— А если откажется?
— Ну тогда, — засмеялась мама, — мы пустим в ход главное женское оружие.
— Какое?
— Слезы!
Мама часто шутила, что слезы — главное женское оружие, и Вика это запомнила. Спустя два часа пришел отец. Вика с порога бросилась к нему, но он выглядел усталым и каким-то отрешенным. Он вымученно улыбнулся дочери и прошел на кухню. Пока мама накрывала на стол, Вика решила поделиться впечатлениями о проведенном дне, рассказывала про спектакль и про то, как героически скатилась с горки. Папа, казалось, вообще не слушал дочь, и тогда Вика решила пустить в ход мамино оружие. Она заплакала. Сначала девочка с трудом выдавливала из себя слезы, но постепенно эмоции наполняли ее. Девочка жалела себя и синяк, не вызвавший у отца никаких чувств, ее рыдания становились все более искренними, а боль обиды от отцовского равнодушия — все более острой. От такой резкой перемены в настроении дочки отец перепугался, прижал девочку к себе, начал гладить по голове, успокаивать:
— Ну не плачь, не плачь, до свадьбы заживет твой синяк. А сейчас мама принесет йод, мы тебе нарисуем йодистую сеточку, и сразу болеть перестанет.
Удивленная мама молча отправилась в ванную за йодом. Вика ликовала: секретное женское оружие и вправду работало.
* * *
Вика очнулась от воспоминаний. За окном стемнело. Незаметно для себя девушка провела в кафе больше двух часов. Она поспешно расплатилась и отправилась домой. Она не хотела вернуться позже мужа и вызвать его недовольство. Вика не работала, поэтому считала своим долгом быть идеальной хозяйкой и женой, она старалась во всем угождать мужу, заботиться о нем и не перечить. Когда-то, на заре их брака, Виктория пыталась качать права, но муж быстро поставил ее на место, сказав, что она должна быть благодарна ему за женитьбу — кто бы еще прельстился такой насквозь больной и вечно усталой женщиной. Он говорил об ее бесполезности и беспомощности в социальном плане. Со временем девушка смирилась с таким положением вещей, ведь по сути муж был прав — она целиком и полностью от него зависела, он был кормильцем и опорой. А единственное, что могла предложить Вика — это покорность и заботу. Так и держался их брак: мужчина всегда прав, а женщина — всегда смиренна.
Вика открыла дверь в квартиру и с облегчением выдохнула — муж еще не пришел. Было время приготовить ужин и встретить супруга во всеоружии. Самочувствие Виктории по-прежнему оставляло желать лучшего, но такое состояние стало почти привычным для девушки. Превозмогая слабость, Вика принялась готовить. Она механически резала овощи, а думала совершенно о другом. Вика не могла отделаться от тревожного чувства, возникшего после сеанса психотерапии, и постоянно мыслями возвращалась в детство.
* * *
Вика вернулась из школы со страшной головной болью. Последнее время это было ее постоянным недугом. Домашние предполагали, что это наследственное — по отцовской линии многие женщины страдали мигренью. Вика бросила ранец на пол и легла на кровать. В кухне ее ждала гора грязной после завтрака посуды, но девушка сочла головную боль достаточным оправданием, чтобы пренебречь своими домашними обязанностями. Тем более мама с пониманием относилась к недомоганиям дочери и прощала ей подобные слабости. Вика задремала, но из объятий сна ее очень скоро вывел строгий голос отца, вернувшегося с работы:
— Вика, не рано ли ты улеглась отдыхать? По-моему, мы договаривались, что ты помоешь посуду? Это, кажется, не слишком сложно, тем более мы не особенно обременяем тебя обязанностями по дому. Неужели ты не в состоянии даже посуду помыть?
— Папа, извини, я сейчас все помою, просто я плохо себя чувствовала, когда вернулась из школы.
— Мне кажется, твое плохое самочувствие служит тебе отличным оправданием, скоро ты вообще не будешь подниматься с кровати.
— Папа, ты же знаешь, что у меня мигрень. — Вике совершенно не нравилось раздражение отца. Она, наоборот, надеялась на его участие и понимание.
— Вика, нельзя быть такой беспомощной, тебе еще жить. А ты даже посуду помыть не можешь, ты же будущая хозяйка! — Отец как будто не слышал ее.
— У меня голова болела, я же пытаюсь тебе объяснить! — Вика чувствовала, как подступают слезы обиды, но папа был непреклонен.
— Вика, ты должна быть более ответственной! Тебе и так многое прощается, мне начинают надоедать твои капризы!
Капризы! Это было уже слишком! Как он мог назвать капризами ее здоровье?! Вика почувствовала, как приступ головной боли вернулся, стало труднее дышать, слезы непроизвольно покатились по щекам, Вика жадно хватала ртом воздух.
