Они сидели в "Делифрансе" на Маяковке, Аля спрашивала, почему у Маши торчат лямки бюстгальтера из-под майки, а Маша объясняла, что так все носят, в Израиле это нормально. Они ели сэндвичи и запивали их "перье".
– Я лучше лишний раз на фитнесс схожу, - сказала Аля, - а жрать буду бутерброды, как в детстве.
Они повспоминали бутерброды, выяснилось, что в Харькове совсем не было голландского сыра, а Аля в детстве его обожала. Маша сказала, что даже расстроилась, когда в один прекрасный день, зайдя в маколет, продуктовый магазин, не испытала восторга.
– О нет, - сказала Аля, - меня до сих пор вставляет, когда я в "Галлери Лафайет" или в "Петровский пассаж" захожу. Представляешь, в Москве бутиков больше, чем в Париже.
– Да ну?
– Так говорят, по крайней мере.
Они засмеялись. Маша принесла кофе и еще два сэндвича, а Аля успела объяснить двум молодым людям, что нет, здесь занято, она не одна.
– Сережа очень любил это место, - сказала она, когда Маша вернулась. - Мы с ним как-то обедали здесь, когда ездили в банк на переговоры. Я еще удивилась, мол, что за странная идея - обедать в кафе, а Сережа сказал, что очень любит здесь.
– Вы были дружны? - спросила Маша.
– Особенно - нет, - ответила Аля, - но, знаешь, с ним прекрасно работалось. Когда я начинала, он был моим руководителем, я у него, можно сказать, училась, а потом мы делали еще несколько совместных проектов. Даже сейчас приятно вспомнить, редко с кем так хорошо работать. Я бы сказала, что он был прирожденный партнер. Наверное, поэтому и считался хорошим любовником.
– А ты не?… - Маша не закончила, но Аля уже отчаянно замотала головой:
– Нет, что ты. У меня принцип: я с мужиками на работе не сплю. Я же в офис хожу деньги зарабатывать, а не Дездемону играть… то есть не Дездемону, а эту, как ее, Клеопатру. Дашь одному - потом все в очередь встанут и будут на части рвать. Нет уж, спасибо.
– В американских компаниях это просто запрещено, - сказала Маша. - Называется секшуал харрасмент или как-то так.
– Я английского не знаю, - сказала Аля. - Даже когда у нас курсы были, все только через переводчика. Приезжали дедки из Канады, нас учили. Гена выписал, заплатил, очень круто. Они в свое время были вице в разных западных страховых компаниях, а потом вышли на пенсию и организовали свою консалтинговую фирму. Лет под шестьдесят, представляешь, а такие бодрые! Даже мой отец бы им позавидовал, если б увидел.
– А чему учили?
– Ну как… Технологии страхования, технологии продаж, документооборот, технология учета, все такое. Я теперь такой специалист, что меня любая контора примет с распростертыми объятиями.
Аля развела в стороны руки, и выпятила грудь под туго натянутой футболкой. Они засмеялись.
– Я про этот секшуал-как-его в "Столице" читала, - вспомнила Аля. - Еще повеселилась, что если бы запретили флиртовать на работе, я, наверное, одна бы в офисе осталась.
– Так уж и одна? - усомнилась Маша.
– Ну, если флиртовать, то и меня бы выгнали, - засмеялась Аля. - Нет, флиртовать, конечно, можно. Нельзя секса и романов. А то будешь потом разгребать всю жизнь, как Светка.
– Светка - это такая брюнетка маленькая? - спросила Маша.
– Она самая, - кивнула Аля. - Мы начинали вместе, операционистками. С ней и с Танькой. Светка теперь сейлом, а Танька замуж вышла, так на трех сотнях и сидит, бумажки перекладывает. Светка неплохо зарабатывает, проценты ей идут. Так вот, у нее был роман с Вадимом Абросимовым - недолго, месяц, наверное. Был - и сплыл, а Абросимов до сих пор вздыхает.
Ого, подумала Маша, да ты сплетница, Аля. Вот кого я расспрошу про моего мертвого жениха, вот кто мне сейчас все расскажет.
– И в Сережу, наверное, многие были влюблены, - закатила она пробный шар.
– С чего ты взяла? - спросила Аля, пряча улыбку за чашкой каппучино.
– Да мне рассказывали, что он с Лизой спал.
– Лиза - сука, - убежденно сказала Аля, - рыжая драная сука. Все нормальные в конторе, кроме нее. Цепляется по-черному, стерва старая. Я бы на месте Сережи с ней спать не стала. Не из-за внешности, ты понимаешь, внешне она для своего возраста вполне ничего, - а просто потому, что сука она и есть сука.
– А Таня?
– А что - Таня?
– Она при мне говорила, что спала с Сережей буквально в вечер его смерти.
– Не может быть!
Аля изумилась так натурально, что на секунду Маша даже поверила в ее искренность.
– Брось, - сказала Маша, - я слышала, как она тебе из "Кофе Бина" звонила пьяная. Рыдала и рассказывала про живые сперматозоиды…
– Я помню, - быстро сказала Аля.
– Ну?
– Послушай, - Аля отодвинула пустую чашку. - Лиза - мой враг, а Танька - моя подруга. Я не могу про нее сплетничать, это не честно.
