Иногда какая-нибудь девочка уходит плакать в коридор. У нее несчастная любовь. Женя или Лера ее утешают. На днях ворвалась сумасшедшая Лимочка. Ворвалась и упала в обморок. И умирающим голосом попросила из обморока воды. Все всполошились: что случилось? Оказалось: она шла. А навстречу он. И посмотрел. Лимочка еле успела добежать. Могла упасть в обморок прямо на улице. Честно говоря, никто не удивился. Сумасшедшую Лимочку знают все. Она постоянно влюбляется и все время спрашивает: «Посмотри, я не красная? У меня нос не синий?» У нее все Любови несчастные.
Совершенно непонятно, откуда в наше время берется несчастная любовь. Это в старые времена, когда были всякие бесприданницы, униженные и оскорбленные, девушки были вынуждены топиться в прудах. Или даже умирать от чахотки. Сейчас бедных нет. У нас равноправие.
Хотя нет. И в советское время бывает несчастная любовь. Взять, например, историю с Аркашей. Жаль, что пришлось дать честное пионерское после этого дурацкого вагона с повидлом. Никто специально не следит, но есть совесть. А вот интересно, когда примут в комсомол, честное пионерское будет считаться или нет? Уже скоро. Полгода осталось.
Аркаша постоянно попадается навстречу. Случайно. Он живет на Лукьяновке. Учится в другой школе. Ему вообще в наш район не по пути. Но он выскакивает, как чертик из табакерки, то на углу возле аптеки, то у школы. Аркаша — человек свободный. У него продленки нет. Это в нашей школе придумали для всех до девятого класса. Не отвертишься. Никого не интересует, что дома у людей бабушки скучают.
Пару раз поговорили. Нина давала честное слово про гулять, а не про разговоры. Про разговоры ничего такого она не обещала. Аркаша, оказывается, не обиделся, что Нине с ним гулять запретили. Сам виноват. Увлекся с повидлом. И про майне либере моме тоже погорячился.
Несмотря на тот скандал, хочется встречаться с Аркашей. Конечно, кроме того случая, когда они нечаянно столкнулись в фойе кинотеатра «Октябрь». Нина туда пришла тайно. Одна. Смотреть фильм «до шестнадцати». Все девочки в классе уже посмотрели и шушукались. Только Наташа Гейсман и Нина не смотрели. Наташу Гейсман с собой брать нельзя. Она самая маленькая, на физкультуре последняя в строю стоит. Из-за нее Нину бы не пустили стопроцентно.
А так был шанс, потому что она подготовилась. Набила ватой старую трикотажную шапку и закрепила ее шпильками на макушке. Будто это высокая прическа. Сверху повязала пуховый платок. Ничего получилось. Потихоньку достала из сундука Векину чернобурку, спрятала ее в бабушки Лизину сумку. С портфелем идти нельзя. По портфелю ее бы сразу вычислили. Долго пришлось искать помаду. Она в ящике за нитки закатилась. Бабушки губы давно не красили, но помада не высохла.
Окончательную красоту навела в подъезде на Жданова рядом с часовой мастерской. Губы пришлось красить наизусть. Зеркальце второпях забыла. Посмотрелась в витрину — вроде сойдет. Лиса только немного облезлая. Но глазки-бусинки на месте. Не потерялись.
Контролерша ничего не сказала. Хмыкнула и билет надорвала. И чего там хмыкать, спрашивается? Неужели непонятно, что высокую прическу и горжетку носят только после шестнадцати? Нина сделала взрослое выражение лица: полузакрыла глаза и приоткрыла губы. А то они от помады слипаются. Хотела спрятаться за фикусом, но не успела. Наткнулась на Аркашу, его верного Иоську и Димку Лобова. Безобразие! Как их пропустили? Аркашу еще туда-сюда. Он выглядит совсем взрослым. Так ему и в самом деле уже пятнадцать. Что там осталось? Пустяки. Но этих?!
Хорошо, что дали звонок. Еще лучше, что места у них были в разных концах зала. Аркаша все «Новости дня» вертел головой, но Нину так и не увидел. Она далеко сидела, на предпоследнем ряду.
Фильм оказался так себе. Не стоил таких жертв. Про несчастную любовь, само собой. Конечно, про счастливую неинтересно. Она закончится свадьбой, и герои начнут жить-поживать и добра наживать.
Тетка сзади шипела, что некоторые модницы своими «бабеттами» весь экран загораживают. Думают, что они стеклянные. Приходилось держать голову набок. В зале было душно, лиса пахла нафталином, пуховый платок кусался. Нина чуть было не сняла его, но вовремя вспомнила про шапку, набитую ватой.
На экране слишком много целовались. Хватило бы и половины. Было стыдно за то, что Аркаша смотрит на эти слюнявые поцелуйчики и думает, что Нина их тоже видит. Не знает, что она глаза закрывает. Но если б они сидели рядом, тогда совсем ужас.
