Против таких семинаров в принципе нечего возразить. Многие христианские группы предлагают похожие встречи разного формата — от палаточного лагеря до уединения от мира в выходные дни. Но в семинарах типа тех, что посещали новые друзья Даниеля, участвуют и радикальные исламисты. Они ищут людей, восприимчивых к фундаменталистским идеям. Там быстро складываются группы, придерживающиеся схожих взглядов. Участники обмениваются записями с изображениями мучеников, показывают на своих ноутбуках фотографии бойцов джихада. «На таких семинарах ничего особенного не происходит, но это хорошая служба знакомств», — говорит молодой человек, принимавший участие в подобных мероприятиях. Можно предположить, что друзья Даниеля подробно рассказывали ему о семинарах. Вспоминают, что группа, сложившаяся вокруг Хусейна, выделялась как «очень радикальная» на фоне других верующих в мечети в Нойнкирхене, где часто собирались тогда друзья. С течением времени и Даниель присоединился к этому кругу. С другими членами общины он, по всей видимости, общался мало и не знал их мнения о своем лучшем друге Хусейне. Он ориентировался на него и на его слова. Хусейн «научил Даниеля неправильному исламу», возмущается один из постоянных посетителей мечети. Хусейн требовал выполнения религиозных правил даже от тех верующих, которые были намного старше его. Он указывал им, как себя вести, говорил, например, что нельзя курить. Становилось все очевиднее его радикальное толкование Корана. Большинство посетителей мечети — турки, десятилетиями живущие в Германии. Молельный дом находится в одном из неблагополучных кварталов Нойнкирхена. В некоторых квартирах безработные родители живут вместе со своими взрослыми безработными детьми. Риэлторы называют эту часть Нойнкирхена «городским районом, особенно нуждающимся в развитии». Очевидно, что именно здесь можно было дешево купить помещение, достаточно просторное для мечети. Мусульмане основательно перестроили старый склад и отремонтировали его. Они заказали в Турции хрустальные люстры и керамическую плитку с сине-белым рисунком и арабскими надписями.
«Мы все должны быть терпимы друг к другу, и мы все должны лучше узнать друг друга», — сказал глава окружной администрации на открытии мечети в середине девяностых годов. В церемонии приняли участие представители протестантской и католической церквей. Община, которой принадлежит мечеть, сегодня приглашает школьников на экскурсии. Члены общины принимают участие в городских праздниках в Нойнкирхене: они стремятся преодолеть предрассудки. На пятничную молитву приходят от 100 до 250 верующих. Молитва читается на арабском, речь имама звучит на турецком. На сайте в Интернете можно прочитать текст на немецком. Если кто-то всерьез заинтересуется, он может наблюдать за происходящим — достаточно только снять обувь при входе. Возможно, вам встретится пожилой пакистанец, который часто там бывает. «Террористы неправильно прочитали Коран. Ты кто? Христианин? Если я порежу палец и если ты порежешь палец, что мы увидим? Кровь у нас обоих красная. Мы братья». У входа в молельню висят рядом турецкий и немецкий флаги.
Новая семья //
Позже, после ареста Даниеля и после того, как в газетах напишут, что Хусейн и Даниель посещали мечеть в Нойнкирхене, у общины возникнут серьезные проблемы. До тех пор в этой неблагополучной части города привлекали к себе внимание только правые экстремисты с их дешевыми забегаловками («Платишь 15 евро, пьешь на 50») и секс-шопами. Небольшая группа радикалов перечеркнет усилия верующих мусульман, годами работавших на создание атмосферы доверия. И это при том, что посетители мечети однажды даже сказали Хусейну, Даниелю и членам их группы, что им разрешается являться только на молитву. Многие члены общины не скажут о Даниеле и Хусейне ни одного доброго слова. Вспоминая о Даниеле, молодой мусульманин, его ровесник, на вопрос, почему против этой группы сначала не предпринималось никаких мер, обиженно отвечает: «Каждый может прийти, чтобы помолиться. Это дом Бога. Мы не умеем читать мысли».
После того как им было сказано являться только на молитву, Хусейн, Даниель и их товарищи нашли другие места для встреч. Часто они собирались у знакомых. Там Даниель мог видеть то, чего сам был лишен с тех пор, как его родители развелись: счастливые семьи. Возможно, он связывал семейное счастье с исламом. Многие нормы поведения не понравились бы ему, если бы он оставался атеистом, а теперь он принимал их, не критикуя. Его новые друзья, например, не здоровались с женщинами за руку. Даниель должен был привыкнуть к этому: в конце концов, это было харам, «запрещено». Мужчина должен сначала жениться, и прикасаться ему можно только к своей жене; к незамужней женщине и к жене другого ему прикасаться нельзя.
