"А у нас дома засекреченный телефон", — парень явно издевался над преподавательницей, красуясь перед девчонками.
"Ничего, я узнаю, где работают твои родители, и позвоню им на работу".
"Я тоже узнаю, где вы живёте…"
"И — что?"
"Ничего. Это же ваш сын учится в седьмом "в"?"
Услышав о Димке, Анна буквально задохнулась от возмущения. Этот юный отпрыск богатенького папаши явно намекал ей на то, что может учинить расправу над её сыном, если она нажалуется на него родителям. Она сразу не нашлась, что ответить, только едва побледнела и поджала губы.
После уроков она всё же позвонила Казаковым и вызвала в школу отца. Сославшись на занятость, тот ответил, что сможет прийти лишь в субботу. Суббота была уже завтра, и Анна теперь не сомневалась, что эта ссадина на Димкином лбу — ничто иное, как месть Максима Казакова.
Напоив сына лекарствами, она укрыла его тёплым одеялом и выключила свет. Александр на кухне разговаривал по телефону с Лапиным, и, дождавшись, когда он положит трубку, Анна рассказала ему обо всём — и об инциденте с учеником, и о его угрозах, и о ссадине.
— Аня, не драматизируй события, — Александр, как всегда, рассуждал по-военному, — не дело в пацанячьи разборки влезать. Пусть Димка учится стоять за себя сам. Не сказал тебе правду — молодец! Если дал сдачи — молодец вдвойне!
— Саша, о чём ты?! — Анна с возмущением посмотрела на супруга, — Какие пацанячьи разборки?! Ты бы видел этого "пацана" — ему шестнадцать лет, выпускной класс!.. Да он с тебя ростом, Дима против него — ребёнок!
— Не такой он и ребёнок, — Морозов невозмутимо пожал плечами, — тринадцать лет, слава Богу, и ростом вышел… Тебя уже перегнал, вот-вот меня догонит! Да он на свои года не выглядит, зря ты его всё в ребёнках держишь! Парень взрослый, я даже не знаю, в кого он у нас такой крепкий…
— В тебя, в кого ещё… — услышав слова мужа, Анна почувствовала, как давно забытая холодная волна прокатывается внутри неё. Не время сейчас вспоминать про Виталия и вытаскивать наружу свои сомнения… но, всё-таки, она не смогла удержаться.
…После рождения Димы она была уверена, что он — сын Саши. Об этом говорило и родимое пятно, и Сашина открытая улыбка… Но со временем сомнения стали возвращаться… Творческие наклонности, музыкальность, а ещё — стремительное взросление, высокий рост, крепкое телосложение наводили на мысль, что вероятность того, что Дима — сын Виталия Мясникова, всё же — есть…
"Да что же оно сегодня всё так навалилось?!"
Ни до чего не договорившись с мужем, она в смятённых чувствах ушла спать.
На следующий день Александр уехал рано, и, пользуясь этим, Анна запретила сыну идти в школу — объяснив это тем, что он ещё не совсем поправился, но главной причиной такого решения была боязнь расправы. Она надеялась, что разговор с родителем Казакова принесёт свои положительные плоды, и тот сумеет урезонить сына. Заручившись Димкиным обещанием, что сегодня он из дому — ни ногой, Анна отправилась на работу.
Десятый класс, в котором учился Максим Казаков, был выпускным, и в прошлом учебном году его вела другая преподавательница английского языка, которая теперь ушла на пенсию. За те два месяца, которые Анна проработала с этим классом, она немного изучила всех учеников. Казаков был общепризнанным лидером — видный парень, неглупый, с явными способностями, он был крайне дерзок, и не подчинялся общепринятым правилам. Большинство учителей старались закрывать на это глаза — отец Казакова занимал высокий пост в городской администрации и имел огромные связи во всех сферах.
Окончив последний урок, Анна отпустила учеников, а сама осталась в классе — именно сюда она пригласила Казакова-старшего. Она прождала около получаса, но мужчина так и не пришёл. Она уже собиралась уйти, как в открывшуюся дверь заглянула одноклассница Максима.
— Анна Сергеевна, бегите скорее к директору, — девушка сделала испуганные глаза, — вас там ждут, ждут…
— Меня?.. — Анна удивлённо приподняла брови, — Кто меня ждёт?..
— Как кто?.. Директор. Меня послали за вами.
Недоумённо пожав плечами, Морозова вышла из класса. Кабинет директора находился в другом крыле, ей понадобилось около пяти минут, чтобы попасть в приёмную.
— Ну, где вы ходите, Анна Сергеевна?! — секретарь смотрела на неё почему-то возмущённо, — Идите скорее, Ираида Генриховна уже нервничает.