Когда сеанс окончился, на улице оказался вечер. Было не очень темно: снизу подсвечивал снег, сверху — фонари. Она вышла из зала последняя. Надеялась, что мальчики уйдут и не придется, краснея, обмениваться впечатлениями. Мальчики действительно ушли. Не все. Аркаша курил под фонарем. Курил! Никто никогда не курил, даже Женин Юра, а Аркаша курил!
— Пошли провожу. Поздно, — как ни в чем не бывало предложил Аркаша.
— Пойдем. — Нина взяла его под руку.
И они пошли к Боричеву Току, как в кино.
Она — с высокой прической, в мехах.
Он — с сигаретой, в клетчатом кашне, небрежно перекинутом через плечо.
Абсолютно взрослые люди.
Так поступают советские люди
Мама свалилась как снег на голову. Хотя в апреле снег уже не шел. Дотаивал. Нина с Валериком не знали, иначе ни за что бы в школу не пошли. Вообще никто не знал. Это был сюрприз. Маму послали в командировку, в Москву. Ей удалось договориться, чтобы отпустили в Киев на денек. Все-таки двое детей. Ночь в поезде туда, ночь в поезде обратно, а посредине — целый день!
Мама пришла домой, поцеловала бабушку Лизу, поцеловала бабушку Веку, спросила про детей. Легла и укрылась с головой. И не разговаривала. Только сказала, что сильно устала, больше ничего не говорила. Лежала.
Было ясно, что случилась неприятность. Скорее всего, крупная. Бабушки испуганно притихли. И радио выключили. Старый испытанный способ — кормить — оказался неэффективным. Есть мама отказалась.
Она потеряла сумку. В поезде сумка была. Лежала под подушкой. В трамвае сумка была. Из нее деньги на проезд доставались. А после трамвая куда-то делась. Мама не сразу спохватилась. Обрадовалась, что наконец приехала, и замечталась. Она рассеянная. Вечно попадает в истории.
В сумке были: 1) паспорт; 2) билет на поезд (сегодня вечером); 3) билет на самолет (послезавтра); 4) командировочное удостоверение; 5) деньги.
Про деньги мама думала в последнюю очередь. Домой приехала, не куда-нибудь. На Боричевом Току не пропадешь. Главное — до него добраться. Конечно, пятьсот рублей — сумма астрономическая. Во всем себе отказывала, откладывала. На Сахалине коэффициент. Если экономить, можно накопить. Мечтала, как бабушки обрадуются. Они такую кучу в жизни не видели. Только до революции. Но это когда было?
Впрочем, не это главное. Главное: мама не могла вернуться к папе. Без паспорта на Сахалин не пустят. Закрытая зона. Пограничники проверяют документы. Еще арестуют, чего доброго. Спросят: «А чего вы в милицию не заявили, что вас обокрали? Вам бы тогда справку дали. Со справкой мы пропустить можем. Со справкой всякому ясно, что вы не шпионский лазутчик».
А в милицию-то идти нельзя! Наша милиция быстренько во всем разберется и пропажу в три счета найдет. И составит опись: 1) паспорт; 2) билет на поезд (сегодня вечером); 3) билет на самолет (послезавтра); 4) командировочное удостоверение; 5) деньги. «Так-так. Чего это вы, гражданка Одельская, в Киеве делаете? Командировка-то у вас в Москву. Вот тут написано. Сидели бы вы лучше в столице нашей Родины, выполняли служебное поручение. И нам хлопот меньше. Теперь придется сообщить на работу, как вы в командировке развлекаетесь. Пусть примут самые строгие меры!»
Мама под одеялом не спала. Думала: что делать? И ничего придумать не могла.
Но на самом деле ее не обокрали. Она сумку сама в трамвае оставила. Нечаянно. Как увидела улицу Жданова да Андреевскую церковь на холме, бегом по ступенькам спустилась. Заторопилась на Боричев Ток. Рядом с ней сидела тетенька. Она сразу увидела, что мама сумку забыла. Хотела крикнуть, но не успела. Трамвай двери закрыл, прозвенел и тронулся. Только и мелькнула мама за окном. Мелькнула и пропала.
Можно было кондукторше сказать. Или вагоновожатой. Но они бы в стол находок не побежали. Сами все поделили. Вдруг там что-нибудь ценное? Тетенька открыла замочек, а рот у нее сам открылся. Толстенная денежная пачка! И все красненькие, с Лениным. Это ж откуда у советской гражданки такие суммы? Не иначе как от подпольных цеховиков. Вон, по радио говорили: раскрыта банда. Расхищение социалистической собственности в крупных размерах. А в сумке спрятан незаконно нажитый капитал.
Пока тетенька совершала открытия, трамвай приехал на конечную. «Па-а-апрашу освободить вагон!» — велела кондукторша. Тетенька цапнула сумку и вышла. Зря она это сделала. Тут же испугалась, что ее поймают. И метнулась в первый попавшийся подъезд. Хотела взять деньги и скрыться. Но не тут-то было.
