— Дядюшка-то пидор.
— Неправда! — возводил Пьянье. — Неправда! Я запрещаю вам так говорить!
— Вы, голубчик, ничего не можете мне запретить. Вы мне не начальник.
— Габриель, — с эмфазой возговорил Пьянье, — честный гражданин, честный и уважаемый гражданин. Между прочим, все жители квартала любят его.
— Еще бы, обольстительная особа.
— Вы у меня уже вот где сидите с вашими оскорбительными предположениями. Еще раз повторяю, Габриель никакой не пассивник, это же яснее ясного.
— Где доказательства? — спросил субчик.
— Да ничего нет проще, — отвечал Пьянье. — Он женат.
— Это ничего не доказывает, — сказал тип. — Возьмем, к примеру, Генриха Третьего. Он тоже был женат.
— И на ком же? (улыбка).
— На Луизе де Водемон.
Пьянье усмехнулся.
— Если бы эта дамочка и вправду была королевой Франции, это было бы известно.
— А это всем известно.
— Вы небось слышали это по телеку (гримаса). И вы верите всему, что там плетут?
— Да это можно прочитать в любой книжке.
— Даже в телефонном справочнике?
Субчик не нашелся с ответом.
— Вот видите, — снисходительно заметил Пьянье.
И продолжил крылатым выражением:
— Не следует, поверьте мне, судить о людях столь поспешно. Да, Габриель танцует в ночном клубе у гомосеков в костюме севильянки. Ну и что из того? Что это доказывает? Кстати, дайте-ка мне ваш башмак, я вдену шнурок.
Субчик разулся и в ожидании конца операции по замене шнурка стоял, как цапля, на одной ноге.
— Ничего не доказывает, — продолжал Пьянье, — кроме того, что дурачье ржет. Верзила в костюме тореро может вызвать улыбку, но если тот же верзила переоденется севильянкой, все будут покатываться со смеху. Между прочим, это не все, он танцует еще «Умирающего лебедя», как в Опере. В пачке танцует. Ну, тут уж зрители со стульев валятся. Вы мне станете говорить про человеческую глупость. Заранее согласен, но это его профессия, и она ничуть не хуже любой другой, разве не так?
— Тоже мне профессия, — сказал субчик, ограничившись лишь этими тремя словами.
— Тоже мне профессия, тоже мне профессия... — негодующе передразнил его Пьянье. — А вы всегда гордитесь своей профессией?
Субчик ничего не ответил.
(взаимообоюдное молчание).
— Держите, — сказал Пьянье. — Вот ваш башмак с новеньким шнурком.
— Сколько я вам обязан?
— Нисколько, — ответил Пьянье.
И добавил:
— Вы, между прочим, не больно-то разговорчивы.
— С вашей стороны несправедливо обвинять меня в подобном, ведь это я к вам подошел.
— Но вы же не отвечаете на вопросы, которые вам задают.
— Например, на какие?
— Любите ли вы шпинат?
— С маленькими греночками — люблю, а так — нет.
Пьянье на миг погрузился в задумчивость, после чего вполголоса выпустил очередь черных слов.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался субчик.
— Дорого бы я дал, чтобы узнать, зачем вы явились в наши окрестности.
— Я привел потерявшегося ребенка к его родным.
— Этак вы меня и впрямь заставите в это поверить.
— И навлек на себя массу неприятностей.
— Ну, не таких уж и страшных, — заметил Пьянье.
— Я вовсе не имею в виду историю с королем сегидильи и принцессой при голубых джиннах[*] (молчание). Все куда ужасней.
— В каком смысле? — испуганно спросил впечатлительный Пьянье.
— Я привел девочку к родным и — потерялся.
— Ну, это пустяки, — молвил успокоенный Пьянье. — Повернете вон там налево, пойдете прямо и как раз упретесь в метро. Как видите, совсем просто.
— Да не в этом дело. Я себя, себя потерял.
— Чего-т я вас не понимаю, — вновь встревожился Пьянье.
— А вы спрашивайте меня, задавайте вопросы и поймете.
— Но вы ж не отвечаете на вопросы.
— О, какая несправедливость! Разве я не ответил вам про шпинат?
Пьянье почесал в затылке.
— Ну, например...
Однако, смешавшись, он так и не закончил.
— Спрашивайте, — настаивал субчик, — спрашивайте же.
(молчание).
Пьянье потупил взгляд.
Субчик поспешил ему на помощь:
— Может, вы хотели узнать мое фамилие?
— Да, — согласился Пьянье, — точно, ваше фамилие.
— А я не знаю.
Пьянье поднял глаза.
— Здорово это вы, — сказал он.
— Ну не знаю я, не знаю.
— Как так?
— Как? Да вот так. Я не выучил его на память, (молчание).
