– Прививки, само собой – необходимый и максимально возможный курс.
– Адаптация к условиям непривычной для Вас жизни: от обуви до зубочистки.
– Диета – специфические условия питания. Боюсь, Вам придется забыть о майонезе, кетчупе и тому подобном. Даже о картошке – Колумб её ещё не подвозил!
– Защита от ядов, опухолей, нагноений;
– Знание народной медицины и лекарственных трав и растений;
– Закаливаниеорганизма от такой мелочи, как простуда, но очень мешающей в определенных моментах.
Я не хочу перечислять всё, что Вам предстоит, чтобы не отнимать ваше время и энергию понапрасну, но обязан сказать, что с этой секунды Вы все некурящие и такая вещь, как расческа и ножницы будут Вами забыты на некоторое время.
Пожалуй, у меня всё. Спасибо за внимание.
Прошу пройти вот в эту дверь, которая приведет вас в зону карантина.
До новых встреч………»
– Очень даже неплохо! – похвалил Владимир Павлович. – Очень! Молодец. Похоже, пришло время тебе узнать кое-что – я для этого сегодня и приехал. Собирайся, пошли.
– А там, куда мы пойдем, пиво пьют?
– Там можешь делать всё, что хочешь. А вот если ты дашь добро, тогда уж извини – режим, диета и дисциплина. Ну, пошли-пошли – на месте разберемся.
– Далеко идти-то? По улице? Кстати, я давненько на воле не был, как бы мне ключик смастырить от входной двери, а? А то, я уже задыхаюсь, как рыба в аду! – и Ефим показал, как в аду задыхается рыба.
Владимир Павлович рассмеялся.
– Пошли, рыба, тут недалеко – по коридору налево. С ключиком чего-нибудь придумаем.
– Вот це дело! – Ефим напялил на босу ногу кроссовки. – Моя готова!
Недалеко по коридору налево оказался кабинет директора базы.
– О, да это же кабинет Сломанного Уха!
– Кого-кого? – Владимир Павлович остановился.
– Сломанное Ухо – борец, наверное, – уточнил Ефим.
– Он не просто «борец, наверное» – он серебряным призером Олимпийских игр по вольной борьбе был в своё время, – проинформировал Владимир Павлович.
– То есть, самый лучший из участников Олимпиады по этому виду спорта! – воскликнул Ефим, изображая всем своим видом изумление. – Молодец!
– Что значит «лучший из участников»? – спросил его Владимир Павлович.
– Он занял второе место, так?
– Да.
– Ну, так вот – лучший из участников.
– Не понял! – Владимир Павлович пригладил бородку. – Поясни.
– Чего тут пояснять? «Вице чемпион Олимпиады!» Не знаю таких! Чемпионов – знаю. Вице – нет! «Главное не победа, главное – участие!» Отмазка для слабаков! Фигня! На Олимпиаде – главное Победа! Есть только один чемпион, второе, третье, десятое место – фигня! Ты – либо Олимпийский Бог, либо – участник. Второе место – это лучший из участников. Сломанное Ухо – всего лишь лучший, пусть, самый лучший, но из участников. Вот так!
– Ты только ему такое не скажи – расстроится! – посоветовал (точнее – предупредил) Палыч.
– Вот и отлично – как только решу его расстроить, тут же и ляпну!
– Как знаешь, – Палыч покачал головой. – Ну да ладно, – заходим.
И Владимир Павлович открыл тяжёлую дверь.
В кабинете были двое: Сломанное Ухо и ещё какой-то мужик.
– Здравствуйте! – поприветствовал их Ефим.
– Здравствуйте, – ответил за всех незнакомец. – Меня зовут, Георгий Григорьевич. Я психолог.
– Ну, что я говорил? В строчку! – улыбнулся Ефим. – Как чувствовал.
– Не понял, – сказал Георгий Григорьевич.
– Мне бы только имя с отчеством не перепутать – у меня с этим вечная проблема. Ничего, если я вас случайно ни так назову?
– Ничего.
– Вот и ладненько, – Ефим пожал его неожиданно крепкую руку.
Потом он пожал руку «директора», и присел за большой полированный стол.
– Ну, что у вас там? Показывайте, чего принесли! Чем торгуете? – Ефим достал сигарету. – Я закурю?
Сломанное Ухо хотел было возразить, но ГГ, как окрестил его про себя Ефим, сказал:
– Конечно.
– Спасибо. Кто-нибудь ещё будет? – Ефим первым делом, естественно, обратился к ГГ, остальные не курили – он это знал.
– Нет, спасибо, я не курящий, – ответил Григорьевич Георгий.
– Я так и думал! – Ефим смачно выпустил дым в потолок. Ему нравилось раздражать Сломанное Ухо.
Когда все расселись (а расселись все сразу же и быстро) Георгий (так по-простому для себя назвал его в эту секунду Ефим) задал неожиданный, но не совсем не непредвиденный вопрос:
– Чтобы вы делали, Ефим Тимофеевич, если б вам реально предложили командировку в прошлое?
– Вы это серьезно?
– Абсолютно!
Ефим решил повеселиться – они его уже смешили! И он переспросил:
– В прошлое?
– Да, – подтвердил ГГ.
– Реально?
– Да.
– Без наебалова?
– Точно, – немного не ожидав такого вопроса, но тем не менее, безропотно его «проглотив», подтвердил Георгий Г.
