И вот еще что. Знаешь ли ты, что в Германии, стране, в которой ты сейчас живешь, государственные учреждения рассылают по домам листовки, которые провоцируют у отцов сексуальное влечение к своим детям, воспитанникам детских садов воспитатели читают комиксы, популяризирующие гомосексуализм, а в Англии двенадцатилетним девочкам советуют сделать стерилизацию. Ты этого не знал? Можешь обратиться к пану Поспешальскому[42], он наверняка даст тебе запись. Получишь шанс оказаться среди новообращенных и снова станешь католем[43], как сказал о себе в передаче Цейровский. А католи должны держаться вместе. Пользуясь случаем, заявляю, что я, католичка, не желаю иметь ничего общего с теми католями, интеллектуальным предводителем и гуру которых является этот глобтроттер[44]. К счастью, осталось еще столько неоткрытых прерий, есть Ян Новицкий[45], который начинает смеяться, когда его спрашивают о некоторых «звездах» польских СМИ… Искренне.
С уважением,
М.
P. S. Еще раз Лессинг: «Молодые женщины сегодня не отдают себе отчета в том, что они живут во времена величайшей революции в истории: контрацептивной. Своих детей я родила в возрасте двадцати и двадцати одного года. И у всех моих подруг в этом возрасте были дети. Мы шутили между собой, что беременеем от одного взгляда мужчины. Брак для двадцатилетней женщины — это катастрофа». Интересно, что сказал бы о Лессинг Цейровский?
P. P. S. Вчера мне предложили выступить в авторской передаче «ковбоя-глобтроттера». В связи со всем вышеизложенным я отказалась. Но я не скрываю, что «дамочка» во мне так и рвалась в бой. Тем более что я по-прежнему кладу ногу на ногу.
Франкфурт-на-Майне, вторник, вечер
Малгожата,
может, помнишь, как приблизительно два года назад, еще во время наших разговоров, оставшихся в «188 днях и ночах», в одну из наших варшавских встреч я убеждал тебя в том, что отсутствие телевизора имеет массу преимуществ? У меня есть телевизор, но он превосходит твой тем, что не принимает польских программ. Я, конечно, мог бы купить в Польше какой-нибудь пакет типа Cyfra+, установить тарелку на балкон и иметь все, что только предлагает польское телевидение. Но это была бы ненужная трата. Я смотрю телевизор главным образом, пока глажу белье (а делаю я это редко) и утром, во время перебежек между ванной, кухней и комнатой. Из того, что ты пишешь, я понял, что это здорово не только для глаз, но и для моей нервной системы. Слушая описанные тобой дискуссии о сексуальном воспитании в Польше, я наверняка запустил бы утюгом в телевизор, который очень люблю, потому что он зеленый и красивый, как мебель. А поскольку в квартире у меня очень мало мебели, я ценю даже такую.
Государственные институты в Германии, а живу я здесь уже более двадцати лет, рассылают по домам листовки только перед выборами или для того, чтобы напомнить, что срок моего загранпаспорта истекает, но тогда это уже будет не листовка, а официальное письмо. Прислать листовку об эрекции (по ошибке или по чьей-то злой воле) — все равно, о какой эрекции, даже о дисфункциональной, которую исследует уролог в поликлинике, — означало бы вызвать целую волну процессов по многим статьям Уголовного кодекса. Нечто подобное в Германии просто не может произойти. Подозреваю, что и не должно. Сексуальное воспитание в этой стране (в том числе и в бывшей ГДР) было эффективным задолго до того, как я приехал сюда и поселился здесь. И об этом я кое-что знаю, потому что мы с женой воспитали двух дочерей, которые теперь уже взрослые барышни. Читали всё, чему их учили по этому предмету в школе (я сам подбирал им учебники). А учили умно, тактично, с уважением ко всем, и я сам многому научился. Причем в этой дисциплине я не был каким-то неучем, отсталым католиком, просто там содержалась объективная, прекрасно подобранная информация по жизненно важной теме. И на этом я заканчиваю мой комментарий: не хочу портить себе оставшуюся часть сегодняшнего приятного вечера, завершающего сегодняшний не менее приятный день. К тому же, просмотрев нашу переписку, я обнаружил, что я твой должник: я так и не завершил свой монолог о счастье. Сейчас ликвидирую пробел.
Утром я чувствовал своего рода приятное напряжение, вызванное радостями, которые должен был принести день. Около полудня мне предстояло представить результаты информационного проекта, над которым я интенсивно работал последние два месяца, а вечером я должен был встретиться за ужином с обеими моими дочками. В случае с проектом я думал, как он будет принят (несмотря на мои опасения, уже утром я предчувствовал заслуженные похвалы), что касается ужина с дочками, я предвкушал нашу встречу и минимум два часа интересных разговоров. Впрочем, радостное ожидание омрачалось некоторой неуверенностью. Потому что случалось и так, что наши встречи в последний момент срывались, а если и происходили, то не всегда — как это часто бывает в семье — выдерживались в идиллическом духе.
