Судя по тому, что до конца рабочего дня больше меня никто не тревожил, народ понял бесперспективность кавалерийских наскоков. Значит, надо ждать флангового удара. Тут несколько вариантов: могут побухтеть и потом успокоиться, могут продолжить работать спустя рукава, и, наконец, могут накатать подмётное письмецо кому-нибудь в Москву. Первый вариант меня устраивал. Второй устраивал даже больше первого, так как кто-нибудь в погоне за рекордом «нихуянеделания», наверняка бы напортачил, а за это пришлось бы его публично выебать, и всё бы завертелось как раньше. Вариант третий был самым неприятным, потому что пришлось бы уволить храбреца, решившегося на открытый бунт. Но так как он требовал взятия на себя большой ответственности и смелости в написании письма, то третий вариант был самым маловероятным. От меня требовалось подождать с недельку и, если ничего не произойдет, подарить от лица фирмы какой-нибудь бонус. Вот и вся наука управления персоналом.
Я глянул на часы – рабочий день закончился. Надо было посидеть для приличия ещё с полчасика, начальник всё-таки, и затем уже двигать до хаты. В дверь постучали. Это оказалась Яна.
– Алексей Николаевич, можно я вас отвлеку минут на пять?
– Разумеется!
– У меня вот какое дело…
«Только бы не ты, – думаю, – с идеями про объёмы и зарплаты».
Но высшие силы не позволили мне разочароваться в своём лучшем работнике.
– Я хочу поступать в институт, на второе высшее, но боюсь мне трудно будет совмещать с работой, особенно, когда надо будет экзамены сдавать.
– Собираешься увольняться?
– Боже упаси! Где я себе ещё такого начальника найду! – лукаво улыбнулась она.
Умеет льстить, ничего не скажешь!
– Ну и что предлагаешь?
– Может, вы мне подскажете, как быть?
И смотрит как зайчик.
– Тебя, Яна, надо дипломатом в страны с непростыми отношениями направлять, тогда у нас куча проблем пропадёт. А с учебой не волнуйся. Главное, предупреждай заранее, когда тебе надо, всё утрясём.
– А с бухгалтерией как?
– Не надо ничего! Считай это поощрением за хорошую работу.
– Спасибо!
Яна расплылась в улыбке.
– До свидания! – и упорхнула.
Сразу ощутил прилив положительных эмоций, а заодно и опять задумался. Сколько человеку надо для счастья? Всего лишь, чтобы кто-то ценил его. Это ведь так важно – быть кому-то нужным. Чтобы кто-то ждал дома, пускай хоть и, как у меня, два вечно недовольных волосатых создания на четырёх ногах. И тут я подумал, а пугает ли меня одиночество? Тщательно обдумав этот вопрос, понял, что, по-настоящему одному мне быть не приходилось. Но не приходилось по одной простой причине – одиночества я всё-таки боюсь. Боюсь быть действительно один. (Это оставило во мне непонятное чувство. Прожив уже половину жизни, я вроде как что-то не успел, причём такое, что лежало буквально в двух шагах. Можно ведь корить себя, что не забрался на Эверест, не покорил Южный полюс, не дал денег на храм Христа Спасителя, но это всё было не то.) Задумался я настолько сильно, что только придя домой, вспомнил про сосиски. На вопрос кошки, где же еда, я только недовольно хмыкнул и молча отправился в магазин. Естественно, в одиночестве.
Тяжело… Медленно верчу головой по сторонам. В постели – женское тело, в полном отрубоне. Вроде, не страшная. Сдёргиваю одеяло, чтобы проверить. Вау!
Сажусь, свесив вниз бледные ноги с синими полосами вен. Вены, как татуировки – настолько ярко они выделяются. Жбан трещит по швам. На правом виске сидит дятел и усиленно долбит кость, пытаясь добраться до мозга. Ха-ха-ха, мозга то и нет!
Левая рука не слушается – подруга отлежала. Осторожно встаю на ноги… Дурнота подступает к горлу и явно не собирается останавливаться. Приходится рвануть в туалет. Успеваю в последний момент.
Медленно, по стеночке, перебираюсь из туалета в ванную. Под душем становится полегче. Но я знаю, что это временно. Сейчас желудок поднакопит кислоты, и всё повторится. Сквозь зубы в какой уже раз шепчу слова заветной клятвы: «Больше ни грамма, ни капли, даже не взгляну!»
– Ну нельзя же так! – встретила меня в кухне кошка.
– Как видишь, можно…
– Это до поры до времени, не может организм столько выдерживать!
– Собака где?
– В комнате.
– Как зовут девчонку?
– Аня, но уверенности нет, у вас обоих вчера язык еле ворочался.
