«Нам так не жить», — подумал вася (сам он временно не пил — после укуса засланного комитетчиками в леса неметчины клеща) и положил под язык большой антибиотик размером с новый перстень Довженко.
Рядом расположились многочисленные родственники Ульянова, аки Пашка-Америка, и дальний знакомый многочисленных родственников, аки выездюк Аркашка — любитель халявной клубнички и жопастых тёлок.
Вся эта челядь, во главе с самим Ульяновым, пила, ела, цыкала зубом и смачно отрыгивала.
Итальянцы шарахались по сторонам с криками «мамма мия!», присные и присосавшиеся к ним сплёвывали шкурки от огромных тигровых креветок прямо под ноги старикам, женщинам с детьми и инвалидам.
Ульянов, не стесняясь товарищей, шуршал пятихатками, которые он торпедировал в котлету средних размеров.
Говорят, что после опустошения футболистами Спартака бутиков «Гуччи» и «Дольче Габана» некий крендель, с огромной бритой головой и зверскими щщами, получил откат по-крупному.
Довженко и его девушки вернулись назад, пройдясь кометой по бутикам Виа Монтенаполеоне.
Элегантное пальтишко от «Бриони» плавно переместилось в огромный пакет.
«М-да, не скоро увидишь ты новый сервер для ВВ», — скумекал вася и, пересчитав остатки мелочи, гордо удалился в «бигмачную».
Модник и гламурист Гангстер получил от васи именную футболочку и был таков…
Позже был замечен под манящими огнями в компании бывших соотечественниц с бандеровщины.
Собачник-малобюджетник пробил пятидесятый евровыезд. Проставы, конечно же, не было.
Как рассказывали, был замечен также в «бигмачной», где харчевался домашним салыдом и большой головкой лука.
Хотел тут же включить и кипятильничек, но был приструнён тамошним негром-администратором.
Ретировался восвояси, вчера был замечен в лесах под Варшавой.
До Лиссабона оставалось пять тысяч километров и полтора месяца пути…
«Тебе, мужик, надо сосать не нагибаясь», — так кричал дядя абб, брызгая слюной в адрес солидного презика «Спортинга».
Президент, весь на дорогих сигарах и имплантированных в массивные щщи зубах, недоумённо озирался.
Но наш алигарх в костюме и при «гаврилке» не унимался. Еле был оттащен такими солидными людьми, что при их упоминании даже битый-перебитый Ульянов вставал во фрунт и делал руки по швам.
Вся эта пиздобратия жировала в ложе ВИП, пожирая белужью икорку — прямо ложкой из двухкилограммовой банки, запивая ее водярой из бумажных стаканчиков.
Когда сверху кинули пустую пластиковую бутылку, то бывший ватерполист-торпедчик Ульянов поймал её не глядя и получил в буфете за тару. В ответ он швырнул пустую банку из-под икры точно в тыкву португальскому отморозку.
Тот упал.
Тут же пошёл град монет, но многочисленные родственники, аки Пашка-Америка, встали на защиту своего дорогого шурина и грудью закрыли амбразуру — его лоснящиеся от хавчика щщи.
В это же время улыбающийся и счастливый Арнольдыч даёт интервью.
На нём традиционные синие джинсы от «Вранглер» — любимые джинсы бурной молодости, кепка-бейсболка с мудрёной надписью по-английски «Топ Маза Джет Фор Факер 95».
На ногах полуговнодавы поносного цвета, подошва средней толстости, шнурки завязаны бантиком, как учила Светлана Юрьевна в садике.
Рубашка бордового цвета, в мелкую клетку, не апаш — одна пуговица расстёгнута.
Никакой голды под рубашкой нет.
Лёгкая куртка на молнии неопределённого цвета — в тон морского прибоя.
Рыжие очочки от «Картье» с диоптриями уныло свисают на чёрном хлопковом шнурке, концы шнурков приплющены рыжими пиздюльками.
Ахтунг!
Кургузого пиджачка нет, глазки карие, с хитрым, якобы добрым, прищуром — как у батяни-ротного перед разводом на плацу.
Вот многие болелы Спартака думают, что Арнольдыч не владеет правдивой информацией о том, что творится в клубе.
Так и представил Арнольдыча, не владеющего информацией.
Обосновавшись где-то в районе первой сотни миллиардеров мира, Арнольдыч, сиротливо потупив буйную головушку, испуганно читает прессу, любезно предоставленную запашко или присными, коих хоть жопой ешь.
Опасливо озираясь по сторонам, малокомпетентный в чём-либо вообще, бедный-бедный Арнольдыч ну ни хуя не понимает — а чего происходит-то в команде «Спартак Москва».