Короче, просыпаясь сегодня утром, я чувствовал сильный эмоциональный голод. Оказывается, с самого утра я был на «высокой концетрации» допамина! По крайней мере так утверждает Кент Берридж, психолог и нейробиолог из Мичиганского университета. Берридж давно занимается исследованиями биохимической роли допамина в процессе ощущения счастья и первым в ученом мире — а произошло это только в 2003 году — точно вычленил роль допамина в цепочке реакций, которые складываются в итоге в ощущение счастья. Оказалось, что допамин отвечает не столько за ощущение счастья, сколько за желание счастья, за стремление к нему. Берридж утверждает, что жажда счастья и тем самым уровень концентрации допамина тем выше, чем более важными представляются нам события, которые должны привести нас к счастью, и чем сильнее неуверенность в том, что касается хода этих событий. Это положение было подтверждено и другими исследователями при изучении многих репрезентативных групп популяции, перед которыми одновременно ставились одни и те же задачи. Уровень допамина у тех, кто впервые прыгал на банджи, устремляется на графике по прямой вверх, тогда как при последующих прыжках его уровень — так же резко — падает вниз. Неуверенность и связанное с ней возбуждение с каждым очередным прыжком непропорционально уменьшаются. После первоначального напряжения в случае успеха приходит радость и появляется ощущение счастья. Не знаю почему, но почему-то первый прыжок на банджи; ассоциируется у меня с первым сексом.
Упомянутый мной в одном из предыдущих писем нейробиолог Джордж Стефано из Нью-Йорка и его коллега Ричард Крим (тоже из университета в Нью-Йорке) попытались объяснить это явление. Они считают, что в человеческом (и не только в человеческом) мозгу допамин в определенной последовательности преобразуется в морфин (играющий в концерте счастья первую скрипку). Это однозначно подтверждается динамикой возникновения морфина в мозгу: его концентрация растет только тогда, когда уровень допамина падает. Механизм оказался очень простым: от жажды счастья (допамин) рождается само счастье (морфин).
Ну хорошо. Мы уже знаем, какие партии в концерте счастья принадлежат морфину и допамину. А что в таком случае с серотонином, который тоже играет в этом оркестре? Оказывается, серотонин (известный, главным образом, из анализа механизма депрессии у людей) проходит фоном, аккомпанируя дуэту солистов. Серотонин отвечает за регулирование настроения, за страх и злость, прогоняет чувства, связанные с грустью. Исследования, проведенные на репрезентативных группах, полностью подтвердили это. Те, у кого уровень серотонина был искусственно завышен, реагировали на брутальные или угнетающие картины с бо́льшим спокойствием, чем те, у которых концентрация серотонина в мозгу была нормальной. С другой стороны, на картины приятных сцен они реагировали с большей радостью и бо́льшим энтузиазмом. Это подтвердили графики томографа, регистрирующего работу их мозга.
Счастье раскладывается в конечном счете на мельчайшие исходные факторы. Поэты описывают счастье, ученые тоже, но используют при этом другую терминологию. Ученым, разумеется, не все до конца известно. Но феномен счастья становится все более и более понятным. Есть многое на свете, что делает нас счастливыми: музыка, любовь, вкусная еда, интересный разговор, чтение книг, секс. Оказывается, источник счастья можно образно представить как концерт трех простых химических субстанций, которые сопровождают нас с самого начала эволюции. Крысы реагируют на музыку так же, как и люди: концентрация возникшей из морфина окиси азота у крыс, которым давали прослушать какую-нибудь из симфоний Моцарта, непомерно возрастает.
Впрочем, не у всех одинаково, как показали детальные измерения. Ученые всегда все измеряют. Люди, как и те крысы, что «слушали Моцарта», бывают в большей или меньшей степени склонны ощущать себя счастливыми. И у этого есть генетическое обоснование. Внуки или дети людей в основном счастливых статистически тоже чаще оказываются счастливыми. Психолог профессор Александер Вайсе из Эдинбургского университета доказал, исследуя тысячи пар однояйцевых близнецов, что уровни ощущения ими счастья (измеряемые подробными анкетами), как правило, очень схожи. Из его интересной статьи в одном из журналов «Psychological Science» (за 2008 год) следует, что в основе способности ощущать счастье лежит генетическая обусловленность. Вайсе не указывает на какой-то конкретный ген или группу генов. Лишь на основе исследований близнецов он делает подтвержденный результатами вывод, что способности быть счастливым мы не только учимся, но и в большой мере наследуем ее.
