Да простит меня Катерина Голицына!
Провёл фотосессию прямо на пляже. В ответ на грязные намёки и предложения гордо отвечал: «У меня есть девушка, которую я очень люблю».
Держался бодрячком и упаковал сумки в дорогу всего за два с половиной часа, постоянно шурша пакетами и откусывая скотч зубами с криком и харканьем: «Кхэ, тьфу… ёб твою мать».
мудко — 4,5.
Типичный комсюк, уровень — где-то, примерно, второй секретарь райкома ВЛКСМ «эпохи застоя».
Неглаженные мятые брючата, местами лоснятся. Один шнурок завязан наполовину. Ботинки чищены пару дней назад. Брит вчера с вечера.
Ебало несвежее. Говорит много, но хуй пойми, о чём талдычит.
Болен словоблудием, ебёныть, прям как вася.
А гнида!
Костюмчик от «Бриони», рубашка от «Армани», парфюм «Пур Месьё» от «Шанель».
В шоколаде даже с людоедом-диктором Бокасо.
Потому что так надо для блага Родины!
Уровень, ёбта…
Где-то в Австрии.
Оказывается, на этот раз по аккредитации — добрый австрийский папик из пердяевки выдал васе также и пропуск на ВИП.
Этот пропуск включал в себя «ешь-пей сколько хочешь, всё на шару».
Пивко бочковое, винчишко «рислинг», свежие бублики, минералочка, бутики с ветчинкой и прочая хуйня.
В неограниченных количествах на литры и килограммы.
Даже видавший виды Собачник-малобюджетник и алигарх дядя абб были слегка в шоке, когда добрейшей души вася носил и носил свежайшее бочковое пивко литровым аршинами.
Дородная тётя у крана со словами: «Я-я, алее ин орднунг» не успевала за васей.
Старикашка с бубликами ушёл за новой порцией в пекарню за углом.
Надо ли говорить, что к концу первого тайма весь ВИП был в полужопу пьян от такой сказочной халявы.
Особенно усердствовал молодой гламурный бибик-полупердяевец из Кириш по имени Дарданян.
«Вася, бля, пёс — неси ещё пожрать и выпить!!!» — орал он на весь ВИП так, что культурные австрийцы вздрагивали, а Дарданяну хоть бы хуй — даже не пёрнув, работник нефтяной отрасли продолжал… жрать, пить и делать каждые десять минут в сортире то, что рифмуется со словом жрать.
Неудивительно, что к концу второго тайма Дарданян опустошил весь ВИП-буфет и бочку пива так, как будто ему помогали Планше и сам Дюма-отец под развесистой клюквой.
Добряк Октябрист, дядя абб и работники среднего звена Спартака увели осоловевшего в конец Дарданяна почивать в номер.
Но он успел прихватить с собой и приканчивал ханку ночью в багажнике минивэна.
Не мудрено, что порожние пузыри и надкусанные в нескольких местах одновременно бублики могли показаться бутсами, майками и прочей атрибутикой.
Простим нашему Дарданяну-полупердяевцу эти мелкие шалости — по юности лет и скудоумию на почве раннего алкоголизма.
На секторе был просто ад!
Чего только стоит Махоркин в каске времён Второй мировой войны, на которой аршинными буквами написано: «Смерть фашистским оккупантам!»
После фаер-шоу мусор попросил перевести надпись на каске, на что получил ответ: «Дранг нах остен» — а хули вам!
Авторитеты Ульянов и дядя абб жировали на ВИПе и оттуда слали короткие, как автоматные очереди, эсэмэски с красочным описанием того, что они жрут, а также с интервалом в полчаса делают то, что сочетается со словом жрут.
Заряжали так, что мама не горюй, а по ящику было слышно плохо потому, что микрофоны спецом установлены только внизу.
Опухший от тяжести халявных программ и гайдов Собачник-малобюджетник вальяжно объяснял молодым болелам, сколько раз он уже пробивал Мюнхен на собаках.
На этот раз он провёл блицкриг с Довженко, который запорол очередной косяк и привёл на сектор своего друга Юлия со свистком.
Причём разместил его аккурат между Ваней Долгопрудненским и Собачником-малобюджетником.
В отеле халдей попытался обсчитать на полтишок, но угостился от Махоркина каской по ебалу со словами: «Получи, фашист, гранату!»
Во избежание тяжких рассосались по номерам и уснули в объятиях Морфея.
Ну что, начнём помаленьку?
Милан. Почти тепло. За день до матча с «Интером».
Владимир Полутанкистов в короткой футболочке-безрукавочке и Ульянов на немереных щщах дегустируют местные деликатесы в безумно дорогом ресторане.
