Готовя Дэри-коттедж к приезду Джейн, мы пытались забыть о возникшем в семье напряжении, были довольны, что рядом с нами старый семейный врач. Доктор Салливан заверил нас, что всячески постарается помочь нам ухаживать за Джейн. К нам зашла также патронажная сестра нашего района, отвечавшая за организацию помощи на дому в рамках Государственной службы здравоохранения.
Мы сидели на террасе, обсуждая, во-первых, как лучше всего обеспечить врачебную помощь Джейн после возвращения в Дэри-коттедж, а также мучившую всю нашу семью проблему — что ей следовало сказать. Мы рассказали патронажной сестре — хрупкой темноволосой женщине — о наших разногласиях. Она внимательно выслушала каждого из нас и согласилась с Виктором и Розмари, что без желания самой Джейн никто не должен сообщать ей плохие новости. Но она поддержала и мнение Ричарда, считавшего, что Джейн нужно сказать правду, «если она захочет ее узнать». Мы так ничего и не решили, но наше настроение значительно улучшилось от того, что мы поговорили на беспокоившую нас тему в присутствии сочувственно отнесшегося к нам нейтрального собеседника. Было важно разрешить наши разногласия прежде, чем Джейн вернется домой.
Ричард был твердо уверен, что состояние Джейн вскоре ухудшится до такой степени, что мать будет не в силах ухаживать за ней. Розмари не менее твердо доказывала, что дом является единственным местом, где должна находиться ее дочь. Она не хотела больше никаких больниц, никаких посторонних людей, которые ухаживали бы за Джейн. Ей все вспоминалось, как в один из своих плохих дней Джейн прошептала ей слабым голосом: «Мама, сделай так, чтобы я умерла здесь, не дай мне умереть в больнице».
— Ты представляешь себе, что может случиться, если Джейн будет здесь? — спросил Ричард. Не стесняясь деликатных подробностей, он описал, как протекали последние стадии рака головного мозга у отца Джоан.
— Мама, пожалуйста, посмотри на вещи реально, — умолял он Розмари. — Джейн станет гораздо хуже. Ты должна это знать. Ей потребуется круглосуточный квалифицированный уход. Ты изведешься, потеряешь последние силы именно тогда, когда они будут тебе больше всего нужны.
Лицо Розмари оставалось бесстрастным, словно она не слышала сына. Дэри-коттедж, упорствовала она, всегда был местом, где хорошо было жить. Он станет также местом, где будет хорошо умирать. Что касается ухода за Джейн, то мы можем, если понадобится, нанять медсестер. Она спросила патронажную сестру, что та думает по этому поводу: «Вы не согласны со мной, что дом — это лучшее место?»
Филиппа — к тому времени мы уже называли друг друга просто по именам — согласилась с тем, что лучшего места, чем дом, не существует, но подчеркнула, что заболевания некоторыми формами рака могут протекать чрезвычайно тяжело. Государственная служба здравоохранения частично обеспечит нам бесплатные услуги по уходу за больной, а общество имени Мари Кюри сможет в частном порядке выделить медсестер для круглосуточных дежурств — дневных и ночных, — если они потребуются Джейн. Следовало также иметь в виду, что если уход за Джейн стал бы слишком трудным, то проблему мог решить один из хосписов для безнадежных пациентов.
Хоспис. Целую вечность назад — как представлялось сейчас — Розмари навела справки о хосписе Святого Кристофера. Но Джейн им не заинтересовалась, поэтому они не предприняли никаких дальнейших шагов. Для Виктора, бывшего в ту пору в Вашингтоне, идея обращения в хоспис была нова. Филиппе пришлось объяснить ему, что это — не больница, а небольшое учреждение, предназначенное для ухода за больными, в основном раковыми, на последней стадии их болезни. Каким образом хоспис мог бы помочь Джейн, если больницы не сумели это сделать? Филиппа рассказала ему, что пациенты хосписа могли свободно выходить из него и возвращаться обратно, нередко оставаясь в нем на несколько дней — ровно на столько времени, сколько было нужно, чтобы взять их боли под контроль. Если бы боли у Джейн усилились — а имелись все основания ожидать, что они усилятся, — она могла бы лечь на короткое время в какой-либо хоспис, а затем снова вернуться домой. Персонал там составляли умелые люди, которые хорошо бы о ней заботились. «Это не дом смерти», — добавила Филиппа. Один такой хоспис был расположен недалеко от Оксфорда, в часе езды от Дэри-коттеджа. Она посоветовала нам съездить туда.