– Согласился бы!
Небольшая пауза. Эти трое посмотрели друг на друга. А ГГ не унимался:
– Понятно. Хорошо. Но «Чтобы вы делали» – означает, как бы ты готовились, как бы себя тренировали, чтобы планировали взять с собой?… Понимаете?
– А! В этом смысле? Понимаю. Далеко в прошлое-то?
– А это имеет значение?
– Конечно. Одно дело, когда ты председатель ГубЧК в Одессе, и в цветущем мае стоишь на балконе, а у стола в глубине комнаты сидит подозреваемая во всех антиреволюционных грехах княгиня «N» – это одно. Другое дело, когда тебя – на галеру и – в Карфаген. Понимаете?
– И в чем разница?
– В Одессе мне нужен будет только маузер и спирт, а в Карфаген без «Калашникова», бронежилета и ящика гранат я не поеду. Еще мне понадобятся спички, палатка, бинокль, саперная лопатка для почесывания тела, нарубленное золото и серебро, пара сапфиров, хороший, бронзовый чан, чтобы я мог принимать ванны…
– Ну, всё-всё – вас понесло! А если ничего с собой взять невозможно? Тогда как?
– Серьезно?
– Да.
– Тогда, нужно подумать… Если бы мне пришлось готовить кого-нибудь к такому путешествию, то, пожалуй, я бы прочел короткую (а может быть, если хорошо подготовиться, то и длинную) вводную лекцию, олухам, которые на это дело согласились… или попросил бы у Владимира Павловича листочек в котором уже всё давно написано. Попросите – советую. – Ефим почесал затылок, продолжая курить, откупорил пиво. – Пиво кто-нибудь будет?
Все отказались.
Владимир Павлович положил на стол Ефимовы листы.
ГГ с любопытством принялся их читать.
– Любопытно, – прочитав, сказал Георгий Григорьевич. – А как же насчет утверждения, что бабочка, помахав крылышками на этой стороне планеты, способна изменить ход мировой истории и весь мир?
– Какая бабочка? Какие крылышки? Неужели вы будите утверждать, что если я иду к намеченной цели и под ногой у меня, под подошвой моего ботинка вместо одной песчинки будет две, то я не достигну цели, изменится вся моя жизнь, история и мир? Такое возможно, конечно, теоретически. Но бросив камушек в Волгу, я не остановлю её течения! В виду этого, я все же склонен утверждать, что данное событие настолько ничтожно, что оно не способно изменить вообще ничего. Так же и ваши действия в Прошлом, если вы, конечно, не полезете в политику, и не попробуйте стать во главе угла или Государства, как это сделали капуцины… сарацины… короче, какие-то там монахи – их орден какой-то (царствие им небесное), то тогда нечего опасаться за Историю. Ваша миссия – посетить, посмотреть, проанализировать, запомнить, передать. Кто такие, по-вашему, странствующие рыцари, давшие обед молчания? Вот именно! А обед молчания – это до поры, до времени, пока ваш мозг не начнет воспринимать речь окружающих вас людей. Вспомните из так называемой истории, что все рыцари, давшие обед молчания, были иностранцами. А как же иначе? Много чего отличает нашего рыцаря от жителей той местности, где он появится с гербом «Аэрофлота» на щите. И ещё, нет ни одного факта в истории, что такой рыцарь где-нибудь погиб или местные жители устроили бы на него облаву и убили его. Нет таких фактов. Ни одного! Но это я так – к слову. Вы сами узнаете, когда станете ими, – Ефим вышел в образ лектора, готовящего людей к путешествию во времени.
– Кроме того, – не унимался он, – необходимо привыкнуть не только к свободной и местной манере общения, но и (самое главное!) к запаху. Поймите, парфюмерии нет никакой, впрочем, как и косметики. От всех встречных наверняка пахнет слегка псиной, говном, чесноком и луком, потом, и чёрти ещё чем, что в силу физиологии преет и потеет. Так могут пахнуть в наше время только, так называемые, бомжи и геологи (я извиняюсь) по утрам, если ещё не успели покурить и (или) выпить.
(Владимир Павлович непроизвольно улыбнулся. А Ефим гнал вороных.)
– Да, вот ещё что нужно помнить:
Люди всегда собираются в стаи, когда чувствуют опасность. Природа, это ещё природа в них не уснула. Вспомните «Архипелаг Гулаг» – там, на пересылках выживали только те, кто был в стае, в толпе, так сказать, в шобле, короче – в группе. Одиночек убивали махом, раздевали тут же, и чуть ли не поедали. А ведь если посмотреть пристальней, там было много людей, прошедших войну. Герои войны, которые ходили за линию фронта, много раз ходили в атаки, в том числе и в рукопашные. Там, на фронте было все ясно: вот снаряды подвезли, вот харчи доставили, вот враг, вот предатель: «За Родину! За Сталина!» А тут, на пересылке все другое: незнакомое, необычное, непривычное – и всё, растаял человек, превратился в слизь и запаниковал. Сник (многие сникали). Но стоит собраться в стаю – опять всё восстановится, он уже сам казнит и милует. И сразу же забывается, кем он был минуту назад, когда попал в барак. Встретил корешей, и сам стал зверем, научился рвать на части таких же сникших, как он две минуты назад. Ясно? Так что, если встретился один рыцарь, то где-то рядом бродит ещё несколько пилигримов… с дубинами, скорей всего.
