Когда они выходили из подъезда, гастроном уже закрылся, было тихо и пусто. Вера шла абсолютно спокойно. Алка нервничала так, что дома еле попала ключом в замочную скважину.
* * *
К еде Вера не притронулась. В расстеленную постель в маминой комнате не легла. Села в кресле, обхватив колени, – и стала похожа на сжатую пружину.
Алка поняла, что ночь будет долгой. Она опустилась на пол перед креслом и начала говорить все, что приходило в голову.
Сначала в голову приходила всякая чушь. Про экзамены, заранее ненавистный юрфак и Валеру. Про Валеру Алла говорила долго: начала с того, как предлагала ему заняться сексом, и закончила случаем на дороге. Каждый эпизод старалась подать посмешнее, но Вера ни разу не улыбнулась. Только сказала неживым голосом:
– На дороге плохо. Почти наверняка живая останешься. А можешь вообще инвалидом стать. Прикинь – лесби-инвалид!
Алка не сдавалась. Сама не заметила, как рассказала про себя все. И про мысли о самоубийстве («Ну ты КаплюМрака читала, ты в курсе!»), и про общение с командой Якова. Сначала избегала слов на букву «с» – «смерть», «суицид», «самоубийство», – но потом заметила, что Вера только на них и реагирует. Алке очень хотелось увидеть хоть какую-то реакцию, она принялась рассказывать все подряд без всяких купюр.
В конце концов поймала себя на том, что описывает Вере историю ее же, Веры, спасения с крыши. Алка присмотрелась и поняла, что именно эту часть рассказа Вера слушает внимательнее всего.
Алла старалась говорить медленно и подробно, но к трем часам все равно выдохлась. Ее уже вовсю клонило в сон, а Вера продолжала сидеть все в той же позе.
Алка сама не поняла, зачем ляпнула:
– А хочешь, я с тобой сексом займусь?
Ей удалось наконец удивить гостью.
– Зачем? – спросила Вера, подозрительно уставившись на Алку.
– Откуда я знаю? Но вдруг тебе будет легче?
Впервые Вера улыбнулась – хоть и совсем чуть-чуть.
– Не будет…
Алка не сдержала вздох облегчения.
– Знаешь, – сказала Вера, – что самое страшное? Я боюсь, я не встречу любимого человека. Я с одной девчонкой познакомилась… Ну как девчонкой… Ей уже тридцать пять, но выглядит потрясно. Так вот, она ходит по городу, присматривается, выбирает – нет, не любимую. Не такую, чтобы сердце в пятки ушло… Просто – чтобы тоже лесби… Она отчаялась, понимаешь?
Алка торопливо кивнула.
– Да не понимаешь ты ничего, – с тоской сказала Вера.
– Не совсем понимаю, – согласилась Алка. – Но я попробую. Ты рассказывай…
– А что рассказывать? – пожала плечами Вера. – В школе все травят, все издеваются…
– Что, прямо все? – не поверила Алка. – Весь класс?
Вера задумалась.
– Нет, – признала она. – Активничают двое. Кирилл… урод прыщавый! И Светка…
– Вот видишь, остальные… – обрадовалась Алла, но Вера ее перебила:
– Остальные ржут или тихонько в сторону отходят. За все это время ни один за меня слова не сказал! И учителя не лучше…
Веру понесло. Она рассказала много такого, во что Алка ни за что не поверила бы, если бы прочитала в сети. И она с радостью никогда этого не узнала бы…
Зато к утру Вера выговорилась настолько, что зевнула.
– Слушай, – взмолилась Алка, – а давай поспим!
– Да спи, я что, против?
– Только если ты пообещаешь мне никуда не уходить, пока я сплю. Пожалуйста.
Вера секунду помедлила, потом кивнула.
И все равно Алка спала в это утро тонким, нервным сном.
Папа вернулся в половине седьмого.
* * *
Вера ушла рано утром. Папа даже не заметил, что у них кто-то ночевал.
Алка хотела проводить ее домой, она даже собиралась объяснить Вериным родителям, что та ночевала у нее, на что Вера только хмыкнула.
Алка тут же покраснела от двусмысленности ситуации.
– Слушай, ну давай мы попросим психолога поговорить с твоими родителями, давай я им книжку по биологии куплю, – завелась Алка.
Вера внезапно оживилась:
– Ты правда хочешь что-то для меня сделать?
– Все что угодно! – запальчиво сказала Алла.
Вера достала из кармана телефон.
– У меня сестра есть. Маленькая еще, ей десять. Когда я умру, отдай ей мой телефон, она давно мечтает.
– Ты не умрешь! – отрезала Алла.