– Да не интересно мне про Таню, - сказала Маша. - Мне интересно про Сережу. Хочется все-таки понять, что тут с ним происходило.
– Да, я понимаю. - Аля подобрала оставшийся на тарелке листик салата и отправила его в рот. - Но ведь ты не думаешь, что Танька его убила?
– С чего бы?
– Ну, потому что видела последним… она не такая, я ее хорошо знаю. Мухи не обидит.
– Да мне дела нет, кто убил. Пусть менты ищут. Мне - про Сережу интересно.
Сказав эту фразу, Маша поняла, что вот она, правда. За три дня в Москве она услышала столько о Сереже Волкове, что теперь не было дела важнее, чем разобраться, кем был этот человек, назвавший ее своей невестой и погибший за несколько часов до ее вылета из Израиля. Шлимазл? Трепло? Обычный бабник? Прекрасный партнер? Кусочки мозаики никак не складывались в картинку.
– Я тебе много про Сережу не расскажу, - развела руками Аля. - Ты лучше со Светкой поговори, они по-настоящему дружили. Хотя мне, - прибавила она, - его будет не хватать. Работать с ним было просто замечательно.
Наф-Наф и Серый Волк. Декабрь, 1996 год.
Девушка Аля сидит напротив меня. Мне нравится девушка Аля. Я еще не встречал мужчину, которому она бы не нравилась. Если можете, представьте себе куклу Барби в человеческий рост, живую, теплую куклу Барби, которая умеет улыбаться, слушать собеседника, задавать вопросы, смеяться, когда смешно, и выходить из комнаты, когда совсем грустно, чтобы не плакать при посторонних. Так вот, если б мы могли представить себе такую куклу Барби, мы завоевали бы этот рынок.
Но у нас не хватает фантазии, зато у нас есть девушка Аля Исаченко, которая сейчас работает сейлом, то есть продавцом, но через год, а то и раньше, станет менеджером и будет управлять другими продавцами, как я сейчас пытаюсь управлять ею. Куклой Барби легко управлять: можно сгибать руки и ноги, положить на спину или поставить на четвереньки. Посадить на лошадку, уложить в ванну. Можно одевать Барби и раздевать, измерить грудь, бедра, шею. В специальной литературе написано, что если бы кукла Барби была живой, ее позвоночник не выдержал бы тяжести груди и сломался. У девушки Али крепкий позвоночник, иначе она не могла бы рассчитывать, что через год, а то и раньше, станет менеджером. У нее крепкий позвоночник, и потому управлять ею - все равно, что пытаться пробить лед, намерзающий за московскую зиму на мостовых в спальных районах, давно позабытых дворниками. Люди поскальзываются, падают, ломают руки и ноги, а иногда - позвоночник, если он не такой крепкий как у девушки Али. Этих людей кладут в больницу, и мы платим за них деньги, если компания, где они работают, заранее оплатила медицинскую страховку.
Мы с девушкой Алей работаем в страховой компании "Наш дом". Мы стараемся сделать так, чтобы даже те, у кого не такой крепкий позвоночник, как у девушки Али, чувствовали себя в безопасности. Если что случится - мы тут как тут, если, конечно, ваше начальство в срок заплатило за вас страховые взносы - мало кто сам покупает себе медицинскую страховку. Наверное, люди, которые могут за нее заплатить, верят в свой позвоночник.
В конце декабря никто не хочет работать. Все устают управлять другими и устают от того, что ими кто-то управляет. Хочется поскорее прийти домой, нарядить елку, считать дни до Нового года. Те, у кого есть дети, идут в магазины и покупают подарки, не особо надеясь на Деда Мороза. Это, наверное, правильно - в наше время каждому приходится рассчитывать только на себя. Разве что дети могут рассчитывать на маму и папу, но рано или поздно от этого тоже придется отучиться. До этого мама и папа еще успеют купить дюжину новогодних подарков на дюжину Новых годов, может быть, даже чуть больше. Рано или поздно мальчикам достаются солдатики, а девочкам - кукла Барби, с длинными ногами, четвертым размером груди, осиной талией и светлыми волосами до плеч, точь-в-точь как у девушки Али, с которой мы составляем страховой план для компании К.
В конце декабря никто не хочет работать, и поэтому, значит, мы и остались в офисе вдвоем. Мы остались вдвоем, потому что для девушки Али это первый страховой план, который она делает на продажу, и поэтому ей интересно и хочется продать его до Нового года, чтобы получить премию и купить новогодний подарок. Она купит его сама себе, потому что уже не рассчитывает на Деда Мороза, папу и маму. Иногда люди рассчитывают на тех, кого любят, но я не знаю, достаточно ли собственной любви, чтобы рассчитывать на другого человека. Кроме того, я не знаю, кого любит девушка Аля. Может, никого, а может, какого-нибудь юношу, похожего на Кена, только живого, теплого Кена, который умеет улыбаться, слушать собеседника, задавать вопросы, смеяться, когда смешно, и выходить из комнаты, когда совсем грустно, чтобы не плакать при посторонних. Если так, девушка Аля, наверное, купит подарок своему Кену - ведь хочется, чтобы те, кого любим мы, могли рассчитывать на нас.
