– Некоторое время назад эта реклама исчезла, – заметила Лукреция.
– Конечно. Они поссорились, развелись, и контракт был расторгнут. К тому же Аджемьян постепенно стал воинствующим вегетарианцем. Представляете радость его жены! Колбасная промышленница замужем за проповедником вегетарианства…
Рыжая журналистка заглянула в блокнот.
– Имени Софи Элюан нет в списке членов клуба «Откуда мы?».
– Она приходила на заседания по приглашению. Она вовсе не ученый. Я уверена, что она была акробаткой и совершенно точно может перелетать с дерева на дерево.
ОН бросается вперед, перепрыгивая с ветки на ветку. ОН любит размяться так после случки. Но сейчас это не просто прогулка по лесу. ОН участвует в охотничьей экспедиции.
Остальные сильные самцы тоже продвигаются вперед в хорошем темпе, их ноги остаются свободными, а руки, как крючки, цепляются за ветки. Перелетая с ветки на ветку, они движутся гораздо быстрее, чем по земле.
Глаза находят нужную точку, руки – опору, центр тяжести перемещается вперед. Когда они развивают большую скорость, пальцы лишь касаются ветвей, словно лаская их. Ненадолго возникает ощущение полета. Но страх упасть и сломать позвоночник не позволяет потерять бдительность. Достаточно одной подгнившей ветви, и ты можешь свалиться вниз. ОН однажды упал так с высоты, но, к счастью, в последний момент сумел ухватиться за лиану.
Сильные самцы скользят меж ветвей. Это патруль, ищущий дичь. Они не забывают посматривать вниз – нет ли там протеинов на лапках. Ничего особенного не видно. Нет больше ни шакалов, ни гиен, ни кроликов, ни газелей. Вчерашние буря и пожары разогнали всю дичь. Как же накормить самок и детей? Его пустой желудок начинает недовольно ворчать.
О, еда, куда ты спряталась?
ОН подскакивает. Где-то внизу мелькает кролик. Но, прежде чем стая успевает наброситься на него, с неба падает орел и уносит кролика к себе в гнездо. Конкуренция жестока. Сильные самцы разочарованно останавливаются и смотрят друг на друга, балансируя на ветвях.
«Еда», – думают они.
Что не отдали бы они за еду? За возможность вновь испытать чудесное ощущение набитого рта, за возможность жевать.
Тело уже начинает наказывать его болью. ОН знает, что, если быстро не найдет еду, мышцы переполнятся токсинами. Легкие горят. В желудке колики. Кишки сводит.
Еда. Надо найти еду.
Скорее.
Сквозь окна приемной они видят многотонные грузовики, наполненные продукцией фирмы Элюан: колбасой, сосисками, ветчиной, паштетами, свиными ножками, кровяными колбасами. Мясные изделия отправляются к потребителю в самых разнообразных видах: быстрозамороженными, просто замороженными, солеными, консервированными, в вакуумной упаковке, сублимированными, сушеными. На бортах грузовиков веселый поросенок, наряженный, как первобытный человек, в шкуры, повторяет слоган фирмы: «Мясные изделия Элюан едят с начала времен».
Грузовики, загружающие и выгружающие груды соленых протеинов, казалось, кружились в бесконечном танце.
На стенах приемной висели фотографии акробатов. На одном снимке все трое были в цирковых костюмах. Рядом с молодой женщиной в костюме Джейн – это была сама Софи Элюан – стояли Тарзан в пятнистой набедренной повязке и человек, переодетый гориллой, в облезлых искусственных мехах. На других фотографиях они были изображены во время выступлений, когда выполняли опасные прыжки под куполом цирка или висели на трапеции.
Раздалось какое-то жужжание, и перед ними возникла пухленькая секретарша в строгом синем костюме.
– Госпожа Софи Элюан скоро вас примет.
– Скоро – это когда? – уточнила Лукреция.
– Возможно, часа через два, – ответила секретарша.
Журналистка вскочила на ноги.
– Но позвольте… – возмущенно запротестовала она.
В приемную вошел очень элегантный молодой человек в сером халате и представился – Люсьен Элюан, родной брат Софи. Он предложил провести экскурсию по заводу. Журналисты помедлили в нерешительности, но, поскольку заняться им было нечем, согласились.
Выйдя из здания, гости Люсьена Элюана сели в маленький электромобиль.
Завод оказался настоящим городом с указателями, улицами и складами, на которых кипела работа. Тут рабочие перевозили огромные баки, из которых свисали гирлянды кишок, там высились горы сала с воткнутыми в них лопатами.
