Народ хлынул к колоде. На коврике лежал граммов в двести с гаком яйцеобразный самородок, поблескивая жёлтыми боками.
– Это тебе подарок от Фаберже, Боян, – подколол кто-то из мужиков здоровенного детину со странным, как показалось Сашке, именем.
– Подсуетись, мужички,- бросая самородок в кастрюлю, ещё громче заорал Боян,- а то, не ровен час, упустим. Вот это жила. Матвеич, давай смену,- намереваясь подхватить тачку, сказал он.
– Погодь ещё. Три ходки мои. Жди. Ишь разошёлся,- не уступил ему тачку Матвеич.
Уже в потемках собрали две проходнушки, три здоровенные тачки и, разметав в стороны снег, стали кострить, чтобы прогреть верхний слой, который промерз сантиметров на тридцать. Желания спать не было ни у кого. Под утро подошли Ухта и Михаил. Ухта, старший контрольщик, видавший виды мужик, глянув в шлюз, сбросил с себя кухлянку, чертыхнувшись, сказал:
– Вот вам и улов, детки. А ну-ка, я сам копну,- и направился в канаву.
– Ухта!- Матвеич заслонил ему дорогу,- ты хоть образумься.
– Не зуди, Матвеич,- Ухта отстранил его с дороги,- я мигом.- Уже из канавы крикнул:- Чай там согрей. Только одну продёрну и побалакаем.
И точно, промыв одну тачку по свежим коврикам, Ухта подсел к костру:
– Как?- спросил Матвеич.
– Глазам своим не верю. Всё видел, но такого! Дней за десять можем нагнать две сотни кило, не меньше, потом мороз шарахнет, отоспимся и будем обустраиваться,- Ухта глотнул горячего чая.- Сам в смену встану.
– Ты не спеши,- Матвеич коротко обсказал содержание депеш.
– Была попытка перехвата грузового курьера. Гнали его сутки. Весь приграничный район на ноги поставили. Там молодой лошак* после выпуска в июне приехал на заставу. Нет, чтобы отпуск положенный отгулять, есть же еще глупые на свете. Ну и прыткий, стало быть, оказался. Взяли курьера. Он двоих положил, но и его ранили. Перебросили в Хабаровск, но он из аэропорта убёг. Утечки не было, но наши страхуются. Сейчас ведь кругом копать стали. Комитетские. Потому и сигнал. Давай так, Матвеич, планируем на весну отводную канаву под монитор,- Ухта повернулся к Сашке,- есть запас высоты?
– Есть,- ответил Сашка.
– Мы с Александром в ноябре уйдем, доложимся, а вы тут долбите. Дадут добро, в январе притащим обоз. Как?
– Годится,- Матвеич глянул на Сашку.- Ты?
– Я – "за".
– Решено,- Ухта встал,- я – спать, до рассвета, спекся в бегах. Ты, Александр, тоже давай не засиживайся. Махнём утром в верховье. Хочу глянуть тамошние места. Где-то там рудная жила должна быть. С неё это ссыпало.
– По этому руслу рудных жил нет,- Сашка полез за пазуху, вытаскивая тетрадь с пометками.
– Всё, всё,- отмахнулся Ухта,- утром покажешь.
Весь день вместе с Ухтой они шарили по верховьям. Но ничего примечательного не обнаружили.
– Странный выпад. Такое ощущение, что с неба насыпало,- сказал раздосадованный Ухта, когда возвращались,- и ведь кругом пусто. Что ты углядел летом? Может снег скрывает что?
– Да нет. Я все сосны облазил, чтобы получше место найти, сверху глянуть. Это ещё весной было. Место это я в первый проход не засек. Ниже брал, знаков много… Для вашгерта* – кладезь!
– Ну, ты замахнулся!!
– Это я к слову. Пусто, ну я и прошёл мимо. Вышел в исток и с него на параллельный ключ прошёл. По нему двинулся, и тоже пусто. Вдруг на щетках самородки блестят. Я ниже взял да и ткнул в борт. И сразу попал в жилу. Стоял там и думал: или у меня повернулось в голове, или шар земной, того, перевернуло. Решил здесь ещё раз пройти. Но не добрался. На гряду влез, осмотрелся и понял, что с моей головой всё нормально. Там гранит выходит мощнейшим кустом. Махина – жуть какая. Тут,- Сашка показал рукой в левый борт,- его нет. Почему, не знаю, у меня по этой части пробелы. Скорее всего, это проём, так как дальше от нашего места, где моем, гранитные блоки опять есть. Жилу ссыпало на два русла.
– Весной дошарим. Пощупаем. Сейчас работа и так есть. Подсобил ты обществу, Александр. Видать, не зря тебе доверили. По уму сварганим – за сезон больше тонны намоем, боюсь, больше тут не легло. Но зарекаться не буду. Пустим под борт штольню, точно определю. Пусть, пока мы бегаем, врубаются. Пески тащат наружу. Так, думаю, россыпь в горку ушла, а в ручей так, часть только выпала. Как?
– Похоже на то,- согласился Сашка,- но если так, то основное ниже нас.
– Увидим, чай, не первый день замужем,- Ухта шагал широко, Сашка еле поспевал за ним, – что зря судачить, разберёмся.
