- Да, - ответила Маша. - Но мне немного страшно.
- Я понимаю, - сказал Гедат, благодарный Маше за незаданные ею вопросы. Даже Ли, отдыхая за кофе, удивлялась Маше. Раньше, когда эта женщина заходила к ней за кофе, который у нее неизменно заканчивался за два-три дня до приобретения следующей пачки, и они принимались болтать, Ли отмечала только, что Маша не раздражает ее. Маша никогда не жаловалась ни на что и ни на кого. Ничем не хвасталась. Никого не порицала; о муже своем отзывалась с теплом и корректным пиететом; кофейный долг обязательно возвращала. Пребывала в ровном расположении духа. Ли сейчас подумала, что машин муж, обладая таким удобством и будучи чудовищно занятым человеком, уже привык, словно к чистому воздуху и родниковой воде, к своей беспроблемной семейной доле.
Гедату захотелось обнять Машу и погладить. Не надо, одёрнула его Ли. Ревнуешь? - усмехнулся Гедат.
А Маша думала. Поначалу этому очень мешали воспоминания тела, однако через несколько минут Маша заметила что-то еще, очень новое. Мужчина с кофейной чашкой, застегнутый на все пуговицы своей наготы, был все же здесь; он не провалился в себя, а продолжал спокойно и ласково общаться с Машей, немногословно, даже почти молча, - но он не оставил ее. Она почувствовала, что попроси она его сделать все это еще раз, он сделает. Маша вдруг поняла, что уже хочет повторения.
Гедат прекрасно видел это тоже, не говоря уж о Ли.
"Моя маленькая глупышка", - подумал Гедат.
"Сладкоежка!.." - ухмыльнулась Ли.
Маша не курила. Ли курила непрерывно. Гедат еще не решил, надо ли кузену Ли курить. Пока он решал, Ли потянулась к сигарете и взяла ее. Маша ничего не заметила, она все думала. Гедат спросил ее разрешения курить. Маша от удивления очнулась и пробормотала "конечно". Вспомнила об оставленном доме. На образе дивана возник образ мужа. Захотелось домой, в понятную систему координат. Внизу живота резко и сладко сжались все клетки, на один миг, но очень ощутимо.
- Что это? - вздрогнула Маша.
- Послевкусие, - небрежно уронила Ли вежливым голосом Гедата.
Маша вспомнила, что она женщина. И неожиданно игриво взглянула на Гедата. Он чуть было не уронил чашку, но Ли была на месте. Милый, толкнула она его, девочка искренне желает знать, что делать дальше. Она впервые изменила мужу, а он, как я тебе уже говорила, банкир. Крутой. В нашем деле крепок, но не одарен. Она все поняла, решает, считает. Тебе рассказать, какими путями идут женские мысли, - или ты рассчитываешь на следующий сеанс? Если рассчитываешь, я помолчу.
Не может быть, возразил Гедат. Она не считает. Посмотри, какая она испуганная, взволнованная, довольная, чуточку порочная... Вовсе нет, решительно возразила Ли. Она еще даже чуточку не порочная. И уже не испуганная. Маша не боится тебя. Она сейчас мужа боится.
Из-за его денег? - наивно спросил Гедат. Ну что ты! - возмутилась Ли. Отнюдь не из-за денег. Она знает, что у банкиров звериное чутье на людей. Когда он вернется и своим бревном опустится в нежное Машино лоно, а к его возвращению оно успеет стать избалованным...
Как - избалованным? Мы продолжаем? Гедат, мы продолжаем со страшной силой. Когда я думаю о бревне ее мужа, я сама хочу ее.
Ли, она не заметит? Пока нет.
Пока шли переговоры, Маша допила кофе и встала.
- Прости меня, - сказала Маша, - но я очень хочу знать твое имя.
- Гедат, - не подумав, ответил он.
- Нездешний, - поняла Маша.
- В общем - да, - согласился Гедат, вставая.
Сейчас его беззащитная нагота, всеми нежными подробностями открытая ее взору, впитывалась в Машину память, как симпатические чернила в письмо из подполья. Маша любовалась его красотой, что было совсем уж странно и неожиданно: ей никогда не нравилось зрелище голого мужчины - ни на картинке, ни у себя дома в супружеской спальне.
Троллейбус тряхнуло на повороте, и Ли упала на плечо ночного попутчика, выбив книгу из его рук. Он успел поймать почти у самого пола, резко схватившись за первую обложку. Шуба Ли, уютно окутывавшая всю Ли вместе с ногами, выскочила из пазов, сквозняк мигом пробрался под платье. Туфли на шпильках, мирно стоявшие всю дорогу под диванчиком, покатились невесть куда...
- Что за черт? - недовольно буркнула Ли. - Мне опять холодно, а вы остановились на довольно-таки интересном месте. Маша вообще уйдет когда-нибудь? - и принялась оглядывать пустой салон троллейбуса, ища затерявшиеся туфли.