– Какие-нибудь данные на неё ещё есть?
– Вроде, в институте учится, на ин. язе.
Хоть что-то, думаю.
– Красивая… – попытался я настроить себя на позитив.
– Да, ничего… Я даже удивилась.
– Как я себя вёл вчера?
– Ты? Как зайчик…
– Это как это?
– Ушами шевелил, кору грыз.
– Какую кору?
– С огурцов.
– Ясно. Звонил кто-нибудь?
– Я телефон отключила.
– Это правильно… Но можно уже включать, – я кивал головой, как будто со всем согласен. – И ещё кофе свари, а то я на молекулярном уровне.
Тут же пришлось сорваться с места – желудок брал своё, точнее отдавал чуждое.
После вернулся на кухню, где уже началось спасительное кофейное движение.
– Немец как. Уехал?
– С немцем всё нормально, его дядя Вова унёс.
– Как это унес?
– На плече.
– Ну и замечательно… Значит, цель достигнута.
История эта началась за двадцать четыре часа до этого диалога. Я сидел на работе. Четверг, полный расслабон. Всё вертится без моего участия. Рай да и только. Тут прозвонился Вован:
– Привет работникам умственного труда.
– И вам того же…
– Нужен твой талант…
– Это какой это? Просвети, а то я чего-то до сих пор о нём ничего не слышал.
– К нам приезжает немецкий друг и не просто друг, а, скажу больше, партнёр по бизнесу. У него есть мечта детства – побывать на русской пьянке…
– Странное детство у него было…
– Мне на его детство – дедовскими гусеницами наехать! Мне надо, чтобы его мечта осуществилась. Сказка стала былью…
– Явью, – поправил я. – Тебе-то с этого чего?
– Мне с этого партнерские отношения с элементами полного доверия. Скидки… Даже жена зелёный свет дала!
– Во как. А я, значит, печень должен на западном фронте оставить?
– Я ж с тобой буду!
– Вова, поверь мне, это будет мегаблудняк!
– Контора платит!
– Это не аргумент, а, наоборот, предостережение для того, кто умеет просчитывать ситуацию наперед.
– То есть ты пас?
Я задумался. Бросать старого друга в таком сложном деле? Нет, это не в моих правилах… Тем более, что контора платит…
– Он как? Дородный?
– Здоровяк – такого тяжело будет перепить.
– Когда он появится в нашем воздушном пространстве?
– Самолёт через пять часов, и мы его сразу сажаем на стакан. Такой у меня план для начала.
– Прям в аэропорту?
– А чего тянуть-то? Всё по ихнёвой науке, Блицкриг, ёбаный в рот… Он реально может ведро вылакать, эдакий классический немец. А нам очень надо хотя бы к воскресенью глаза продрать. У нас с понедельника вся движуха по первому совместному объекту начинается. Попробуй порули с квадратной головой…
– Ещё не легче… Володь, может, ну его на хуй?
– Ну, хочется ему! Что я могу сделать?
– На речном трамвайчике его прокати, своди в музеи, Гергиева небритого покажи…
– Да видел он это всё тысячу раз, кроме Гергиева, наверное… Ему экстрима хочется.
– Зовут-то как его?
– Ойген. Ойген Дайс.
Прямо как Йохан Вайс, думаю.
– Давай, тогда ты его встречай и вези куда-нибудь, а я подъеду.
– Добро. Ты только не грузи его «Гитлер капутами»! У них психологическая травма до сих пор. Переживают больно сильно. Хотя мне кажется…, ладно, потом обсудим, если подвернётся в разговоре.
– Не боись. Пить будем в жёстких рамках современной геополитической обстановки, не переходя зыбкую грань политкорректности.
Я позвонил Витьке в Москву, предупредил, что завтра буду «на задании» и, скорее всего, буду там до воскресенья. Потом делегировал всё, что нужно, всем, кому можно. После этого попытался озадачить кошку, чтобы не ждала.
Ага… Щас… Как бы ни так…
– Жратва по нулям! – протестовала та.
– Не успеваю – ищите сухпаёк.
– Дудки! Иначе дверь не откроем и всю квартиру засрём!
– Сами же задохнётесь!
– Харч и ниепёт!
Пришлось наобещать полную чашу. Прикинул, время, в принципе, успеваю, только бы пробок не было.
– Колбасы, вон той, – показывал я продавщице. – Сосисок таких и таких по два кило.
– Ещё что?
Возьму-ка я и себе чего-нибудь, вдруг занесёт нелёгкая по пьянке домой.
– Давайте, твердокопчёной, только нашинкуйте, пожалуйста, в смысле порежьте. Ещё ветчины и сыра с плесенью. Колбасок мюнхенских тоже давайте.