Но благо дело есть компетентные и знающие болельщики, бибики на худой конец.
Ну или на крайняк вася напишет очередную заумную хуйню про житьё-бытьё — «как нам реорганизовать Спартак».
А Арнольдыч протрёт тонкой фланелькой очки, стряхнёт невидимую пылинку с рукава — да как цыкнет на запашко, аж пыль от перхоти только и останется, полетят от запашко клочки по закоулочкам.
А вот наши футболисты — прямо Агнцы Божий.
Вот главный герой лиссабонского матча.
В Либереце Вовка Быстров на треньке подвернул галик на кочковатом чешском поле и отправился в запас.
Диалог на либерецком ВИПе за час до матча.
Вова весь на костюме от «Бриони» и при «гаврилке» от «Версаче».
Арнольдыч в креативном дизайне на джинсе.
— Ну как же так, Вова, ёб твою мать?!
— А хуй его знает, Леонид Арнольдыч!…
— Смотреть надо под ноги, блядь!
— Да у них не поле, а хуй знает что, в пизду!
— Аааа… Тогда понятно, так бы сразу и сказал… Уходит, ласково потрепав Быстрова по щеке.
В это же время Собачник-малобюджетник, в честь такой победы, устроил для васи шикарную проставу.
В проставу вошли: пиво — один стаканчик, булочка с мясом — одна штука.
Любимое сальдо почётный выездюк заточил уже в одиночку, при пересадке на «собаку» Лиссабон — Мадрид.
А поздно ночью, опрокидывая в себя третий пузырь тридцатилетнего портвейна, вася подумал, что Рабинович не достроит лифт на даче в три поверха, но наступил провал.
Во время реконструкции провала вася увидел.
Ох уж этот Дарданян!
«Шустрый молодой человек!»
«Сукин сын, но это наш сукин сын», — подумал вася, когда Дарданян выжрал прямо из горл я литровую бутылку двадцатилетнего портвейна.
Бедняга Рабинович, который щиро оплачивал всю эту хуйню, аж крякнул, но золотую «Визу» исправно дал хозяину бара «Лоббио» в гламурном отеле, где после матча выездюки оттягивались в честь победы над «Стортингом».
Бармен сказал, что болеет за одну команду и имя ей — «денег много не бывает».
Сухонький старикашка, в подтреснутых очках, получил от Дарданяня чирик на такси, но не уехал — он исправно открывал бар в очередной раз и нёс всё новые и новые дозы портвейна и водки.
А Дарданян ушёл по-английски — не прощаясь, Рабинович даже не успел икнуть, как след простыл молодого полуалигарха, прожигалу бабла.
«А где ночью я был, не найти днём с огнём, только помню, что номер с обоями…»
Это горничная колотила в дверь, требуя освободить номер.
Завтрак вася проспал и протяжно завыл с бодуна.
Горькие пьяные слёзы радости от всего этого безобразия катились градом.
Вася плакал за Победу Нашего Великого Клуба и судорожно глотал холодную и обжигающую как лёд минералку.
Уже в аэропорту он вспомнил, что забыл в номере зарядку от мобилы.
Ну что же, будет повод вернуться в славный город Лиссабон!
За день до матча.
Болелы обилетились и, положив заветные квитки в лопатники, выдвинулись в центр города.
Выездюк Аркашка, известный как любитель халявной клубнички и дальний знакомый Пашки-Америки, успел отличиться.
Но как отличиться!
После посещения кофе-шопа ебанулся в один из многочисленных амстердамских каналов. Был извлечён путём героических усилий лично дорогим стариком Ульяновым, который вспомнил своё ватерпольное прошлое.
Говорят, амстердамские спасатели устроили ему овацию.
Наш скромняга герой делал книксены, важно надувая щёки.
На следующий день.
Плотный запах шмали стоял во всех коридорах гламурного отеля «Краснопольский».
Большое число выездюков из России ударно перевыполнило план по реализации «плана».
Там и сям мелькали обшарабаненные на глушняк щщи бывших соотечественников.
Один бедолага прямо у женского туалета махал саблей по обкурке, ожидая свою даму сердца, которая вышла оттуда вскорости почти голая, элегантно прикрывая манду кредитной картой со следами белого порошка.
Вежливые голландцы сделали вид, что не заметили, и парочка ушла в номер, чтобы слиться в коитусе через несколько мгновений.
Рассказывали, что в квартале красных фонарей одна из шикарных шмар была на цветах Спартака, а на вопрос, почем процесс, отвечала: «Полтинник — и отсоси у красно-белых!»
Вот это уровень!!!
Но наши выездюки не такие.
