Владимир Рафеенко - Московский дивертисмент [журнальный вариант]

Патрокл обхватил себя за плечи.

Да и х… с ним, мама, х… с ним! Я перенесу все, что нужно! Пеленки, распашонки, все эти китайские куклы, зайчики, мячики! Всю эту страшную историю его детства! Тем более что мой ребенок в условиях Москвы повзрослеет дня за два-три! Не больше. И потом, на мой взгляд, не стоит недооценивать эффект индиго. Он будет синим, мой ребеночек, синим и душистым! И будет принадлежать только мне, только мне и никому другому!

А ты ей, этой суке, сказал, что решил рожать? Филомела задала вопрос и пытливо посмотрела ему в глаза. Ты ей хотя бы сказал, что будешь рожать ее ребенка?

Нет! Нет, ма! Обойдусь без ее помощи! Мне ничего от нее не нужно! Это будет только мой ребенок! Только мой! Я не хочу его ни с кем делить! И потом она не сука, ма! Я ж тебе писал, как было дело. После ритуала Слияния она стала одним нераздельным целым с Императором крыс! Как она в этой ситуации могла повести себя по-другому? А теперь как и чем она сможет мне помочь с воспитанием моего мальчика? Никак и ничем!

А я говорю тебе, что сука она и больше ничего! Но Император крыс, ма…

Слушай, ты, невинное существо! Твоя женщина, мать твоего ребенка, решила, что ей интересней с мужем и его любовником, чем с тобой, глупым и наивным мальчиком! Вот и все твое пресловутое слияние! Вот и все ритуалы! Подумаешь, тайна за семью печатями! Ты предполагаешь, что первый нарвался на это так называемое слияние? О бедный-бедный недоразвитый мой сынок! Женщины грубы, похотливы, тщеславны, корыстолюбивы, невоспитанны и циничны! Она просто прикинула, с кем ей дальше интереснее дружить — с двумя развращенными и состоятельными фавнами, один из которых явный трансвестит, или с тобой, глупышкой и скворцом, — и сделала правильный выбор! Ты так действительно думаешь, ма? Нет, ты действительно думаешь, что на самом деле все было именно так?! Ну а как?! Неужели я буду доверять мальчику, дворнику, филологу, поэту и не буду доверять своему мужу, хотя никогда и не знаю, где он шляется и с кем!

А что тебе рассказал отец? А то и рассказал! Проверял, говорит, вместе со своим специальным боевым подразделением ночные притоны Москвы. У них там какая-то операция была, то ли “Стоп наркотикам”, то ли “Нон-стоп наркотикам”. Ну, ты же знаешь, эти вояки порой придумают такое, что потом сами толком не понимают, что придумали. Так вот, ворвались они в притон, который, между прочим, так и называется, “Клуб у серой крысы”. Хочу обратить внимание на то, что эта крыса в названии притона, мой хороший, — единственное, что согласуется в рассказе твоего отца с твоим рассказом. Как единственное?!! А так — единственное, мой юный друг!

Так вот, ворвался твой отец туда, наводя в Москве порядок и неся с собой закон, и видит, к своему стыду, безотрадную картину — его сын в совершенно невменяемом состоянии сидит за столом с тремя такими же маловразумительными субъектами! На столе джин, виски, кокаин в неприличном количестве и прочие следы разгульной, веселой, но очень нездоровой жизни! А теперь, если угодно, кто были эти трое. Первый — Щелкунчик, как ты его называешь, второй — Фриц Штальбаум, и третьей была его сестра, Марихен Штальбаум… Не может быть! Руки Патрокла стали дрожать, и в речи появилось отчетливое заикание.

Кроме того, мой мальчик, оказывается, не вычислил самых элементарных вещей в этом раскладе! Ты считаешь, что твоя немолодая принцесса не знала о связи своего мужа и своего брата? Знала! Ты думаешь, она не представляла, куда тебя ведет? Представляла! Я не знаю, может быть, ею двигало желание включить тебя в их сложные взаимоотношения? А что, секс вчетвером, вероятно, не такое уж и скучное занятие! Но я думаю, что это был элементарный способ дать тебе понять, насколько ты лишний в их тесном семейном кругу!

Однако ее мотивы, честно говоря, Патрокл, меня интересуют в самую последнюю очередь! Если что-то меня и волнует по-настоящему, так это как мой сын, существо тонко чувствующее, одаренное, совестливое, в конце концов, подающий надежды лингвист и теоретик литературы, — как ты мог позволить себе смешивать кокаин с джином и полировать все это виски? И закусывали вы все это безобразие египетскими апельсинами. Какой дурной вкус, какая беспредельная пошлость и неразвитость! Филомела сердито вздохнула и пожала плечами. А теперь на все это, мой друг, посмотри сквозь призму собственной беременности! И вот тогда, может быть, ты поймешь, что именно я обо всем этом думаю!

