– Вот носорог! – возмутился Вован. – Может, док тора? Не хочешь? Ну тогда так походи, для красоты.
Шурша бисерными полами и позванивая какими-то металлическими висюльками, усеивающими камлейку, я прогуливалась по оленьим шкурам. Туда-сюда, туда-сюда…
– Красота, – в глазах главного форбса России блеснули слезы. Он опустился на пол, наверное, оттуда любоваться мною было еще приятнее. – Иди сюда, Даш.
* * *Готовая ко всему, но не на все, я опустилась рядом. Меж шкур светлел небольшой островок песка, желтого, тщательно промытого, аж сверкающего. От самих шкур песок отделяла низенькая оградка, сантиметров в двадцать высотой, собранная из цветных камушков, чем-то сцепленных меж собой. Свет, падающий откуда-то сбоку, освещал ровно пространство этой песочницы. Не выходя за контуры оградки.
– Смотри!
Указательным пальцем Вова вывел на ровном песке какого-то уродливого бегемота, стер одним движением ладони, принялся рисовать снова, уже тщательнее. Карта! Он рисует карту!
– Смотри, – повторил он. – У меня в губернии народу на пятнадцать тысяч больше, чем в этой Монаке, про территорию я вообще молчу: на нашей площади можно разместить триста пятьдесят тысяч таких княжеств. Тысяч, понимаешь? У них на квадратном километре толкается больше шестнадцати тысяч народу. Давка, пробки, дышать нечем! А у меня – семь человек. Зови, не доаукаешься! Есть разница? А цены здешние? Это ж форменный дурдом! Ну, скажи, чего все сюда прутся?
– А ты?
– И я, – грустно сказал он.– Но я – за опытом! А также, чтобы национальный престиж поддержать. Если не я, то кто?
– Действительно, – согласилась я. – А какой опыт ты тут перенимаешь?
– Разный, – сказал он уклончиво. – Вот у нас выборы. А монарх – он пожизненно. Есть разница?
– Конечно, – снова кивнула я. – Так ты хочешь пожизненным губернатором остаться?
– Губернатор пожизненным не бывает. Только царь.
– Какой царь, Вов? У нас демократия.
– Вот именно. Президент. А его обязаны переизбирать. Я поэтому и баллотироваться не хочу.
– Так ты хочешь сразу в цари? – сообразила я. – Чтобы навсегда?
– Ну, так далеко я не смотрю, – засмущался Вован. – Но мне кажется, что нынешнее положение дел не очень справедливо. Я – правитель четырех процентов огромной территории России. И – простой губернатор, даже не князь. Почему? А ведь русские цари издревле именно из князей выходили!
– Непорядок, – поддержала его я. И вдруг сообразила, что в монархических претензиях далеко не одинока. Это открытие меня неприятно поразило. Немного успокаивало одно: Ефрамович – мужчина, потому никак не сможет претендовать на моего Митю. Хотя… Интересно, в Монако разрешают однополые браки? Да нет, чего это я! У монаршей четы обязательно должны быть дети, наследники престола. Так что Вовану лучше принцессу поискать. Кстати, Стефания-то свободна!
– Вова, – уже подхватилась я дать добрый совет, взглянула на него и вдруг увидела, что он… плачет.
Крупные слезы катились по небритым щекам, оставляя в рыжеватой щетине жемчужные бороздки.
– А знаешь, почему я вообще согласился на губернаторство? – он смущенно смахнул слезы с лица. – У меня в детстве, когда мы в Коми жили, мечта была – живой олененок. Дядя Абрам, мой дядя, игрушку мне подарил – тряпичного олененка, в горошек, с коричневыми рожками. Я его так любил! Спал с ним, кормил его, в снегу купал… И мечтал: вот вырасту, будет у меня своя яранга, большая семья, много детишек, все в ярких кухлянках, крепкие, румяные, жена – красавица, а возле яранги – мои олени пасутся. Целое стадо!
– А чем яранга от чума отличается?
– Да ничем! Ты думаешь, почему я с Иркой развелся? Весь мир предположения строит, и никто в точку не попал! А вопрос, между прочим, принципиальный и политический: она в яранге жить не хотела! Лондон, Париж, в худшем случае – Подмосковье. А я там дышать не могу! Только работать…
– А Даша?
– И Даша не хочет. Не понимает. Потому и не женюсь второй раз. Вам всем яхты подавай, да светскую жизнь, да балы, да лимузины, а моя душа другого просит. Видишь, я даже тут, на корабле, ярангу сделал, чтобы душой отдыхать. Раньше у меня тут и олешек жил, но я его боингом домой отправил. Тосковать он стал. Брачный сезон, весна, а он один. Жалко! Вот если бы мне такая женщина встретилась, которой, как и мне, в яранге хорошо и ничего больше не надо… Вот ты, Даш. Красивая. Умная. Ты бы согласилась?
