– Нет, – заверил меня вице-консул. – Я знаю этого человека. Он работает в "Ресортс интернейшнл".
В тот же вечер я протелеграфировал Ральфу: "ЭТО НЕ ОКТАВИО ТЧК ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ ОДИН ИЗ ЕГО ПОМОЩНИКОВ И ВОЗМОЖНО ДВОЙНИКОВ С уважением Эдит". А потом послал письмо вдогонку, в котором описал, как сначала идентификацию фотографии провел один из близких Хьюзу людей, а потом и он сам подтвердил это.
На следующий день я решился отправиться на остров Парадиз. Не то чтобы мне так уж хотелось подергать льва за гриву в его собственном логове – кстати, я до сих пор не встретил ни одного твердого доказательства, что Ховард действительно там скрывался. Просто хотелось посмотреть на это место.
– Поехали со мной, – предложил я Эдит.
Мы взяли такси, переехали мост, заплатили два доллара за платную дорогу, объехали кругом отель "Британия-Бич" и внесли дополнительную плату за право посещения пляжа. Перед нами предстал приятный песчаный берег, выгибающийся дугой; вокруг красовался лес из пальм и казуариновых деревьев. Мы рука об руку исследовали окрестности, пока не добрались до каких-то потрепанных деревянных строений, полускрытых густой растительностью.
– Вот здесь и живет Ховард, – заявил я.
Оказалось, что это колония йогов Свами Девананда, штаб-квартира которой располагалась в Монреале. Здания выглядели крайне рахитично, а постели, белевшие простынями сквозь ржавые оконные сетки, были не заправлены. Несколько человек уже собрались на полуденные упражнения: пара молодых девушек, группа пожилых мужчин и женщин, крупье из казино и седой старик.
– О, Ховард в гриме, – объяснил я Эдит.
– Прекрати подглядывать, и давай присоединимся к ним, – возмутилась она. – Тебе это пойдет на пользу. А то ты толстеешь.
– Хорошо. А как насчет тебя?
– Меня? Ты что, с ума сошел, парень? Я декадентская европейская леди. Я только наблюдаю. Это ты у нас спортивный.
Группа разлеглась на матах, разложенных на цементном полу. Я мужественно расстелил полотенце из отеля и уже через десять минут истекал потом и тяжело дышал.
– Стойка на голове, – скомандовала инструкторша.
Я внимательно изучил процедуру, уткнул голову в сложенные на полотенце руки, выгнул спину, стал перебирать ногами, поднял их и с ужасным шумом грохнулся прямо на бетон.
– Позвольте мне вам помочь, – предложила инструкторша и встала позади меня.
Я секунду покачался в воздухе, а потом шлепнулся, ободрав колени. Из тени пальмового дерева раздался смех Эдит. Остальные члены группы, включая старика, выгибались превосходно, их ноги, дрожа, тянулись прямо к солнцу.
Когда в отеле я вышел из душа, Эдит стояла на голове между кроватью и окном: голова на подушке, ноги вытянуты по стене. Ее лицо цветом напоминало томат.
– Уходи, – сквозь зубы прошипела она.
– А вот у меня стены под ногами не было.
– Да ты просто не подумал об этом. А мне надо жульничать. Старость – не радость.
– Ну, удачи, – ответил я и разлегся на кровати с томиком сенатских слушаний 1947 года, который вынес из библиотеки. Спустя три дня я почти закончил тысячевосьмисотстраничный том, а Эдит превосходно изгибалась и переворачивалась, стоя на голове и криво мне улыбаясь. В конце концов гимнастические упражнения, как им и положено, закончились падением тяжело пыхтящей начинающей спортсменки.
– Да! Я сделала это! Чувствую себя просто замечательно! Давай я помогу тебе!
Я присел на корточки между кроватью и окном. Она подняла мои ноги, прислонила их к стене и отпустила. Я тут же упал, ударившись голенью о спинку кровати, а когда закончил приплясывать и материться, заявил:
– Тут мало пространства для падения.
– Тренируйся перед дверью, – посоветовала жена.
В одних трусах я последовал ее инструкциям. Голову на подушку, хорошенько упереться руками. Задрать ноги вверх. Опереться ими о дверь. О, вид Эдит вверх ногами. Итак, попытка номер раз...
В эту самую секунду в замочной скважине загрохотал ключ, и, прежде чем я успел что-то предпринять или хотя бы крикнуть, дверь широко распахнулась, впуская багамскую горничную со швабрами и свежими простынями. Увидев мужчину, стоящего вверх ногами и стремительно обрушивающегося прямо на нее, она принялась испускать истошные ритмичные вопли. Я упал, зажав ее голову между ногами, как ножницами, и увлекая за собой прямо на пол коридора в компании моющих средств и чистых простынь. Уверен, что, пока я извинялся и успокаивал заполошно голосящую женщину, Эдит в номере валялась на кровати и пыталась унять истерический хохот.
* * *
Вечером того же дня я позвонил Дику в отель "Тауэрс" в Хьюстоне.
