил его за то, что он не хочет участвовать в группе. Тогда «не за что» прозвучало как ирония, а Маркус вовсе не собирался иронизировать. Он просто не хотел играть на ударных.
— Я имел в виду виноград! — крикнул он.
— Я тоже, — крикнул Сигмунд в ответ. — А ты что подумал?
— Ничего, — ответил Маркус и сел.
Сигмунд заглянул в комнату.
— А ты подумал, за что я сказал «спасибо»? — повторил он.
— Я думал ты сказал «спасибо» за ничего, — сказал Маркус и посмотрел на руки.
— Я обычно не говорю «спасибо» за ничего, — заметил Сигмунд и опять исчез на кухне. Через десять минут он появился с двумя плошками фруктового салата и взбитыми сливками.
— Я помыл миску, — сказал он. — Пожалуйста.
— Спасибо, — сказал Маркус и начал есть.
— Вкусно? — поинтересовался Сигмунд.
— Да.
— Очень приятно. Я боялся, тебе не понравится.
— По-моему, очень вкусно.
— Скажи лучше честно.
— Да я и говорю честно.
— Очень приятно.
— В жизни не ел ничего вкуснее.
Какое-то время они ели молча. В конце концов плошки опустели. Сигмунд стал убирать со стола.
— Я сам уберу, — сказал Маркус.
— Нет, нет, я уберу.
Сигмунд исчез на кухне. Маркус услышал, как он включает воду, и понял, что Сигмунд моет посуду. Прошло несколько минут, и приятель опять появился в комнате. Он сел на диван и подул на руки.
— Вода была очень горячей, — объяснил он. — Я не нашел перчаток.
— Они лежат на шкафу, — сказал Маркус.
— Да? Ну да теперь уже поздно, — заметил Сигмунд и продолжал дуть.
Они посидели молча.
— Просто я не умею играть на ударных, — сказал Маркус.
— Плюнь, — отозвался Сигмунд.
— Я не могу плюнуть.
— Не надо было мне спрашивать.
— А в твоей группе будет много партий для ударных?
— Нет, только иногда.
— А где обычно сидит ударник?
— Сзади на сцене.
— А можно спрятаться за барабанами?
— Да, если ты маленького роста.
— Так я и есть маленького роста.
— Я знаю.
— А ты что будешь делать?
Сигмунд пожал плечами:
— Думал, буду вокалистом.
— И фронтменом?
— Да, если ты не хочешь.
— Нет, — сказал Маркус. — Я хочу быть бэкменом. А как ты думал назвать группу?
— «Мэкакус М».
— «Мэкакус М»?
— Да. Это Бента предложила. Ей кажется, это очень классное название.
— Не годится, — возразил Маркус. — Ты же будешь фронтменом.
— Да. Но без тебя рэп-группа не состоится. Маркус кивнул:
— Ну да. Если нет тени, то нет и солнца, так?
Сигмунд посмотрел на него с оживлением:
— Это значит, ты участвуешь?
— Да.
— Если не хочешь, то не надо.
— Хочу, — сказал Маркус.
— Правда?
— Да.
— Верю, — сказал Сигмунд. — Я знаю, что ты мне никогда не врешь.
— Сигмунд?
— Да?
— А ты можешь сделать еще фруктового салата?
— Сделаю столько, сколько в тебя влезет, и знаешь почему?
— Нет.
— Потому что ты его заслужил, — сказал Сигмунд и пошел на кухню.
Маркус спал совсем мало и, входя вместе с Сигмундом в школьные ворота, чувствовал себя зябко. Сигмунда же встречали с восхищением и уважением. Ученики стайками собирались вокруг. Многие ехали домой последним поездом и заметили, что он сидит вдвоем с Бентой. В тихом вагоне. Очевидно, многие подумали, что они теперь парочка, а Петтер Фредриксен напрямую об этом спросил. На это Сигмунд только улыбнулся и толкнул Маркуса, который тоже улыбнулся и толкнул Сигмунда в ответ так, что Петтер Фредриксен тут же помчался оповещать всю школу о радостном событии. Бенты не было видно, и когда Маркус спросил Эллен Аронсен, не видела ли та Бенту, она сказала, что Бента не пришла сегодня в школу.
— Ее отпустили, потому что ей надо в студию писать новый альбом, — объяснила она. — Поговори с ней, когда она вернется.
— О чем это тебе надо поговорить с Бентой? — полюбопытствовал Сигмунд.