Вопрос прозвучал так неожиданно, а мне все еще было так жалко плачущего Вову, что я вдруг поймала себя на мысли, что совершенно готова сказать сакраментальное – да. Да! Согласна, мол, стать хозяйкой этого чума! И всех остальных твоих чумов и яранг!
Конечно, исключительно из человеколюбия!
Перед мощной волной гуманизма, принявшей меня в свои сильные объятия, вдруг померкло даже мое блистательное будущее в виде короны титулованной особы королевских кровей. Другие картины – бескрайней белой тундры и бездонного северного моря закачали меня, наполняя душу восторгом неизведанного и прекрасного, указывая совершенно однозначное направление моей будущей жизни.
Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы мое «да» вышло прочувствованным и искренним. В этот момент где-то в глубине чума зазвонил телефон.
– Извини, Даш, – поднялся Ефрамович. – Это спутниковый. Прямая связь сама знаешь с кем. Не ответить нельзя.
Конечно, я не вслушивалась в этот разговор. Не так воспитана. Единственное, что донеслось до моих ушей (и то потому, что Вова не считал нужным приглушить собственный голос), так это уверения Ефрамовича в том, что у него все в порядке, погода превосходная и наши ведут себя вполне прилично. Потом губернатор спрашивал про какие-то акции и котировки, потом посоветовал не обращать внимания на каких-то несогласных, потом вдруг тяжело задышал и стал горячо уверять собеседника в том, что с бабой не общался уже лет сто и не собирается…
Это меня больше всего поразило. Настолько, что я просто не удержалась от вопроса, когда он вернулся:
– Ты что, про все свои связи докладываешь? А как же неприкосновенность личной жизни?
– Ради неприкосновенности и докладываю, – пояснил он. – Это ты про Березуцкого услышала?
– Нет, – удивилась я. – При чем тут Березуцкий? Ты же о бабах говорил…
– Да не о бабах, о БАБе! Он же опять какую-то аферу затеял. А шеф волнуется, до сих пор мне не верит, что я с ним не общаюсь!
– А ты не общаешься?
– Зачем? Мне и на свободе хорошо. Хотя с БАБом всегда интересно поговорить, умнейший мужик.
В этот момент снова зазвонил телефон. Тот же самый. Или другой? Вроде звонок чуть поострее был.
– Здорово, Абрамыч! – обрадовался Вован. – Да знаю уже все, только что разговаривал! Чего тебе неймется? А, скучно стало… А наш-то из штанов выпрыгивает! Ладно. Я через три дня в Лондоне буду, пересечемся. И давай там, заканчивай дурью маяться. Чего говоришь? Путина бояться – в сортир не ходить? – Вован весело расхохотался. – Сам придумал?
– Не понимаю я вас, олигархов, – умно качнула головой я. – Вот ты – богатейший человек, а даже поболтать, с кем хочется, не можешь, все время должен оглядываться, кто что скажет.
– Да какой я богатый, Даш? Так, слезы одни. Ну, что у меня есть? Из движимого имущества – два боинга, два вертолета. Ну, две океанские малышки «Stream» и «Sophie’s Choice». Четыре – меги: «Sussurro», «Eclipse», «Ecstasea» и вот эта, «Жемчужина». Так, у Берлускони флот все равно больше. Что еще? Недвижимость? Тоже немного. Всего-то несколько домишек. В Англии, кажется, пять, тут, на Лазурном Берегу, – троечка, если отель «Eden Rock» не считать. Ну, еще курятник в Подмосковье. Вот и все. Это что, богатство? Мне уже Олежка в затылок дышит! Вот-вот обгонит. Думаешь, приятно аутсайдером себя ощущать? Но ничего. Я знаю, чем заняться. Мишка Прохоров по водороду пошел, а я по рыбе ударю!
– По какой рыбе? – опешила я. – Будешь осетров разводить?
– Нет, не разводить. Ловить! Я же по призванию – нефтяник, а что ближе всего к нефти? Рыба!
– В смысле?
– А она, как нефть, сама растет. Денег вкладывать не нужно! Так что, мы с Олежкой еще поборемся, кто из нас форбсее!
– А почему ты «Челси» не посчитал? – вдруг вспомнила я.
– А как его считать? Как движимое имущество или как недвижимость? – хитро спросил Вован.
– Откуда мне знать, – пожала плечами я.
– Вот и я не знаю, потому и не посчитал. Слушай, – вдруг оживился он, – а поехали завтра в Канн! Там у меня в «Eden Rock» Шерон Стоун отдыхает, я обещал навестить.
– Поехали! – не задумываясь, согласилась я и тут же вспомнила о Мите. – Ой, нет, не знаю.
Я же тут на работе, команду наших гонщиков встречаю.
– На какой работе? – оторопел Вован.– Ты же сказала, что с Тимкой…
– Тимур меня просто на бал сопровождал, а вообще я – журналист. В командировке.
– Журналист? – Ефрамовича, казалось, разбил мгновенный и страшный паралич. – И где ты работаешь?
Я гордо назвала имя своего издания.
