Не заметила она, и как он ушел. Тихонько ускользнул со своего места, едва заметно прихрамывая, опираясь на трость.
3. Предложение
Сибил не намеревалась разыскивать господина Старра и не высматривала его, но на следующий день, когда она возвращалась домой после пробежки, мужчина появился снова — выше, чем ей запомнилось, крупнее, темные очки блестели на солнце, а бледные губы растянулись в осторожной улыбке. Одет он был в то же, что и вчера, только на голове у него появилась спортивная клетчатая шапочка для гольфа, придававшая ему хотя и щегольский, но тоскливый вид, на шее был повязан, словно в спешке, смятый кремовый шелковый шарф. Он стоял на тропинке почти на том же месте, опершись на трость, рядом на скамейке лежали художественные принадлежности — в байковой сумке, как у студентов.
— О, здравствуйте! — сказал он застенчиво, но радостно. — Не смел надеяться, что вы появитесь снова, но… — Улыбка его расплылась, словно в отчаянии, морщинистая кожа в уголках глаз натянулась. — Я так надеялся.
После пробежки Сибил всегда хорошо себя чувствовала: ее ноги, руки и легкие наливались силой. Она была хрупкая девушка, с детства склонная к респираторным заболеваниям, но такая физическая нагрузка укрепила ее, а с физическим здоровьем пришла уверенность в себе. Она тихо засмеялась на слова странного человека и удивленно слегка пожала плечами, сказав:
— Ну… я в этом парке всегда бегаю.
Господин Старр быстро кивнул, словно любой ее ответ, любые слова были ему страшно интересны.
— Да, да, — согласился он. — Я вижу. Вы живете неподалеку?
Сибил снова пожала плечами. Не его дело, где она живет, так ведь.
— Может быть, — ответила она.
— А как вас зовут? — Он смотрел на нее с надеждой, поправляя на носу очки. — Меня зовут Старр.
— А меня Блейк.
Господин Старр заморгал и улыбнулся, словно не понимая, шутка ли это.
— Блейк?.. Необычное имя для девушки, — удивился он.
Сибил снова засмеялась, чувствуя, что лицо у нее горит. Она решила не исправлять его ошибку.
Сегодня Сибил приготовилась к встрече, она обдумывала ее часами, поэтому она была менее нервозна, чем в первый раз: у мужчины деловое предложение, и это все. Кроме того, парк был местом открытым, людным, безопасным, знакомым ей так же, как маленький уютный дворик в доме тети Лоры.
И когда Старр повторил свое предложение, Сибил сказала: «Да». Она была заинтересована, ей нужны были деньги, она копила на колледж.
— На колледж? Действительно? Такая юная? — спросил господин Старр с некоторым удивлением.
Сибил молча пожала плечами, будто вопрос не требовал ответа.
— Полагаю здесь, в Калифорнии, молодые люди взрослеют рано, — решил господин Старр.
Он отошел, чтобы взять свой альбом для эскизов и показать Сибил работы. Пока господин Старр говорил, Сибил переворачивала листы с вежливым любопытством. Он был, по его выражению, «художником-любителем» — «любителем» самую малость — безо всяких заблуждений относительно своего таланта, но с глубоким убеждением, что мир спасет искусство.
— А мир, что вам знаком, невежественный и несовершенный в своей неполноценности, нуждается в постоянном искуплении.
Он верил, что художник является «свидетелем» этого факта и что живопись может быть «проводником эмоций», когда сердце пусто.
Перелистывая рисунки, Сибил не обращала внимания на бормотание господина Старра. Ее поразила легкая, неясная, несколько вдохновенная манера вырисовывать детали эскизов, которые, на ее взгляд, не были так плохи, как она ожидала, хотя и совершенно непрофессиональны. Пока она разглядывала рисунки, господин Старр подошел сзади, смущенный и возбужденный, взглянуть через ее плечо, уронив тень на свои работы. Океан, волны, широкий извилистый берег с высоты обрыва — пальмы, гибискус, цветы, мемориал «Второй Мировой войне» в парке, мамы с малышами, одинокие фигуры на скамейках, велосипедисты, бегуны — несколько страниц с изображением бегунов. Работы господина Старра были обыкновенны, но очень честны. Среди бегунов Сибил увидела себя или ту, которая должна была быть ею: молоденькая девушка с длинными до плеч темными волосами, убранными со лба повязкой, в джинсах и свитере, запечатленная на бегу, размахивающая руками, — это была она, но так нелепо изувечена, профиль такой искаженный, никто бы ее не узнал. И все же Сибил почувствовала, как загорелось ее лицо, и ощутила, что господин Старр ждал, затаив дыхание.