— Да так, ни о чем особенном, — ответил Маркус.
В этот момент раздался звонок, и, хотя он здорово устал после бессонной ночи, он первым вошел в дверь.
Сигмунд был королем школьного двора. В классе это уже не было так однозначно. Учитель Воге сперва его не узнал, а когда узнал, улыбнулся как-то необычно весело.
— Ну и ну, что это у нас тут такое?
— И я об этом же думаю, господин Воге, — сказал Райдар. — По-моему, это — девчонка.
— И мне так кажется, — встрял Пер Эспен. — По-моему, ее зовут Сигрюнн. Да, Райдар?
— Будь я на твоем месте, Пер Эспен, — ласково проговорила Эллен Кристина, — я бы уже давно перестала каждый раз переспрашивать Райдара.
— Да, — подтвердила Муна, — потому что рано или поздно каждый из вас пойдет своей дорогой и тебе придется полагаться только на себя.
— Сигрюнн, — пробормотал Пер Эспен. — По-моему, ее зовут Сигрюнн.
— Вот как, — сказал Воге и медленно направился к Сигмунду, сидевшему рядом с Маркусом за последней партой. — Значит, у нас здесь появилась маленькая Сигрюнн.
— Честно говоря, учитель, — отозвался Сигмунд, — не кажется ли вам, что Сигрюнн очень даже большая?
— Да что ты, — сказал Воге. — А может, тебя зовут Рэпмунд, а?
— Нет, — ответил Сигмунд. — Меня, вообще-то, зовут Сигмунд.
— Ах, у нас еще и серьга в брови, — продолжал учитель. — Настоящее серебро?
— Нет, — вмешался Маркус, — хирургическая сталь.
Воге удивленно на него посмотрел:
— Ах так, Маркус. Хирургическая сталь. А ты откуда знаешь?
— Я был с ним, когда он…
— Вам тоже стоит что-нибудь красивое прицепить на лицо, господин Воге, — сказал Сигмунд. — Вас бы это украсило.
— Мы не сидим в шапках на уроках, Рэпмунд! — сказал Воге, один из немногих, кто не засмеялся над репликой Сигмунда.
— Нет, здесь в шапке сижу я один, — ответил Сигмунд.
Воге стукнул кулаком по парте.
— Снять шапку! — рявкнул он.
Сигмунд снял. Секунду Воге стоял и смотрел на него, потом запрокинул голову.
— Кукарекууууууу! — залился он.
— Именно, учитель, — сказал Райдар, — кукареку!
— Согласен! — крикнул Пер Эспен в восторге. — Кукареку!
Тут поднял руку Петтер Фредриксен. Воге, все еще забавляющийся своим петушиным криком, кивнул ему.
Петтер Фредриксен не был самой видной фигурой в классе. Он был тихим, спокойным мальчиком, каждый день выполнявшим домашнее задание и получавшим лучшие оценки за поведение. Воге часто ставил его в пример другим ученикам.
— Да, Петтер, — сказал он. — В чем дело?
— Так нельзя, учитель.
— Что?
— Нельзя кукарекать на ученика только из-за того, что у него такая прическа, как у Сигмунда.
В классе воцарилась тишина. Петтер Фредриксен встал. Он не был взбудораженным, даже злым не был, просто серьезным. Воге одернул рукава пиджака, как всегда, когда не знал, что сказать.
— Я… — начал он, — я ведь не совсем кукарекал, можно сказать…
— Да, — встрял Пер Эспен в восторге. — Вы кукарекали так: «кукареку»! И мы с Гайдаром совершенно согласны, да, Райдар?
— Тихо! — сказал Воге.
— Хорошо, — пробормотал Пер Эспен. — Но вы сказали «кукареку».
— Вы издевались, — продолжал Петтер Фредриксен.
Воге все одергивал и одергивал рукава. Маркус почувствовал, что почти проснулся. Воге откашлялся:
— Ладно, ладно. Я ведь не совсем…
— Совсем, — спокойно сказал Петтер Фредриксен. — Вы отлично знаете, что Сигмунд не девчонка. И его зовут не Рэпмунд. Мне кажется, не стоит пытаться удачно шутить за его счет. Учитывая, какой серьезной проблемой на сегодняшний день является издевательство в школах, вы, как учитель, должны являть положительный образец для подражания. В конце концов, вы же задаете нам тон. Вы не согласны, господин Воге?