– У нас все в порядке, – поделился я впечатлениями. – Не слишком много полезной информации, но я впитываю атмосферу и не даю Эдит скучать. Тут на острове Парадиз есть колония по занятиям йогой, можно сделать Ховарда ее членом. Представь себе, он пытается сделать стойку на голове, опираясь на дверь, тут один из мормонских мафиози открывает ее, Хьюз вываливается в коридор и...
– Ты чем там занимаешься? Что за хрень? – прервал меня Дик. – Травкой балуешься? Слишком много коктейлей? Или что-нибудь поэкстравагантнее?
– Я выпал из номера в коридор. Это долгая история.
– Заканчивай выпадать из номера и приступай к работе, – прорычал мой сердобольный друг и принялся рассказывать мне о своих успехах.
Мы расстались в нью-йоркской квартире, когда единственной относительно чистой там осталась только кухня. Уезжая, я оставил ему записку на столе, рядом с сахарницей: "Не коллекционируй грязные тарелки в раковине. Это привлекает тараканов". И подписался: "Твоя еврейская мамочка Клифф".
– Эта записка привела меня в чувство, – рассказал мне Дик по телефону. – Ты понятия не имеешь, в какую депрессию я погрузился после твоего отъезда.
Это был его первый приезд в США за последние пять лет, и каждый раз, когда Дик проходил по улице, читал газету или включал телевизор, до него доходило, что в деле экспатриации он, как и я, преуспел, чувствуя себя дома не в Нью-Йорке, а на Ибице, в Лондоне или Париже.
Работа стала его антидепрессантом. В Публичной библиотеке Дик прошерстил каждый том "Гида читателя по периодической литературе" начиная с 1905 года, когда на свет появился наш герой. Он ксерокопировал практически все статьи о семье Хьюза, а затем пошел в редакцию "Нью-Йорк таймс" и там повторил весь процесс. После того как я позвонил ему из Вашингтона и рассказал о "Транс уорлд эйрлайнз" и эфиопских авиалиниях, Дик заказал фотокопии полудюжины контурных карт Эфиопии.
В квартире было только две пишущие машинки, "Ройял" и старый бесшумный "Ремингтон". Мы уже решили, что нам понадобится машинка, на которой мистический слуга Хьюза, Педро, отпечатает первую часть расшифровки разговоров. Я объяснил Дику, что "Ройял" не подойдет, так как на нем я создал план "38-го этажа" и у "Макгро-Хилл" есть экземпляр. Саскинд отнес "Ремингтон" в мастерскую по соседству почистить и привести агрегат в порядок. Работа была закончена через два дня, и Дик отбыл в Лас-Вегас.
– Первым же делом, – рассказывал он мне по телефону, – я просадил шестьдесят баксов на игровых автоматах. "Кретин, – сказал я себе, – если ты хочешь потратить деньги в казино, сделай это с достоинством. Не уподобляйся старой перечнице из Де-Мойна", поэтому выбросил на ветер три сотни в блэк-джек и еще пять – в кости. Перед глазами замаячил семейный скелет, мой дядюшка Чарли по прозвищу Невозмутимая Колода.
Этот самый дядюшка сделал себе состояние, став карточным шулером на трансатлантических лайнерах. Когда он умер, в его шкафу было сто пятьдесят костюмов, а в кармане – одиннадцать долларов шестьдесят центов.
– Послушай, – взбеленился я, – этот звонок вылетит мне в кругленькую сумму. Расскажи, как ты продвинулся в наших изысканиях.
Вот сухой остаток: Дик ксерокопировал все материалы в отделе хранения справочного материала "Лас-Вегас сан", достал список недвижимости, купленной Ховардом Хьюзом и его ближайшими помощниками, и пообедал с мистером Генри Вермилионом из Комиссии по атомной энергии. В Хьюстоне Дик провел три крайне плодотворных дня в Публичной библиотеке, просматривая микрофильмированные копии "Хьюстон пост" и "Хьюстон крониклс", начиная с начала XX века. Он работал не спеша, делал пометки, относящиеся к манерам и нравам того времени, выписывал названия магазинов, цены на одежду, инструменты, автомобили, дома. Также Саскинд посетил два или три приличных магазина и отправил около двадцати книг на Ибицу.
– Я тут присмотрел альбом о восьмой эскадрилье, но он дороговат. Пятнадцать баксов. Что думаешь?
– Бери. – Мы уже решили, что Ховард будет тайным героем Второй мировой войны, выполняя разведывательные миссии во Франции по сверхсекретному приказу самого президента Рузвельта. Разумеется, широкой публике это было неизвестно, как и тот факт, что до кругосветного перелета в 1938 году генерал военно-воздушных сил Хэп Арнольд отправил Хьюза с заданием проникнуть в немецкое воздушное пространство и сфотографировать военные укрепления на польской границе. Ховарду, впрочем, об этом тоже не было известно, но мы подумали, что он оценит героику, если будет излишне застенчив касательно значения этих подвигов, когда придет его черед поведать мне эту историю.