Рядом на улице албанцы-попрошайки играют на гармошке и по мелочевке сшибают лавэ, одномоментно слегка приворовывая.
Лежит треух для сбора денег и продуктов питания.
В ресторан их не пускает дюжий халдей на праворадикальной стрижке.
Выйдя из кабака, два друга подходят к албанцам.
Танкист-наводчик бросает им обглоданную до основания кость, в форме двусторонней писи, и говорит: «Ешьте, братья».
Инсайдер был подобрее — он кинул им пару шкурок от лобстеров, размером с хорошую и добрую купюру в пятьсот евро.
Выпизженный из ресторана за негламурный вид вася, глядя на эту вивисекцию, судорожно сглатывал скупую старческую слезу…
Это мои друзья?
На следующий день д.д. Владимир Полутанкистов восседал на маленьком складном стульчике возле Дуо-мо, созерцал площадь и думал думку.
Если кто-то подумал, что д.д. значит «дурак» или «долбоёб», то это глубокое заблуждение.
Дорогой друг — ни больше, ни меньше.
Но наивный и доверчивый вася зря ждал обещанной многократно и прилюдно сочной и жирной проставы.
«У нас, советских, особенная гордость» — поэтому на тебе, вася, сухарик в упаковке Аэрофлота, подрезанный на малобюджетном рейсе, и полбутылочки тёплой воды из-под крана.
Она ещё есть, благо дело, как и лица некоренной национальности.
Маечка-безрукавка цвета алой зари плотно облегала молодецкую стать, а редкая седенькая бородёнка развевалась на ветру, как знамя горкома партии в эпоху развитого социализма.
Весь в мастях, д. д. производил впечатление пахана, только что прибывшего с цугундера и жирующего на нетрудовые доходы в солнечном Милане.
Перепуганный вася благоговейно рассматривал — а на левом плече профиль Ульянова, а на правом гестапа — анфас. Из-под приспущенных, по последней моде, на бёдра джинсов, проглядывал рвущийся в бой танк Т-72.
Час спустя на Виа Монтенаполеоне.
Отведав угощение от д.д. в виде сэкономленной воды из-под крана, которую ещё не успели выпить лица некоренной национальности, голодный вася брёл по городу в окружении Довженко и его многочисленных подруг.
Добряк в очочках и с ленинской хитринкой в глазах подгрузил васю огромными пакетами от итальянских дизайнеров, как пятигорбого верблюда в пустыне Сахара.
Сам же он нёс «миллион алых роз», которые любезный вася купил для его подруг, подруги мирно щебетали — Довженко скалил лыбу, очевидно мечтал о кунгулискусе или ещё хуй знает о чём.
В это время из-за угла вышла пьяная шобла, которую возглавлял Дарданян, с ним на сложных щщах еле волочили ноги ещё два кренделя.
«Эй, вася, пёс-бля…! Не хуёво бы проставиться за юбилейный евровыезд», — орал полупердяевец из Киришей так, что солидные матроны с огромными силиконовыми сиськами и юные модели с вновь имплантированной плеврой быстро перешли на галоп, от греха подальше.
Он был настолько пьян, что перепутал васю с Собачником-малобюджетником, как хуй с пальцем.
Двое его корешей похабно улыбались в предчувствии скандала.
Любитель госпожи Бонасье и воздыхатель миледи покачивался, как Варенуха в кабинете у Римского.
В воздухе пахло грозой и скандалом.
Но гордый вася смело зашёл в бутик напротив и купил скандалисту и сквалыжнику Дарданяну фирменную маечку с гербом Милана.
Полупердяевец из якобы Москвы небрежно кинул её в пакет со словами: «Кто к нам за майкой придёт — от майки и погибнет».
«Учти это, вася-пёс! Нам такой майки в Киришах и Париже надолго хватит», — подытожил Дарданян и был таков.
Подручные урыли вместе с ним, оставив после себя тяжёлый запах перегара и одеколона «Гуччи».
И долго ещё растерянный и потрясённый вася стоял на Виа Монтенаполеоне, очкарик Довженко и его девушки закрылись кишками, как в амбразуре, — весь удар пьяных гопников принял на себя вася — наш скромный пролетарий умственного труда.
В воздухе пахло жареными каштанами и «жареным»…
Ошарашенный вася вернулся на площадь Дуомо.
За соседним столиком тщедушный Блиндамед и ещё более тщедушный Десантник по седьмому разу вливали в себя содержимое полуторалитровых пивных кружок, изготовленных по спецзаказу вместе с огромным, давно не мытым декандером, из которого д.д. потягивал малобюджетное винчишко «Сасикая».
Мудрено было после этих доз не только заметить васю на стадио, но и вообще найти собственный хуй возле писсуара туалета на «Сан-Сиро».