Люсьен Элюан остановился перед большим плакатом с надписью «Разведение скота». Над огромным зданием вились клубы белого дыма, почти не имевшего запаха. Внутри журналисты увидели сотни служащих и десятки грузовиков, перевозящих скот.
– Перед тем как прийти на наше семейное предприятие, я учился на обычных бойнях, – сказал молодой человек. – И с полной ответственностью могу заявить, что там творится нечто ужасное. Коров убивают пятикилограммовой колотушкой, которой нужно резко ударить животное по голове. Люди, которые занимаются этим целый день, рано или поздно сходят с ума. Начинают пить, чтобы поднять себе настроение, и, чем больше пьют, тем более неуклюжими становятся. Они часто промахиваются, и коровы с наполовину снесенным черепом, мыча, носятся по двору, сея панику.
Лукреция стиснула зубы после этого жуткого рассказа, а Люсьен, довольный впечатлением, произведенным на хорошенькую девушку, продолжил:
– Мясники придумали церемонию посвящения новичков, во время которой нужно выпить залпом целый литр свежей, еще горячей крови. Представляете, какой это шок?
– Персонал, наверное, часто сменялся, – заметил Исидор Катценберг.
Люди с тонкой нервной системой долго не выдерживали. Другие, чтобы не сойти с ума, смирялись, а потом работали даже с удовольствием, – философски ответил Элюан. – Нарочно мучили животных, оглушали молотком, а затем еще живых на целый день подвешивали за одну ногу. Они становились настоящими садистами, это ремесло начинало им нравиться. Но потом такая практика понемногу исчезла. И не только из-за появления защитников животных, кстати… Ученые выяснили, что стресс, пережитый коровой, портит вкус мяса. Даже после термической обработки в нем остаются молекулы стресса. А люди очень восприимчивы к нему. Съев мясо, пропитанное стрессом, мы сами получаем стресс.
– Вы хотите сказать, что, съев мясо страдавших животных, мы берем на себя часть их страданий?
Люсьен Элюан кивнул.
– Заметьте, я пока рассказывал о коровах. С курами дело обстоит еще хуже. На бойнях их подвешивают вниз головой на цепях, потом вырывают язык, чтобы они молча истекли кровью, а мясо сделалось белым. Белое куриное мясо – это мясо молча истекавших кровью птиц.
– Прекратите, или вы мне станете совершенно отвратительны, – сказала Лукреция.
– На самом деле, – продолжал Элюан, – проблема в том, что защитники животных так смешны, что сами дискредитируют свое дело. Этим должны заниматься умные люди. Решение могут предложить только просвещенные промышленники, а не сюсюкающие актеры и певцы.
– А что с рыбой? – встревоженно спросила Лукреция.
– Теперь при новых индустриальных методах разведения их помещают в баки размерами три на два метра. Для повышения рентабельности баки переполнены. Рыбы там больше, чем воды, и в верхних слоях она умирает от удушья.
Плакаты с поросятами, пребывавшими в восторге от перспективы стать пищей для людей, попадались на каждом шагу.
– А свиньи? – мрачно сказал Исидор.
– Я работал как-то на свиной бойне. Они вопили целыми днями, крики были ужасные. Свинья, когда ее режут, может визжать с громкостью в 80 децибелов. Невообразимый шум.
– Но вы, кажется, все это довольно спокойно переносили?
– У вас неверное впечатление. Я очень чувствителен. Кроме того, там стоит невыносимый запах свернувшейся крови. Он заполняет легкие, как только вы входите на старую бойню. Животные его тоже наверняка чувствуют. Именно поэтому я настоял на модернизации процесса разведения и убоя скота на моем заводе. Пойдемте.
Они вошли в огромное белое здание. Тысячи свиней стояли безукоризненно ровными рядами, тянувшимися на сотни метров. Они были совершенно обездвижены металлическими оградками, головы заблокированы перекладиной, которая заставляла их опустить пятачок в углубление, по которому текла полужидкая пища.
Ни шума, ни запаха, ни дыма. Лишь гул насосов и приглушенное похрюкивание свиней, занятых едой.
– Посмотрите, как чисто. Свиней незаслуженно считают грязнулями. На самом деле это очень чистоплотное животное, на воле оно постоянно облизывает свое тело. Свиньи становятся грязными тогда, когда оказываются в грязных помещениях. Если запереть людей голыми в хлеву, посреди собственных испражнений, они будут куда грязнее.
Лукреция подошла к загончику.
– Но они же не могут облизывать себя!
– Конечно. Они обездвижены, чтобы у них не появились мускулы. Они должны максимально разжиреть и дать много сала.