Сибил подумала, что было бы неуместным ей, семнадцатилетней, судить таланты человека среднего возраста, поэтому она промямлила что-то неопределенное, вежливое и положительное, а господин Старр, беря у нее альбом с рисунками, сказал:
— О, я знаю… я пока что не особенно умею. Но я очень стараюсь. — Он улыбнулся ей, достал свежевыглаженный носовой платок, промокнул им лоб и произнес: — У вас есть вопросы о том, как позировать мне, или мы сразу начнем? У нас сегодня есть по крайней мере три часа дневного света.
— Три часа! — воскликнула Сибил. — Так долго?
— Если устанете, — быстро сказал господин Старр, — мы сразу остановимся. — Видя, что Сибил нахмурилась, он воодушевленно добавил: — Время от времени будем делать перерыв, я обещаю. И, и… — чувствуя, что Сибил все еще колебалась, — я заплачу вам за весь час, за любую его часть целиком.
Сибил все же продолжала стоять, размышляя, стоит ли ей соглашаться, не сообщив ни тете Лоре, ни кому-то еще: не было ли чего странного в господине Старре и в его готовности платить так много за так мало? И не странен ли был его интерес (хотя и приятен) к ее особе? Допустим, Сибил хорошо себя вела, а он наблюдал за ней… по крайней мере целый месяц.
— Готов платить вам вперед, Блейк.
Имя Блейк в устах незнакомца звучало очень странно, никто раньше не называл Сибил только по фамилии.
Нервно засмеявшись, она сказала:
— Вам не нужно платить мне вперед… спасибо!
Таким образом, Сибил Блейк, вопреки своим взглядам, стала натурщицей господина Старра.
И вопреки своему здравому смыслу, а также периодически возникающему чувству, что во всем этим есть что-то нелепое: например, энергичная, суетливая, самодовольная манера господина Старра рисовать (он был аккуратист или хотел произвести такое впечатление, смял полдюжины листов, ломал новые угольные карандаши, пока не начал рисовать то, что ему понравилось). Поначалу было нетрудно, почти безо всяких усилий.
— То, что я хочу отобразить, — говорил господин Старр, — скрыто вне вашего дивного профиля, Блейк, а вы действительно красивое дитя! Эта задумчивость океана. Этот его образ, вы понимаете? Его способность мыслить, фактически — думать. Да, именно задумчивость!
Сибил, скосив глаза на белые барашки волн, ритмично бьющий прибой, отдельные волны, несущие свой гребень с восхитительной животной ловкостью, подумала, что океан может быть каким угодно, но не задумчивым.
— Почему вы улыбаетесь, Блейк? — остановившись, спросил господин Старр. — Что веселого? Я смешон?
Сибил быстро ответила:
— О, нет, господин Старр, конечно нет.
— Но я смешон, я уверен, — радостно воскликнул он. — И если я кажусь вам таким, пожалуйста, смейтесь!
Сибил засмеялась, словно ее щекотали шершавыми пальцами. Она внезапно подумала, как это могло быть… у нее есть папа и мама, своя семья, как и предполагалось.
Господин Старр сидел теперь на корточках, на траве, очень близко и пристально смотрел на Сибил с выражением сильной сконцентрированности. Уголь в его руке двигался очень быстро.
— Способность смеяться, — продолжал он, — есть не что иное, как способность жить. То и другое синонимы. Вы еще очень молоды, чтобы понять теперь, но когда-нибудь вы поймете.
Сибил пожала плечами, вытирая глаза. Господин Старр говорил очень важно.
— Мир низок и невежественен. Противоположным «святому» является «невежественное». Необходима постоянная бдительность, вечное искупление. Художник — один из тех, кто вершит искупление, возрождая невинность мира, везде, где может. Художник отдает, но не берет, даже ради того, чтобы выжить.
Сибил скептически заметила:
— Но вы намереваетесь выручить деньги за свои рисунки, не так ли?
Господин Старр выглядел искренне потрясенным.
— О, Боже, нет. Решительно нет.
Сибил продолжала стоять на своем:
— Но многие желали бы. Я имею в виду, что многие вынуждены. Если у них есть талант… — Она говорила удивительно резко, с почти детской смелостью. — Они вынуждены продавать так или иначе.
Словно пойманный на месте преступления, господин Старр начал оправдываться:
— Это верно, Блейк. Я… полагаю, я не такой, как большинство людей. Мне досталось некоторое наследство, не то чтобы целое состояние, но достаточно, чтобы жить спокойно остаток своей жизни. Я путешествовал по миру, — пояснил он невнятно. — И за мое отсутствие набежали проценты.