— Издеваетесь? — спросил Пьянье.
— Ну почему же?
— А что, собственную фамилию надо выучивать на память?
— Вот вы, — сказал тип, — как вы зоветесь?
— Ну, Пьянье, — ответил, не чуя ничего худого, Пьянье.
— Видите, вы знаете на память свою фамилию — Пьянье.
— Ну да, — пробормотал Пьянье.
— Но со мной-то хуже всего, — сказал тип, — что я не знаю, была ли она у меня раньше.
— Фамилия, что ли?
— Да, фамилия.
— Этого не может быть, — подавленно пробормотал Пьянье.
— Может, еще как может. И вообще, что значит не может быть, если так оно и есть.
— Выходит, у вас никогда не было фамилии?
— Очень даже похоже.
— А у вас из-за этого никогда не бывало неприятностей?
— Не слишком много.
(молчание)
Субчик повторил:
— Не слишком много.
(молчание).
— А возраст? — вдруг спросил Пьянье. — Может, вы и возраста своего не знаете?
— Естественно, не знаю, — отвечал субчик.
Пьянье испытующе воззрился на физиономию собеседника.
— Вам, должно быть, лет...
И остановился.
— Трудно сказать, — буркнул он.
— Не правда ли? Так что, когда вы зададите мне вопрос о моей профессии, а я не отвечу, виной тому будет вовсе не мое нежелание.
— Разумеется, — согласился с ним перепуганный Пьянье.
Запинающийся гул мотора заставил субчика обернуться. Мимо прокатило дряхлое такси, везущее Зази и Габриеля.
— На прогулку отправились, — заметил субчик.
Пьянье от комментариев воздержался. Ему хотелось, чтобы и субчик тоже отправился прогуляться.
— Мне остается лишь поблагодарить вас, — сказал субчик.
— Не за что, — ответил Пьянье.
— А к метро, значит, туда? (жест) — спросил субчик.
— Туда.
— Крайне полезные сведения, — заметил субчик. — Особенно во время забастовки.
— Но вы сможете свериться с планом, — сказал Пьянье.
И изо всех сил принялся колотить по подметке, а субчик ушкандыбал.
— Ах, Париж! — с энтузиазмом гурмана воскликнул Габриель. — Зази, гляди! — вдруг прервался он, указывая куда-то вдаль. — Видишь? Метро!
— Метро? — встрепенулась Зази.
И нахмурила брови.
— Разумеется, наземный участок, — благостным голосом пояснил Габриель.
И прежде чем она успела вознегодовать, он опять вскричал:
— А это видишь? Вон там! Гляди!! Пантеон!!!
— Это не Пантеон, — возразил Шарль, — а Дом Инвалидов.
— Опять начинаете, — сказала Зази.
— Да ты что? — заорал Габриель. — По-твоему, это не Пантеон?
— Нет, это Дом Инвалидов, — стоял на своем Шарль.
Габриель повернулся к нему и спросил, глядя прямо в глаза:
— Ты уверен? Абсолютно уверен?
Шарль не ответил.
— А в чем-нибудь ты бываешь абсолютно уверен? — не унимался Габриель.
— Вспомнил! — тоже заорал Шарль. — Эта штука никакой не Дом Инвалидов, а вовсе Сакре-Кер.
— Если это Сакре-Кер, то ты у нас тогда сакре-хер, — пошутил Габриель.
— От дурацких шутников вашего возраста, — объявила Зази, — мне блевать хочется.
Они молча обзирали обтресности, а потом Зази глянула, что там деется тремястами метрами ниже, если, конечно, по вертикали.
— А тут не так уж и высоко, — заметила она.
— Тем не менее, — сказал Шарль, — людей не больно-то разглядишь.
— Да, — принюхиваясь, согласился Габриель, — видно их плохо, но амбре все равно чувствуется.
— Ну, не так, как в метро, — возразил Шарль.
— Да ты ж в нем никогда не ездишь, — сказал Габриель. — Я, впрочем, тоже.
Не желая затрагивать эту тягостную тему, Зази обратилась к дяде:
— А чего ты даже не глянешь туда? Да наклонись ты, это ж здорово интересно.
Габриель попытался бросить взгляд в бездну.
— У, черт, — сказал он, отпрянув, — у меня даже голова закружилась.
Распространяя благоухание, он вытер платком лоб.
— Все, — объявил он, — я спускаюсь. Если вам еще не надоело, я подожду вас внизу.
И испарился, прежде чем Шарль и Зази попытались удержать его.
— Я уж добрых лет двадцать не поднимался сюда, — сказал Шарль. — Хотя людей возил.
Но Зази это было до лампочки.
— Вы не больно-то часто смеетесь, — заметила она. — Вам сколько лет?
— А сколько бы ты мне дала?
