Но Ипек встала.
— Ты очень приятный, я тоже очень хочу заняться с тобой любовью, но у меня три года никого не было, я не готова, — сказала она.
"Я тоже четыре года ни с кем не занимался любовью", — сказал Ка про себя. Он почувствовал, что Ипек прочитала это по его лицу.
— Даже если бы я была готова, — сказала Ипек, — я не могу заниматься любовью, когда мой отец так близко, в одном доме.
— Тебе, чтобы раздеться и лечь со мной в постель, нужно, чтобы твой отец ушел из отеля? — спросил Ка.
— Да. Он очень редко выходит из отеля. Он не любит обледеневшие улицы Карса.
— Хорошо, давай сейчас не будем, но еще поцелуемся, — сказал Ка.
— Давай.
Ипек наклонилась к Ка, сидевшему на краю кровати, и, не позволяя ему приблизиться, очень долго и серьезно его целовала.
— Я прочитаю тебе мои стихи, — сказал Ка затем, почувствовав, что целоваться они больше не будут. — Тебе интересно?
— Прочитай сначала это письмо, его принес к дверям какой-то юноша.
Ка раскрыл письмо и прочитал вслух:
"Сынок, господин Ко. Извините, что я называю вас сынок. Вчера ночью я видел вас во сне. В моем сне шел снег, и каждая снежинка спускалась на мир в виде света. Это — к добру, и вот как раз после полудня тот снег, который я видел во сне, пошел за моим окном. Вы прошли мимо двери дома вашего покорного слуги, под номером 18 по улице Байтархане. Господин Мухтар, которого Великий Аллах подверг испытанию, передал мне, какое значение вы придаете этому снегу. Haш путь общий. Я вас жду, сударь.
Подпись: Саадеттин Джевхер".
— Это Шейх Саадеттин, — сказала Ипек. — Немедленно иди к нему. А вечером придешь к нам, поужинаем вместе с отцом.
— Зачем мне встречаться со всеми чокнутыми в Карсе?
— Я сказала тебе, бойся Ладживерта, но не считай его сумасшедшим. А Шейх — хитрый, но не глупый.
— Я хочу забыть обо всех. Прочитать тебе сейчас мое стихотворение?
— Прочитай.
Ка сел на подставку и начал доверительно, с волнением читать стихотворение, которое только что написал, но сразу остановился.
— Пересядь сюда, — сказал он Ипек. — Я хочу во время чтения видеть твое лицо.
Он вновь начал читать, краем глаза поглядывая на Ипек.
— Как? — через какое-то время спросил Ка.
— Красивое! — ответила Ипек.
Ка почитал еще и опять спросил:
— Красивое?
Ипек опять сказала:
— Красивое.
Закончив читать, он спросил:
— Какое место ты считаешь самым красивым?
— Не знаю, — ответила Ипек. — Но стихотворение очень красивое.
— Мухтар читал тебе такие стихи?
— Не читал.
Ка снова, волнуясь, прочитал свое стихотворение и снова в тех же самых местах спросил:
— Красиво?
И еще несколько раз сказал:
— Не правда ли, очень красиво?
Ипек ответила:
— Да, очень красиво.
Ка был так счастлив, что светился от счастья "приятным и странным светом", как он написал в одном своем раннем стихотворении, написанном для одного ребенка, и, видя, что часть этого света отражается в Ипек, чувствовал себя счастливым. Следуя правилам момента, когда "не действовало земное притяжение", он вновь обнял Ипек, но женщина изящно высвободилась.
— Послушай меня: немедленно иди к Шейху. Он очень важный здесь человек, и даже важнее, чем ты думаешь: в городе к нему многие ходят, даже люди светских взглядов. Говорят, что к нему ходит и командир дивизии, и жена губернатора, к нему ходят и кое-кто из богатых и из военных. Он — сторонник официальной власти. Когда он сказал, что девушки-студентки, закрывающиеся платками, должны снять платки на занятиях, никто из Партии благоденствия и слова не сказал. Ты не можешь отказать, если в таком месте, как Карс, тебя приглашает столь влиятельный человек.
— Несчастного Мухтара к нему тоже ты отправила?
— Ты что, волнуешься, что он, обнаружив твой внутренний страх перед Богом, запугав, сделает тебя набожным?
— Я сейчас очень счастлив, мне не нужна религия, — сказал Ка. — Я не для этого приехал в Турцию. Единственное, что может привести меня туда, — твоя любовь… Мы поженимся?
Ипек села на край кровати.
— Тогда иди туда, — проговорила она. Чарующим и нежным взглядом она посмотрела на Ка. — Но будь осторожен. Никто лучше него не умеет найти в душе человека уязвимое и слабое место и, подобно демону проникнуть в душу.
— Что он мне сделает?