– Пообещай, что отдашь! – попросила Вера.
Из Алки как будто всю жизнь выкачали. Она не смогла ответить. Смогла только кивнуть.
Уже потом, захлебываясь слезами, она сидела у Якова в кабинете и пыталась что-то рассказать. Зубы у нее стучали по стакану с водой. Она не пила – больше проливала.
Яков гладил ее по руке и слушал очень внимательно.
– Вы же спасете ее? – в сотый раз спросила Алка.
– Я уже дал задание все проверить, – в сотый раз ответил Яков.
И раз за разом вытаскивал салфетки из-под огромного зеленого пресс-папье на своем столе.
* * *
Маму выписали из больницы.
Алка приехала за ней вместе с папой, она была готова на все, лишь бы не ходить в школу. После бессонной ночи Алку пошатывало от усталости.
– А что у нас на обед? – спросила мама, садясь в машину.
Алка с отцом переглянулись. Оба последние дни мало бывали дома, и обоим было не до еды.
– Сейчас заедем в магазин, – сказал папа.
– То есть раньше подумать было нельзя? – осведомилась мама.
– Я ж не знал, что тебе можно будет есть! – миролюбиво ответил папа.
Мама поджала губы.
– А на завтра продукты есть? – спросила она.
– Давай мы сейчас заедем в магазин, – папина миролюбивость понемногу испарялась, – и купим все, что нужно.
– Прекрасно! – фыркнула мама. – То есть я в первый день после больницы должна ходить по магазинам.
– Хорошо, – сказал папа, – давай я завезу тебя домой и после совещания…
– Мог бы и отменить на сегодня совещание! – Из глаз у мамы брызнули слезы.
– Таня, я не могу ничего отменить, не я его назначил. Это межведомственная комиссия, мэр будет…
Увидев родной подъезд, Алка малодушно обрадовалась: сейчас она шмыгнет в свою комнату, а родители пусть без нее ругаются. Но оказалось, что скандал вышел на новый уровень.
– Приехал? Молодец! – язвительно сказала мама. – А в аптеку?
– Таня, ты не говорила…
– Что говорить? Что больному человеку нужны лекарства?!
Отец промолчал, но Алке показалось, что воздух в машине сгустился.
Алке очень хотелось стукнуть обоих, наорать на них, хлопнуть дверью и уйти. Но опять, как на крыше с Верой, проснулась уверенность, что так нельзя. Что будет только хуже. Что нужен какой-то другой способ.
Папа тронулся от подъезда с перегазовкой.
Парковка у аптеки оказалась забита. Осталось всего два места вдоль дороги, да еще и на повороте. Алка автоматически отметила, что можно въехать носом, но получится криво, поэтому лучше задом, диагоналкой. Отец тоже так подумал, и проехал вперед, и даже включил аварийку, мол, я паркуюсь. Но тут сзади на их запланированное место лихо влетел черный БМВ. Стал, естественно, косо, своим багажником перекрыв и возможность сдать назад.
Отец вышел из машины. Алка выскочила следом. Начала разговора она не поняла, но услышала, как водитель лениво мотнул головой себе за спину, не отрываясь от телефона:
– Да вон сзади полно места, чё ты кипишишь?
– Да ты знаешь, кто я?! – Папа принялся шарить по карманам в поисках удостоверения.
При этом он стал такого нехорошего малинового цвета, что Алка испугалась. И время, уже привычно, потекло медленно.
Очнулась она за рулем. Газ – тормоз. Скользит в меру – отлично. На дороге пусто, светофор вовремя отрезал встречное движение. Разворот через двойную сплошную – нехорошо, но что делать. Алка слегка разогналась, отправила машину в легкий занос, та послушно заскользила боком – отлично. Габариты чуть отличаются от машины Александра, но там, между «бумером» и предыдущей машиной – сантиметров тридцать запаса. Если что – сшибать нужно «бумер», задняя машина вообще не при делах.
Алка направила машину перпендикулярно движению, примерно на половине дороги дернула ручник, выкрутила руль… Места впритык… Машина воткнулась в парковочное место боком, с заноса, до БМВ оставалось сантиметров десять, до задней машины в два раза больше. Зря Александр говорил, чтоб не смела так поступать в городе.
Только тут она поняла, что все это время с заднего сиденья доносился какой-то протяжный звук. Это орала мама. То есть теперь она больше хрипела, а вначале, кажется, вопила в полный голос. Алка повернулась к матери и сказала со всем возможным дружелюбием:
– Мам, все под контролем.
Тут дверь распахнулась, и папина рука попыталась выдернуть Алку из-за руля. Не получилось – даже в бессознательном состоянии Алла не забыла пристегнуться.
