— Я хотел с тобой кое о чем поговорить, — сказал я. — Я нашел одну вещь, которая, как мне кажется, тебя заинтересует. Она оказалась в стопке старых газет, которые принес с работы отец.
В этот момент мы с Фабианом находились в школьной столовой, где было жарко и влажно от выставленных на прилавок огромных чанов с горячим рисом и бобами. Когда мы набрали себе в тарелки еду и сели за отдельный столик в углу, я достал вырезку и положил перед моим другом. Вырезка была мятая, вся в пятнах и выглядела так, будто много лет пролежала в папке с бумагами.
Фабиан несколько раз перечитал ее. На какой-то миг его глаза подозрительно сощурились, затем в них вспыхнул сердитый огонек, тотчас сменившийся растерянностью. Лицо его приняло недовольное выражение. Через несколько секунд Фабиан, должно быть, понял, что выдержка изменяет ему, и постарался напустить на себя спокойствие, изобразив лишь легкое удивление.
Признаюсь честно, я порядком струхнул. До меня дошло, что в эти мгновения страшно рискую — я как-то не задумывался о том, как Фабиан отреагирует на газетную вырезку. Невинная, казалось бы, затея вполне могла поставить жирный крест на нашей с ним дружбе.
Фабиан в очередной раз посмотрел на вырезку, затем на меня.
— Что ты, черт тебя возьми, задумал? — произнес он.
— Я…
— Ты что, проверяешь меня?
Я выдержал короткую паузу и осторожно ответил:
— Я хотел доказать, что верю тебе.
Мы обменялись неуверенными взглядами, не зная, что будет дальше.
— Понятно, — произнес наконец Фабиан.
Содержание лежавшей перед нами газетной вырезки было следующим:
«Эль Диарио», 29 февраля 1989 года
ДВЕ ЖЕРТВЫ ТРАГИЧЕСКОГО ПРАЗДНИКА
ИБАРРА: Мужчина и женщина стали жертвами катастрофы, слетев в автомобиле с горной дороги в пятницу близ асиенды Ла-Рена. Они спешили в больницу, чтобы обработать рану мужчины, которую он получил в результате импровизированной корриды, устроенной во время праздника запаро на асиенде Ла-Рена. Его тело было обнаружено в обломках машины. Останки его жены до сих пор не найдены, и поэтому невозможно с уверенностью утверждать, погибла ли она во время автокатастрофы. Имена жертв трагедии остались неизвестными.
ОТКРЫТИЕ НОВОЙ КЛИНИКИ ДЛЯ ЛИЦ,
СТРАДАЮЩИХ АМНЕЗИЕЙ, РАСКОЛОЛО ЖИТЕЛЕЙ ПРИБРЕЖНОГО ГОРОДКА НА ДВА ЛАГЕРЯ
ГУАЯКИЛЬ: Со смешанными чувствами жители прибрежного городка Педраскада восприняли вчера заявление местной знаменитости, доктора Виктора Меносмаля, о том, что он открывает новую частную клинику для лиц, страдающих амнезией. Меносмаль, не имеющий специального медицинского образования помимо ученой степени магистра психологии, давно проявлял интерес к проблемам потери памяти. Получив внушительное наследство от покойного отца, он поклялся посвятить свою деятельность изучению этой темы. По словам Меносмаля, клиника — он так и назвал ее — клиника «Амнезия» — будет отчасти исследовательским институтом, отчасти приютом для больных амнезией. «Не сомневаюсь, — заявил вчера Меносмаль, — что нам придется столкнуться с приживалами, которые не потеряли память, а просто желают воспользоваться бесплатным жильем и питанием, однако мы уверены, что строгие тесты, которым мы подвергнем всех поступающих к нам пациентов, позволят сразу выявить подобных симулянтов. Мы также намерены вести наблюдение на постоянной основе за нашими пациентами, если у них восстановится память, но они не пожелают сообщить нам об этом».
В настоящее время пациентов в клинике «Амнезия» пока нет.
— Да, — произнес Фабиан. — Я все понял.
Я опустил глаза и устремил взгляд на тарелку с бобами.
— Так ты говоришь, что получил это от отца? — продолжил Фабиан.
— От него, — признался я.
— Я ни разу не видел газет тех лет. Не знал, что об этом писали.
— Как видишь, писали. Вот оно, напечатано черным по белому.
— Вижу.
— Ну вот.
Я повернул вырезку к себе и указал на нее вилкой.
— Вот эта статья о клинике для жертв амнезии тоже интересная, — набравшись смелости, заявил я.
— Да, — согласился Фабиан, глядя в тарелку. — Хотя имя этого чудака звучит забавно. Меносмаль. Разве может человек носить такое имя? Это все равно что если бы у англичанина была бы фамилия, ну, допустим, Просто так или что-то в этом роде.
— Мне кажется, я слышал это имя раньше. Он, этот Меносмаль, наверное, француз.
— Пожалуй. Спасибо, что показал эту вырезку. Можно мне ее взять?
— Конечно. Я же специально для тебя принес.
Фабиан аккуратно сложил ее и засунул в бумажник. Затем, немного поковырявшись в тарелке с едой, сказал:
— Ну, так чем мы с тобой займемся в этот уик-энд?