Ночной попутчик с пониманием поглядывал на суету, внезапно охватившую Ли.
- Вам неуютно, сударыня? - весело спросил он.
- Понимаете ли, голубчик, все это мне известно, но я с интересом внимаю вашей интерпретации...
- Минуточку! Пять минут назад, когда вы ворвались в мой троллейбус, у вас были воистину психиатрические проблемы, душившие вас с самого детства. А сейчас, когда мы уже в половине всей кучи разобрались, вы почему-то бросаетесь туфлями, ворчите, шубу всю растрепали... Закутайтесь-ка по-новой, ноги подберите внутрь, как было. Дорога у нас еще дальняя.
Ли посмотрела по сторонам: стены троллейбуса покрыты ледовыми узорами, будто она смотрит на них с улицы - такие они матовые, с тихим морозным хрустом. Троллейбус явно вышел на ухабистую и извилистую дорогу: его теперь крутило и мотало, и Ли никак
не могла вспомнить ни одной дороги в Москве, на которой любое движущееся механическое транспортное средство могло бы попасть в таковую передрягу. Ли, как велели, опять забралась в шубу. Туфли на шпильках вкатились под ее диванчик, как было, пепельница вспорхнула с колен Ли и самоукрепилась на спинке сиденья непосредственно перед правой рукой Ли.
- Не хотите ли горячего чаю? - как ни в чем не бывало предложил ночной попутчик.
- Представляю себе ваш чаёк! - воскликнула Ли тоном знатока всяческой дьявольщины. - Выпью немного - и куда-нибудь на Лысую Гору... Не правда ли, сударь?
- Не хотите ли горячего чаю? - вежливо повторил ночной попутчик.
- Рассудок мой изнемогает, - пропела Ли в ответ.
- Понятно, - согласно кивнул головой попутчик, - я велел поставить самоварчик. Так что там у вас с рассудком, милая Татьяна?
- Образованный, черт! - продолжала хулиганить Ли в предвкушении самоварчика.
- Один мой друг, в высшей степени уважаемый мною и одарённый человек...
- Простите, одарённый - тоже вами? - уточнила Ли.
- Когда одарен - то уж всеми, поверьте. Так вот
он сказал как-то в сердцах: "Я желал бы критики человеческого рассудка. Было бы истинным благодеянием для человеческого рода, если бы обыденному рассудку могли убедительно показать, как далеко он может простираться, а это и будет как раз столько, сколько ему совершенно достаточно для земной жизни".
- Как приятно перед горячим чаем вернуться в лоно литературных аллюзий! - мечтательно сказала Ли в тон назидательности ночного попутчика.
- А! Вы знаете имя этого человека? - обрадовался ночной попутчик.
- Конечно. Но как мало поняли его при жизни... "Только в самом высоком и самом обыденном идея и явление сходятся вместе. На всех средних ступенях созерцания и опыта они разделяются." ...Если я правильно вас поняла. - Ли собралась закурить, но он остановил ее, положив ладонь на ее запястье.
- Подождите, сначала чай, а потом покурите.
Ли повиновалась.
В этот момент от передних дверей, внезапно отворившихся с праздничным шумом, с аплодисментами
и оркестром, повалил жар; влетели золотые тарелки, чашки, сверкающий самовар, связка маковых баранок
и мисочка с прозрачным джемом янтарного оттенка. Все это выстроилось перед Ли на невидимом подносе; троллейбус пошел более ровным ходом, не расплескивая чай, не треща замороженными стенами и стеклами. Ночной попутчик куда-то испарился на время, потом появился, потом опять куда-то пропал. И так несколько раз. Ли рассматривала сияние золотых предметов на подносе, любовалась янтарным свечением джема и хотела только одного: закурить.
Когда ночной попутчик исчез в третий раз, она толкнула золотую посуду, стукнула по боку самоварчик, а в янтарную миску всыпала пепел от предыдущих сигарет. Вся композиция для чаепития с возмущенным визгом взлетела под потолок, джем выпрыгнул из миски и принялся отряхиваться мелкими брезгливыми движениями. Самоварчиков носик вытянулся в некое подобие пионерского горна и тревожно прокричал некую какофоническую жуть, от которой Ли зажала уши. Звуки даже человеческих духовых оркестров нечасто вызывали у нее безболезненный отклик, а уж тут...
Интересно, подумала Ли, куда он делся? кто за рулем троллейбуса? и когда последуют репрессии за поруганный сервиз?
- А вот и мы, - возвестил ночной попутчик, входя в задние двери троллейбуса вместе с туманно-белым облаком, отдаленно напоминающим человеческую фигуру. - Разбросали мои гостинцы, сударыня? Разбросали. Ну ладно. - Повернувшись к повизгивающим под потолком посудинкам, он скомандовал: "Вон отсюда!" И они радостно улетели, не оборачиваясь на обидевшую их Ли.