— Ничего не понимаю… — решив не обращать внимания на тон секретарши, Анна одёрнула блузку и решительно потянула на себя отделанную инкрустацией тёмно-вишнёвую директорскую дверь.
Картина, представшая перед её глазами, удивила, если не сказать больше: директор лицея, сорокапятилетняя строгая дама, сидела в довольно фривольно расстёгнутом пиджаке, закинув ногу на ногу, одной рукой облокотившись на стол, другую откинув на спинку кресла. Весь её вид говорил о том, что разговор идёт довольно приватный, и приятный, во всяком случае, для неё: щёки женщины покрывал лёгкий румянец, а губы расплывались в полуулыбке. Сидевший напротив неё мужчина лет пятидесяти, полноватый, с откровенной лысиной на круглой голове, в дорогом костюме и дорогих часах, выглядывающих из-под правого рукава, по свойски навалился на стол, положив перед собой сложенные локти и что-то увлечённо рассказывал.
Судя по обстановке, эти двое были очень хорошо знакомы.
— Добрый день, — войдя в помещение, Анна вопросительно уставилась на директрису, — Ираида Генриховна, вы меня вызывали?
— Здравствуйте, Анна Сергеевна, — едва кивнув, та подняла на Анну ставший строгим взгляд, — это не я вас вызывала, это же, кажется, вы вызывали Евгения Максимовича?
— Да, я вызывала, — догадавшись, что перед ней никто иной, как отец Максима Казакова, Анна посмотрела на мужчину, — я ждала вас в своём классе…
— Анна Сергеевна, — вставая с места, Ираида на ходу застёгивала пиджак, — вы, наверное, не в курсе, но на будущее, вы должны знать, что все вопросы с Евгением Максимовичем решаются только в моём кабинете.
— Я не знала, — едва заметно усмехнувшись, Анна приподняла подбородок, — меня никто не предупредил.
— Ну, что ж, я вас оставляю, — директриса прошла к двери и, взявшись за ручку, обернулась к Казакову, — я не прощаюсь…
Дождавшись, пока за ней закроется дверь, Аня снова посмотрела на мужчину. Она не знала, что делать — присесть в кабинете директора без приглашения было, вроде бы, неловко, но, с другой стороны, мужчина сидел, и стоять перед ним, как провинившаяся школьница, Анюта посчитала ниже своего достоинства. Поэтому она решительно отодвинула один из стульев и уселась за стол напротив гостя.
С той минуты, как она вошла в этот кабинет, мужчина не проронил ни звука, и Анна немного оробела. Тут же заставив взять себя в руки, она незаметно вздохнула и подняла на него глаза.
— Меня зовут Анна Сергеевна, — она постаралась придать голосу как можно больше твёрдости, — я преподаю английский язык в классе, где учится ваш сын.
…Рассказ учительницы о поведении своего сына Казаков слушал так же молча, с бесстрастным выражением лица, так, что под конец своей речи Анна засомневалась — слышал он он её — вообще?!
— Это всё? — он всё-таки выдавил из себя два слова.
— Нет не всё! — Аню охватило справедливое возмущение, и она решила этого не скрывать, — После того, как я сделала замечание Максиму и сказала, что вызову в школу вас, он намекнул мне, что знает моего сына…
— И — что? — вопреки её ожиданиям, на его лице не дрогнул ни один мускул.
— Как — что?! Разве непонятно, что он имел в виду?!
— Мне — непонятно.
— Он намекнул, что отомстит!
— Конкретнее.
— Что… — Анна всё же стушевалась, — Что — конкретнее? Разве непонятно?
— Вы можете привести его угрозы — дословно?
— Он не сказал, но…
— Тогда какое право вы имеете обвинять Максима в угрозах и шантаже?
— Вчера мой сын пришёл домой с синяком и ссадиной, почти у виска.
— И — что?
— Послушайте… — понимая, что достучаться будет очень сложно, Анна устало вздохнула и чуть сбавила тон, — Евгений Максимович… я сейчас говорю с вами не как учитель… а как мать… неужели вы не понимаете, что поведение Максима не умещается ни в какие рамки? Я понимаю, что вы очень заняты, но, может, мама сможет как-то убедить его…
— У Максима нет мамы, — небольшие, светло-серые глаза смотрели холодно, не выражая никаких эмоций, — у него — мачеха.
— Извините… я не знала… Но, может, тогда ваша… жена… может, она…
— Она не сможет.
— Странный у нас с вами разговор получается.
— У вас есть ещё какие-то претензии к моему сыну? — бросив взгляд на часы, мужчина откинулся на спинку стула, давая понять, что его время закончилось.