— Прекрати сейчас же, не будь плаксой! Иди умойся и отправляйся мыть посуду. — Отец явно не был расположен к сочувствию. Но Вика уже не могла ответить, приступ усилился, сердце билось как сумасшедшее и готово было выпрыгнуть из груди, воздуха не хватало, в глазах начало темнеть. Последним, что видела девушка, были полные ужаса глаза отца.
* * *
Да, тогда все не на шутку перепугались. Вика помнила, что именно в тот день впервые задумалась о смерти. Тягостные воспоминания прервал голос мужа:
— Привет, я дома.
— Привет! Ужинать будешь?
— Нет, я не голоден, у меня был ужин с партнерами.
«Вот так всегда, — подумала Вика, — мог бы и предупредить. Стараешься, готовишь, а у него ужин с партнерами», — а вслух сказала:
— Тогда, может, чаю?
— Вообще я устал и хочу пораньше лечь спать. Завтра у меня ранняя встреча.
— Завтра же суббота.
— Вика, в бизнесе нет дней недели. Либо ты работаешь и зарабатываешь деньги, либо сидишь дома и готовишь ужин. Но чтобы тебе было из чего готовить, кто-то все равно должен зарабатывать. Так что у меня небольшой выбор.
— Я понимаю, извини.
Вика действительно понимала — тяжелый день, конец рабочей недели, завтра снова работа, муж раздражен, наверное, это нормально, что он срывается. Тем более муж всегда говорил, что Вика, не работавшая ни дня в своей жизни, не может судить о том, как тяжело зарабатывать деньги. Она не спорила. Не стала спорить и сейчас, вместо этого решила проявить участие и разрядить обстановку:
— Как прошел день?
— Вика, я устал, давай оставим непринужденную болтовню на другой раз.
— Хорошо, спокойной ночи.
Муж развернулся и вышел из кухни. Вика так и осталась стоять с тарелкой в руке. Неожиданно для самой себя девушка размахнулась и с силой швырнула тарелку на пол. Мелкие кусочки разлетелись по кафелю. Из спальни раздался голос мужа:
— Что у тебя там опять случилось?
— Ничего, тарелка разбилась, не волнуйся. — Голос Виктории был спокойным, хотя в ее душе все кипело.
* * *
Виктория опаздывала на пятнадцать минут. Раньше такого не случалось, и я решил, что на сегодняшний сеанс она не придет, поэтому очень удивился, все-таки увидев девушку на пороге. Она казалась взвинченной и недовольной и бросила вместо приветствия:
— Честно говоря, сегодня мне совершенно не хотелось идти к вам. Вы меня очень расстроили в прошлый раз.
Это была наша четвертая встреча. Девушка пришла ко мне по совету своей знакомой. Много лет у нее были проблемы со здоровьем. Работать ей было не нужно, зато возможностей заниматься собой было предостаточно. И она занималась. Ходила к разным врачам: платным, бесплатным, проходила обследования, сдавала анализы, нашла возможность съездить на диагностику в Германию. Никакой патологии специалисты не выявили, только выписали девушке множество препаратов для поддержания иммунитета. Но они не принесли никакой пользы — самочувствие Виктории только ухудшилось. Когда возникло предположение о возможном психосоматическом происхождении ее недугов, девушка твердо решила обратиться к профессиональному психотерапевту. Так она попала ко мне.
Практически вся первая сессия ушла на описание симптомов, которые беспокоили Викторию. На вторую нашу встречу девушка пришла подготовленной — она принесла множество бумаг с результатами своих анализов и начала было подробно описывать происхождение каждого из них, но я позволил себе прервать ее и начать работать непосредственно как психотерапевт. Первой задачей было выяснить жизненные обстоятельства Виктории. Я плавно перевел разговор на эту тему, и девушка охотно рассказывала о своих родителях, о горячо любимой двоюродной сестре, которая недавно родила. Информации было много, но только факты; ни слова о чувствах, эмоциях, переживаниях. Впрочем, меня это не удивило, в терапии такое встречается довольно часто. Пациент еще не очень доверяет терапевту, но считает нужным о чем-то говорить, поэтому начинает с рассказов о поверхностном. Во время разговора лицо Виктории светилось радостью, и выглядела она совершенно здоровой.
До конца сессии оставалось несколько минут, а Виктория так и не рассказала о своей личной жизни. Более того, она вообще не говорила о мужчинах. Каково же было мое удивление, когда на вопрос о замужестве девушка ответила утвердительно. Я задал еще несколько вопросов о муже, но Виктория отвечала неохотно, она стала заметно нервничать, и мне показалось, что разговор становится ей неприятен. Чтобы не провоцировать раздражение девушки, я перевел разговор на другую тему. Однако дальнейшее направление работы было ясно.