Это было задумано мной как своего рода жест. Элегантный, недоговоренный способ извиниться перед Фабианом за то, что усомнился в нем, знак того, что я верю его рассказу. Ничего более. Я подозревал, что допустил немало неточностей в обеих статьях, не говоря уже об абсурдном имени, которое придумал для главного врача клиники. Скорее всего и мое авторство, и намерения будут абсолютно очевидны, но сказать об этом вслух — значит пойти наперекор духу приключений и уничтожить мой замысел в зародыше. Поэтому когда Фабиан отнесся к моей фабрикации с явным доверием, ничуть не усомнившись в содержании статьи, а выразив лишь удивление странным именем главы клиники, я предположил, что мои извинения должным образом оценены и приняты. Во всяком случае, мы сделали вид, будто верим в то, что написано в вырезке. То есть доктор Меносмаль и его клиника для потерявших память действительно существуют, и этот самый Меносмаль вошел в пантеон вымышленных героев, которые — когда мы были моложе — спокойно уживались в нашем сознании с реальными историческими фигурами, такими как Черчилль, Боливар и Пеле. Мы в равной степени верили в Дракулу, Бэтмена и Хэна Соло не потому, что они были реальными личностями, а потому, что заслуживали право на существование в качестве таковых.
Похоже, мы приблизились к прощанию с детством на опасное расстояние, однако благодаря моему фальсификаторскому искусству получили возможность, как в добрые старые времени нашего детства, жизнерадостно нести всякую чушь. Довольный собой, я даже на короткое мгновение не подумал о том, что Фабиан мог поверить моей фальшивке.
В пятницу Суарес вернулся домой поздно. Он буквально лучился сарказмом, едко комментируя события двухнедельной давности, произошедшие в его библиотеке. Следовало отдать ему должное, он ни разу не обмолвился о нашем с ним отдельном разговоре, который состоялся после того, как Байрон отнес Фабиана в спальню.
— Анти, я рад снова видеть тебя у нас. Если бы я только знал, что вы, проказники, снова соберетесь вместе, то непременно заказал бы по этому случаю ящик текилы или пригласил проституток. Жаль, что сейчас у меня нет времени позаботиться об этом деле. Впрочем, еще не все потеряно. Ты не передашь мне телефонный справочник?
Последовало еще нескольких реплик подобного рода, после чего мы удалились в комнату Фабиана смотреть телевизор.
Если поглядеть со стороны, то вечер выдал вполне заурядный, именно такой, какого я боялся лишиться после моей короткой размолвки с Фабианом и о каком непременно тосковал бы больше всего, уехав из Эквадора. Сначала мы с моим другом обсудили достоинства низкопробного ужастика и фильма в жанре мягкого порно, которые недавно показывали по кабельному телевидению, после чего обменялись парой жалких лживых историй о девушках из нашей школы. Правда, в нашем поведении сквозила апатия, как будто кто-то попросил нас сыграть наши привычные роли, но нам не хватило воодушевления. Я уже был близок к тому, чтобы ретироваться из знакомой комнаты, где стены увешаны плакатами с полуобнаженными красотками и высятся груды давно надоевших видеокассет, но случайно заметил, что Фабиан листает дорожный атлас.
— Ну, куда поедем? — спросил он.
— Ты что имеешь в виду?
— Я думал, ты намерен побыть здесь какое-то время, прежде чем тебя навсегда засадят под замок в твоей Англичанин.
И тогда я поведал Фабиану о том, как застрял в лифте, когда у нас отключили электроэнергию. Поведал, конечно, не все — о слезах, разумеется, умолчал, — но кое в чем признался.
— Передай мне тогда, пожалуйста, атлас, — попросил я. — Хочу посмотреть кое-что.
Я предполагал, что мы отправимся в однодневное путешествие в обществе Суареса — прогуляемся по склону Котопахи или в лучшем случае совершим тайную вылазку в какой-нибудь бар в горной деревушке. Я полистал атлас и предложил Фабиану несколько мест на выбор неподалеку от Кито, куда было бы легко добраться. Отавало. Куэнка. Кайамбе. Он лишь посмеялся в ответ.
— Неужели ты ничего еще не понял? — произнес он. — Мы поедем в Педраскаду.
Воображаемую клинику для больных амнезией я поместил в Педраскаду по нескольким причинам. Во-первых, само название показалось мне экзотическим и немного таинственным. Плюс слава этого местечка среди любителей серфинга. Какой-то уголок моего юношеского воображения воспаляла также возможность заняться поиском затонувших сокровищ Френсиса Дрейка. Четвертая, менее очевидная причина состояла вот в чем: несмотря на то что этот крошечный городок упоминался в энциклопедии, стоявшей в библиотеке Суареса, ни на одной географической карте Эквадора мне так и не удалось его отыскать. Что показалось мне идеальным решением проблемы: расположить несуществующую клинику в месте, которого нет в реальном мире. Я даже похвалил себя за несвойственную мне изобретательность. Мне еще предстояло узнать, что в Южной Америке имеется немало мест, не обозначенных на карте.
