Вагнер и писатель поднялись по лестнице на третий этаж, долго шли по переходу, сопровождаемые лязгом запоров, повернули налево, потом направо, поднялись по лестнице еще на два этажа и остановились у запертой двери…
Маргарита пила холодный чай и была где-то далеко-далеко от них, в отблесках, в тенях. Она обернулась, посмотрела на писателя и подошла к окну. За окном цвела ночь, непередаваемая красота, таинство, которое творил Бог и человеческое безумие…
Вагнер прикрутил лампу.
Час или два Маргарита пела, а писатель играл на флейте в каком-то отрешении. Конечно, все это выглядело бы вполне естественно в сумасшедшем доме, но не в тюрьме?..
Писатель вздрогнул и открыл глаза. Совсем близко он увидел зеленоватый глаз Маргариты, как зеркало, в которое давно никто не заглядывал.
Маргарита пошатнулась, и писатель невольно обнял ее. Обнажилась ее маленькая грудь.
Маргарита запахнула халат. В глазах паника. Вскользь она глянула на дверь.
Дверь была приоткрыта.
Неловкое и тягостное молчание. Писатель изо всех сил сдерживал нелепое желание подойти к двери и закрыть ее на ключ.
Маргарита улыбнулась, наверное, догадалась о его желании.
В комнату вошел Вагнер и увлек писателя в лабиринт коридоров тюрьмы.
Шли они молча.
У двери камеры Вагнер остановился. Лицо его было мрачнее тучи. Пожевав губы, он вдруг в упор глянул на писателя.
Писатель невольно побледнел. Предательский холодок сполз вниз по спине.
Вагнер как-то неуверенно улыбнулся и похлопал себя по карманам:
— Черт, кажется, ключи забыл… или потерял… ты постой здесь… — Вагнер ушел, а писатель остался стоять в коридоре.
Около часа Вагнера не было…
Вагнер так и не пришел, пришла Маргарита.
— У мужа приступ… — только и сказала она, а у писателя дыхание перехватило.
Сглотнув комок в горле, он попытался обнять Маргариту. Она отвела его руки и подтолкнула к двери, сделала вид, что намеревается тоже войти в камеру. Когда писатель вошел в камеру, она захлопнула дверь за его спиной…
Писатель играл на флейте в тюрьме, а Федра дичала в лугах, хвостом гоняя слепней под своим тощим брюхом.
Прошел год или два, а может быть вечность, прежде чем она услышала хриплый голос рога и почувствовала на своих опавших боках уколы острых, как шпоры, пяток писателя. Она замычала от радости и боли и понеслась, сломя голову. Счастливые это были дни. С утра до ночи писатель трубил в рог и пел веселые песни в ее мохнатое коровье ухо. Иногда это были грустные песни. Писатель пел и вспоминал ворону, которую он научил говорить, ее звали Сарра, и Маргариту, которая научила его петь.
«Пропала Сарра где-то в лесах…» — подумал писатель и вдруг услышал знакомое хриплое карканье и смех…
Почти неделю писатель провел в поселке.
Неизвестно, что подтолкнуло его вернуться в город.
До полудня он сидел на автобусной остановке.
В облаке пыли появился автобус.
Автобус остановился.
— А говорили, ты пропал в Иудином болоте вместе со стадом… — сказал шофер, криво улыбаясь. — Тебе куда?..
— В город…
— В город дороги нет… мост обрушился…
* * *
Писатель и артист спали, обнявшись.
Они встретились случайно несколько дней назад по дороге в город.
Пока артист спал, а писатель дописывал свою книгу и размышлял о смерти, имущество их расхитили.
Удаляющийся крик осла разбудил артиста. Он вскочил на ноги, озираясь и восклицая:
— Черт… черт… черт…
— Что случилось?..
— Нас обокрали…
Писатель выполз из палатки, озираясь.
Все было как обычно. Люди рождались, умирали и снова рождались, чтобы повиноваться властям и законам. Деревья зеленели. Птицы летали. Люди шли по дороге вверх и вниз, как по лестнице Иакова.
Мужчины шли молча.
Женщины шептали молитвы.
Бог созерцал, не вмешивался…
Какое-то время писатель и артист разбирали палатку, скорее рванье.
Послышался странный подземный гул.
— Что это было?.. — спросил артист.
— Не знаю…
— Я слышал голоса и стоны…
— Ты веришь в иную жизнь, кроме этой временной?..
— Нет…
— И совершенно напрасно… — сказал писатель, озираясь, чтобы выяснить причину странных звуков.
Далеко внизу поблескивали черепичные крыши города.