— Он будет разговаривать с тобой и внезапно падет перед тобой ниц. Он будет утверждать, что в обычных словах, сказанных тобой, содержится очень большая мудрость, что ты — святой. Некоторые даже сначала думают, что он над ними смеется! Но как раз в этом и заключается сила Светлейшего Высокочтимого Шейха. Он так это делает, что ты решишь, что он и в самом деле верит в твою мудрость всем сердцем. Он будет вести себя с тобой так, будто в тебе заключен кто-то значительнее и важнее тебя. Через какое-то время ты сам увидишь эту свою внутреннюю красоту: ты будешь чувствовать, что красота внутри тебя — это красота Аллаха, а поскольку раньше ты этого не замечал, ты станешь счастливым. И действительно, когда ты рядом с ним, мир прекрасен. И ты полюбишь Высокочтимого Шейха, который дарит тебе это счастье. Все это время другая часть твоего разума будет нашептывать тебе, что все это — игра Шейха, а ты на самом деле убогий, несчастный глупец. Но насколько я поняла по словам Мухтара, у тебя уже не будет силы верить в эту убогую и дурную часть самого себя. Чувствуя себя таким жалким и несчастным, ты будешь думать, что спасет тебя только Аллах. В это время твой разум, которому не знакомы желания твоей души, еще слегка будет сопротивляться. Постепенно ты встанешь на путь, указанный тебе Шейхом, и окажется, что только с его помощью ты сможешь выстоять в этом мире. Уверить убогого человека, сидящего напротив, что он на самом деле гораздо благороднее и возвышеннее, — самое большое искусство Светлейшего Высокочтимого Шейха, потому что большинство мужчин в этом городе Карсе считают, что в Турции нет никого ничтожнее, беднее и неудачливее их. Таким образом, в конце концов ты поверишь своему шейху, а затем поверишь и в ислам, который тебя заставили забыть. А это, как утверждают светские интеллектуалы, появившиеся из Германии, не плохо. Ты будешь как все, станешь похож на народ, пусть хоть ненадолго, избавишься от чувства безнадежности.
— Я не несчастен, — сказал Ка.
— Тот, кто настолько несчастлив, на самом деле не несчастлив. У здешних людей есть надежда, есть утешение, за которые они крепко держатся. Здесь нет язвительных атеистов из Стамбула. Здесь все гораздо проще.
— Я сейчас пойду, потому что ты этого хочешь. Какой номер дома на улице Байтархане? Сколько мне там оставаться?
— Оставайся до тех пор, пока не обретешь покой! — сказала Ипек. — И не бойся верить. — Она помогла Ка, надевавшему пальто. — Ты что-нибудь помнишь об исламе? — спросила она. — Ты помнишь молитвы, которые учил в начальной школе? Чтобы потом не стыдиться.
— В детстве служанка водила меня в мечеть Тешвикие, — сказал Ка. — Скорее не за тем, чтобы помолиться, а чтобы встретиться с другими служанками. Пока они долго сплетничали, ожидая намаз, я кувыркался и играл с детьми на коврах. В школе я зазубривал все молитвы, чтобы понравиться учителю, который заставлял нас учить фатиху, давая нам пощечины, и, держа за волосы, бил нас головой о «религиозную» книгу, лежавшую открытой на парте. Я выучил все, чему учат в школе об исламе, но все забыл. Кажется, единственное, что я знаю сегодня об исламе, — это фильм «Зов» с Энтони Куином в главной роли, — улыбаясь, проговорил он. — Не так давно, в Германии, его почему-то показали на немецком по турецким каналам. Ты вечером будешь здесь, не так ли?
— Да.
— Я хочу еще раз прочитать тебе свое стихотворение, — сказал Ка, положив тетрадь в карман пальто. — По-твоему, оно красиво?
— На самом деле красиво.
— А в каком месте?
— Не знаю, но очень красиво, — сказала Ипек, открыв дверь и выходя.
Ка быстро обнял ее и поцеловал в губы.
11
В Европе есть другой Бог?
Ка и Высокочтимый Шейх
Есть те, кто видел, как Ка, выйдя из отеля, побежал прямо к улице Байтархане, под снегом и флагами с предвыборной агитацией. Он был так счастлив, что в кинотеатре его воображения от волнения начались одновременно два фильма, как это бывало с ним в детстве в те минуты, когда он был чрезвычайно счастлив. В первом фильме, где-то в Германии, но не в его доме во Франкфурте, они занимались с Ипек любовью. Эту фантазию он видел постоянно, и иногда местом, где они занимались любовью, была комната отеля в Карсе. В другом фильме, в его разуме проигрывались слова и образы, связанные с двумя последними строчками стихотворения "Снег".
В закусочную "Зеленая страна" он зашел, чтобы спросить адрес. А затем, с решимостью человека, который очень торопится, он сел за стол и заказал двойную порцию ракы, брынзу и каленый горох, потому что бутылки, стоявшие на полках рядом с портретом Ататюрка и снежными видами Швейцарии на стене, придавали ему решимости. Телевизионный ведущий сообщил, что для первой в истории Карса прямой трансляции, которая должна произойти сегодня вечером, несмотря на обильный снегопад, все приготовления будут закончены с минуты на минуту, и вкратце рассказал о некоторых местных и национальных новостях. К этому времени позвонил заместитель губернатора и запретил сообщать об убитом директоре педагогического института, чтобы не раздувать дело еще больше и не раздувать конфликт. До того как Ка обратил на все это внимание, он залпом, словно воду, выпил две порции двойного ракы.