Мама, я ничего этого не помню, обхватив голову руками, признался Патрокл. Дело в том, что моя память содержит информацию совершенно другого рода! И там нет места ни кокаину, ни, тем более, крепким спиртным напиткам! Моя память сохранила нечто совершенно другое! Нет, безусловно, спас меня отец! Это не подлежит сомнению! Не знаю уж, откуда он узнал о ритуале Слияния, но он появился как раз вовремя! Еще немного — и меня бы съел Император крыс! Не смейся, ма, я помню эти оскаленные пасти, желтые клыки и слюну, капающую на сцену!

Несчастный!

Нет, ма! То есть да, но я отчетливо помню, как отец нес меня на вытянутых руках над залом, полным беснующихся крыс! Я был практически мертв! Вот-вот, сына, практически мертв, это как раз именно те слова, которые описывают данную ситуацию максимально адекватно!

Обожди, ма, я помню, как он меня вынес на улицу и положил в машину. Потом отвез домой. И все. Дома я проснулся и несколько дней приходил в себя, пытаясь собраться с мыслями и решить для себя раз и навсегда, способен ли я на такой шаг, на воспитание ребенка в одиночку… Но, ма, у меня не было никакого похмелья! Вот где нестыковка! Если бы я пил, а тем более потом употреблял наркотики, у меня должно было быть похмелье! Дурное самочувствие, хотя бы какие-нибудь последствия! Но ничего же такого не было!

Мой дорогой! Элементарно! У тебя не было похмелья, потому что твой отец вез тебя домой через реанимацию! Как реанимацию, я что, был настолько плох?! Возможно, что не настолько, просто он решил перестраховаться. Ну, ты понимаешь! У него в больнице старые друзья, у которых тоже есть дети, у которых тоже иногда бывают проблемы с законом, и так далее и тому подобное. В общем, в реанимации обошлось все без вопросов, формальностей и ненужных проволочек! Тебя там обработали, а утром, после капельниц, он забрал твой еле дышащий труп и действительно доставил его домой!

Какой ужас, сказал Патрокл, какой ужас! Получается, что я не помню того, что было в действительности, и, наоборот, помню именно то, чего в действительности быть не могло, да и не было! В общем, где-то так, согласилась Филомела, с памятью у тебя проблемы. Но это и немудрено, сынок! Связь с замужними женщинами, переступившими сорокалетний порог, употребление наркотиков, поэтический склад ума, общая гуманитарная направленность твоих интересов — все это, безусловно, факторы риска, когда речь идет об адекватном восприятии мира и поведении человека в социуме! Вот именно поэтому я еще раз тебя прошу — критически взвесь свое желание родить ребенка! Подумай, что сможешь ты дать ему, какие мысли и чувства ты перельешь в него, какие звуки дашь в качестве основной тональности его жизни, что за сверстники у него будут? Да нормальную мелодию, и сверстники будут нормальные, неуверенно сказал Патрокл, все у него будет нормально. Вот только нужно будет подумать о какой-нибудь недорогой няне с широким кругозором. Потому что без няни я зашьюсь. И на работу, и на занятия, и надо же будет наладить хотя бы какую-нибудь личную жизнь!

А что говорит твой доктор? Все хорошо, мама, уверил он мать, хотя подозревал, что это не совсем так. Доктор только вчера осмотрел меня и говорит, что беременность развивается нормально! Мой малыш уже и ножками бьет там внутри меня, в моей загадочной мужской темноте! Можешь к моему животу приложить ухо, мама. Я знаю, это интересно послушать, звуки еще не родившегося существа.

Мама приложила к животу сына холодное ухо и больно уколола его своей серьгой. Патрокл поморщился, но не отстранился.

В самом деле, сынок, я слышу его! Он бьется своими ножками! Он там! Конечно, он там, мама! Патрокл произнес это горделиво и, как смог, приосанился в кресле. Он там, мама, мой малыш! Я знаю, это будет мальчик! Ну, все, Филомела, я пошел! Я чудесно провел с тобой время! Передавай привет и мою благодарность отцу! Как бы то ни было, но он действительно меня спас.

Патрокл встал с кресла, накинул плащ на плечи и, приветливо улыбнувшись, поцеловал маму в щеку. Он прощался с ней и думал о том, как нелегко теперь будет Филомеле. Он представил, что им с отцом придется пережить, когда о его нежелательной беременности узнают соседи! Патроклу стало страшно, зябко, стало горько за родителей, надежды которых он так страшно и окончательно не оправдал. Они ведь хотели, чтобы их сын закончил академию Платона, сделался инженером, ученым или политическим деятелем! Родители мечтали, чтобы он завоевал расположение какой-нибудь красивой умной женщины, создал с ней семью и родил ребенка. Они так хотели, чтобы их внук или внучка появились в нормальной двуполой семье, в которой есть любящий нежный отец и сильная мать, способная обеспечить семью и защитить эти две трогательные жизни — детскую и мужскую! Даже на самом краю осени мироздания, в преддверии начинающейся зимы.