Город напоминал некое чешуйчатое чудовище с крыльями, то ли выползшее из воды на берег, то ли уползающее в море.
Взгляд писателя остановился на прохожих.
— Не они ли издавали эти странные звуки… впрочем, вряд ли… кто они?..
— Такие же бездомные скитальцы…
— Однако одеты они как на праздник…
— Со временем одежда полиняет и превратится в лохмотья…
— Объясни, что все это значит?..
— Покойника они несут… мальчика… смерть и к детям беспощадна, увы… а это видно мать мальчика… горе ее согнуло, едва ноги волочит… платком лицо прикрывает…
— Что делать, если бог установил нам такой порядок…
Послышались рыдания, вопли.
Смерть предлог к слезам и причина для молитв.
Мать мальчика вопила с пеной на губах:
— Ополчилась на нас судьбы… похулила я бога в сердце своем… и разбудила беду… дом наш сгорел… мне все еще огонь мерещится, как будто сплю наяву… бедняжка Сара едва не задохнулась гарью, а Иосифа смерть похитила, перед которой и преисподняя дрожит и боится… мертвый он лежит с закрытыми глазами, но, как живой… все бы мы сгорели вместе с домом, если бы не незнакомец… явился невесть откуда и бросился в огонь, прикрыв лицо плащом… как будто смерть он искал, но нет… из пламени и дыма он вышел с Сарой на руках, ничуть не тронутый огнем… отдал мне девочку и скрылся, исчез, как в воду канул…
Женщина опустилась на землю.
— Что с ней?..
— Боюсь, что она бредит…
— Но бредит странно… она думает, что незнакомец был ангелом… и надеется, что ангел снова явится и отнимет мальчика у смерти…
— И все же это бред…
— Говорят, с тех пор, как город был проклят, ангелы стали посещать людей…
— Все это пустые слухи… а некоторые и вовсе вздорные…
— Однако и я не против был бы принять спасение от ангела и ощутить близость к богу… кажется, меня знобит…
— У тебя жар?..
— Одно желание, лечь и забыться…
— Тебе не страшна смерть?..
— Хочу узнать ее поближе… меня пугает неизвестность… вдруг там, в загробной жизни ангелы нас насилуют, пытают, бьют…
— Бывают и люди не такими, какими кажутся…
— Но редко лучше…
— Ты сам-то веришь в эту чушь?.. нет ничего за гробом…
— Посмотрим…
— Что еще?.. какие сомнения тебя теперь терзают и тревожат…
— Не хочется и вспоминать и говорить о них… эти прохожие, наверное, из города идут, узнай у них, что с городом?.. как бы нам в яму не угодить…
— Говорят, город опустел… остались лишь дома…
— Что еще?..
— Архитектор удавился…
— У меня другое мнение об архитекторе…
— Что?.. — Артист не без испуга глянул на камни, похожие на стаю присевших волков, откуда донесся голос и появился человек.
— Мне показалось, что вы говорили об архитекторе… авторе проекта переноса города в иное место… вы сказали, что он покончил с собой… странно, что я об этом ничего не знаю…
— Вы архитектор?..
— Я был его секретарем…
Человек исчез. Заросли лавра и мирта заслонили его.
Человек снова появился, но, как будто не знал, куда идти.
— Идите сюда…
— Иду…
— Что с вами случилось?..
— Какая-то сумасшедшая напала на меня… надо же, вогнала меня в такую робость, что я оцепенел и онемел… совсем старуха, но осанка, поступь… позабудьте, что я вам говорил… она сумасшедшая, впрочем, как и все мы…
— Мне кажется, я знаю этого человека… и я в страхе… — пробормотал артист и пошел, неся на себе остатки имущества…
— Куда же вы?.. постойте… — закричал человек, но его вопль остался без ответа…
— Ты встречался с этим человеком раньше?.. — спросил писатель артиста, когда они остановились отдышаться у скалы.
— Он на самом деле был секретарем архитектора… — отозвался артист. — Но как он изменился с тех пор… я испытал к нему чувство жалости и отвращения…
— Он хотел тебя остановить… что ему было нужно?..
— Он был моим злым гением… вел свою игру, которую я никак не мог понять… пытался женить меня на своей сестре, старой деве… поблагодарить его я не успел, что все еще живу…
— Мы можем вернуться…
— Нет, с такими людьми надо быть разумными и осмотрительными, чтобы потом не раскаяться…
— Опомнись… в уме ли ты?.. что ты бормочешь?..
— Из-за него я провел почти год в тюрьме…
— Об этом я ничего не слышал… расскажи… эй, где ты витаешь?..
— Здесь я…
Рассказ артиста привлек внимание прохожих. Собралась толпа.