Во тьме вышли на свет кострищ. Мужики, дорвавшись до 'дурной' работы, с красными от бессонницы и едкого дыма глазами, тенями мелькали по участку, изредка перебрасываясь короткими фразами.
– Матвеич,- Ухта подсел к костру,- назначь график. Шесть часов сон. Всем. В обязательном порядке. А то, смотрю, пупки сорвут раньше времени. А ты, Александр, не лови ртом мух, готовь документ на приход и журнал заведи. Михаил, весы Александру передай,- крикнул Ухта в темноту.
– Так они у него,- отозвался голос.
– Я журнал завёл,- Сашка подал тетрадь в кожаном переплете.
– Годится,- Ухта одобрительно посмотрел на Саню и опять крикнул в темноту.- Что, мужики, общаком или на дольность ляжем?
– Так ведь нас двенадцать на три проходных. Чего делиться-то на части. Гоним общим, но в очередность на сон и заготовку. Как, мужики?- предложил из темноты голос детины, которого звали Бояном. Все промолчали.
– Единогласно,- Ухта вернул Сашке журнал,- тогда ссыпайте Александру в зачет.
Суточный беспрерывный прогон дал тридцать один килограмм, но со шлихами.
– Четвертина сотни чистяка,- взвесив, заорал в ночь Сашка,- все в зачете, всем открыт кредитный счёт. У всех по две с гаком.
Мужики дружно замычали, давая понять, что всё путём. Две с лишним тысячи рублей за сутки, такое редко случалось и в месяц, а то и в два месяца, а тут за двадцать четыре часа.
Пятого октября мороз пошёл по нарастающей, в полдень столбик термометра замер на отметке -27. От ручья осталась лишь небольшая струя.
– Баста, братия,- Матвеич распрямился в забойчике,- смываем, кайлим проходнушки из льда и отдыхаем. Годится, пожалуй, на этом. И так даровала природа нам почти шесть лишних дней, свертываемся.
Нехотя все принялись складываться и часа через два потянулись к пещерке. За шестнадцать дней успели её обустроить. Сладили нары, заложили проход, навесили и обколотили дверь, установили печь, стол, лавки. Заготовили дров впрок, кругляком. Двое суток храпели, отъедались, кроме дежурных пар. Восьмого утром Сашка, как хозяин промысла, объявил хозяйственный наряд: на лесозаготовку, промысел по снабжению, на строительство. Группами разбрелись в разные стороны. На ноябрьские праздники въехали в новый, пахнущий хвоей, дом. Первым вошёл Сашка. Снял у порога сапоги и, поклонившись на три стороны, так требовал обычай, пустил в дом пойманного заранее горностая. Облазив всё, тот шмыгнул под обложенную камнем железную печь, выскочил, видать, припекло, и ловко стал шариться по стенам и потолку. Так и, не найдя щели, чтобы вылезти, юркнул в угол под нары.
– Годится,- произнёс Сашка,- принимаем работу.
В домик ввалились мужики. Неделей раньше закончили небольшую баньку, так что в новую избу въехали, отмывшись, во славу при этом напарившись. После обеда Сашка собрал всех и отчитался.
– Мужики! Всего по двадцать семьсот. Это с намыва. По наряду хозяйки, одна в месяц. До апреля, но с октября. Итого по 26700. Вот вам авансовые листы, заполняйте. С обратной стороны – кому, если надо, передать деньги и сколько. Утром мы с Ухтой уходим. Старший по промыслу – Матвеич. Хозяйку передаю Михаилу. Всё,- он сел.
– Горная часть всем ясна?- взял слово Ухта.- Хворых нет?- все промолчали.- Хорошо. Матвеич, ты что-то хотел сказать?
– Я за две штольни,- бросил коротко Матвеич.
– Матвеич, вас десять остаётся. Тянуть две не сможете. Ты, Матвеич, как с цепи сорвался. Хотя бы одну одолейте, отковыряйте. Опять же, канава.
– Без канавы, Ухта,- Матвеич напрягся,- выкатываем породу из штольни, ссыпаем. Весной тащим сюда движок стационарный и насос на пятнадцать кубиков в час. Я пробовал, тянет лихо. Ещё три бочки топлива,- он смолк.
Все знали, что Матвеич давно пробивает эту идею, но в среде мужиков и общества вообще она согласия не имела, добра на использование движка и насоса он не получил.
– Эх, Матвеич,- Ухта беззлобно рассмеялся,- опять ты со своей технической идеей. Не надоело?
– Матвеич,- Сашка подал Матвеевичу чистый лист бумаги.- Где у тебя насос? Пиши. Стационар у меня свой есть, новый. Той зимой брал. Ставить вот не пришлось.
– У старухи моей. Напишу, чтобы отдала,- Матвеич стал быстро писать.
– Не разрешат,- Ухта встал,- детский сад прямо.
– Мой удел,- Сашка тоже поднялся, приняв слова Ухты на свой счёт, – не дадут, сниму заявку и застрахую. Имею право? Имею. Или наберу наём.
– Пятнадцать с тридцати потеряешь,- предупредил Кузьма.