Нам казалось, что с этим нечего было торопиться: трудно было поверить, что хоспис мог так сильно отличаться от больницы. Поднимаясь, чтобы уйти, Филиппа сказала: «Запомните хорошенько — вы уже не одни перед лицом вашей беды. Мы поможем вам, чем только сможем». Она оставила нам номер своего телефона и обещала посещать нас регулярно раз в неделю, а если потребуется, то и чаще.
Мы продолжали спорить — говорить Джейн или не говорить, но Филиппа по крайней мере помогла нам быть более откровенными друг с другом. Ричард опасался, что Джейн начнет питать к нему недоверие, как это случилось по отношению к родителям. Возможно, что это уже произошло. Скоро, боялся он, она решит, что на свете нет ни кого, кому она могла бы доверять, и тогда она почувствует себя совершенно одинокой. Мы уже были готовы поддаться неослабевавшему напору Ричарда, однако до конца он все же не сумел нас убедить. Мы согласились только с тем, что Джейн следовало сказать правду, если бы она ясно дала нам понять, что именно этого хочет. Но когда Ричард заявил: «Прекрасно, позвольте мне спросить ее», мы запротестовали. Что другое могла она ответить на такой вопрос, кроме «да»? Нам удалось обсудить все, что касалось будущего Джейн, совершенно бесстрастно, исключая лишь этот момент. «Они колеблются между позицией людей вполне разумных и таких, которые лишены всякого разума вообще», — писал Ричард своей невесте. И все же решение надо было принять в срочном порядке, поскольку Джейн приезжала домой уже на ближайший уик-энд.
— Давайте представим нашу проблему на суд доктора Салливана, — в конце концов предложил Виктор.
Розмари эта идея понравилась. Они знали, как восхищал Ричарда здравый смысл доктора. И сын сразу же согласился, возможно потому, что был убежден — Салливан будет на его стороне.
Договорились о встрече. В условленное время мы всей компанией направились в маленький кабинет доктора, чтобы изложить наши взгляды, словно он был в некотором роде разбирающим конфликт арбитром. Ричард был прям и непреклонен. «Надо сказать Джейн всю правду», — настаивал он. Так же непреклонен был и отец: «Мы ни в коем случае не можем допустить, чтобы она все узнала сейчас. Она не выдержит». Розмари твердила, что им следует подождать: «Она отклоняет любую попытку вступить с ней в контакт. Как же мы можем сказать ей, что она умирает?»
— Со мной она разговаривает, — возразил Ричард. — Я могу ей все сообщить.
— Да, — разозлился Виктор. — А потом ты через неделю-другую укатишь назад в Америку. Тогда ты уже не сможешь с ней разговаривать, а она не будет разговаривать с нами. Во что превратится ее жизнь? Ты толковал тут о ее физических трудностях. А как насчет психологических?
— Психологические трудности существуют у нее именно потому, что вы не хотите ей сказать, — отпарировал Ричард. — Вы сами признались, что теперь она не доверяет ни одному из вас. И это потому, что она видит, что происходит, она улавливает сигналы. Джейн не кукла.
Она способна понять, что вы не хотите сообщить ей неприятную новость, что у вас не хватает на это смелости, поэтому тогда, когда вы изъявляете желание поговорить с ней, она отвечает вам: «Нет!»
Доктор Салливан выслушал их чрезвычайно терпеливо, дав каждому высказаться и ни разу никого не прервав. Теперь он спокойно взял слово.
— Вполне может быть, Ричард, что она по-иному реагирует на ваши попытки заговорить с ней именно по тем причинам, которые вы здесь привели. Но, видимо, ее реакции меняются, и в ту пору, когда родители предлагали раскрыть ей глаза, она действительно ничего не хотела знать.
Возможно, — неохотно признал Ричард. — Но в таком случае не означает ли это, что теперь она хочет правды, если судить по всем тем намекам, которые она делала в нашем разговоре.
— Вероятно, вы правы, — согласился доктор Салливан. — И мы сможем это узнать, когда она вернется домой насовсем. Она сбросит напряжение, и с ней станет легче разговаривать. Да и боли у нее благодаря облучению к тому времени могут стать слабее.
Розмари опасалась, что, если Джейн узнает, что умирает, она откажется от облучения. Мы все еще надеялись, что процедуры облегчат боли и по меньшей мере замедлят распространение рака. Но мы также знали, что Джейн боится воздействия облучения на ее наружность, особенно опасаясь выпадения волос.
— Тот вид облучения, которому ее подвергают, не должен оказывать подобного воздействия, — пояснил доктор Салливан. — Но если она откажется от него, возникнут сильные, ненужные боли.