Новые друзья вскоре стали для него больше чем друзьями. По его собственным словам, он видел в них «вторую семью». И в этой семье он находил больше понимания, чем у родных: постепенно утрачивался контакт с отцом и братом. «Вторая семья» вскоре помогла ему найти и новое рабочее место. Отец одного из его новых друзей руководил отрядом уборщиков. Он искал пополнения, и Даниель согласился. С этого момента он вместе со своими мусульманскими братьями делал уборку на промышленных объектах. Он выполнял работу за такие деньги, на которые немцы обычно не соглашаются. Здесь нормой является ночная смена, и за нее платят 7,50 евро в час. При этом существуют непредсказуемые риски для здоровья из-за использования в работе агрессивных химикатов. Некоторые агрегаты продолжали работать, когда их мыли, и нужно было соблюдать осторожность. Обычно в уборщики шли работать те, кто не нашел ничего лучшего и кому нечего было терять. Вместе с Даниелем работали многие молодые посетители мечети.
Иногда руководитель отряда уборщиков получал премию, если его люди работали особенно хорошо и быстро, и делил ее между работниками по собственному усмотрению. Обычно смена длилась 8 часов. Иногда приходилось мыть экскаватор весом 20 тонн, и тогда работа могла затянуться. Приходилось им чистить и подземные каналы или, например, крышу фабричного здания. Тогда нужно было возводить подмостки или леса. Рабочими инструментами Даниеля были шпатель для соскабливания грязи, щетка и пароочиститель. Отряд уборщиков работает на большой концерн, который предлагает свои услуги различным предприятиям в Сааре. Нам неизвестно, сколько этот концерн получает с заказчика за каждого работника, который зарабатывает 7,50 евро в час. Но можно предположить, что гораздо больше. Некоторые сотрудники концерна еще помнят Даниеля и отряд, в котором он работал. Он и его коллеги носили головные уборы зимой и летом; окружающие предполагали, что это «шапочки для молитвы». Один сотрудник видел, как в перерывах мужчины становились на колени на листы картона, чтобы помолиться. Однажды в связи с этим возникла проблема: специально для уборки был прерван производственный процесс, и на время остановили станки; но вместо уборки работники принялись молиться. «Я понимаю, что это важно, — говорит один из сотрудников, — но оборудование нельзя просто так включать и выключать». За исключением этого случая бригада работала образцово и ничем не выделялась. «Они так старались быть незаметными, что это само по себе уже обращало на себя внимание», — описывает свои впечатления другой сотрудник концерна. Когда он был поблизости, члены бригады почти не разговаривали. У него не возникало никаких подозрений — он просто чувствовал себя лишним.
Мусульманство тайком //
В апреле 2005 года жизнь Даниеля снова изменилась. Он был призван на службу в бундесвер, куда он безуспешно пытался попасть еще до обращения в ислам. И теперь он проходил срочную службу. Он не стал уклоняться от прохождения службы; значит, армия по-прежнему его интересовала. Начальную подготовку он прошел в батальоне ракетной артиллерии. Там он вместе с другими новобранцами выучил основные военные понятия: аббревиатура ANT означала идентификатор, в котором закодированы полученное солдатом образование и род деятельности, РК — личный идентификатор, RAK обозначает ракету. Кроме того, Даниель, должно быть, узнал и циничный лозунг, популярный среди солдат-артиллеристов: «Мы расчищаем горизонт, мы устраняем препятствия».
Потом он служил в Саарлуисе в саперной роте ВДВ «Луфтландепиониркомпани», занимавшейся разминированием. Именно тогда он познакомился с устройством детонатора. Служба начиналась в 7 утра и заканчивалась в 16:30. Трижды в неделю проводились плановые занятия спортом. «Он хорошо бегал», — вспоминает один из его командиров. Он ценил Даниеля: «Он схватывал всё на лету и скоро стал помощником инструктора». Найти и обезвредить мины — совсем не просто. В Афганистане, к примеру, в земле зарыты восемьдесят различных типов мин, и Даниель в Сааре учился их различать. Многие солдаты из его казармы участвовали в зарубежных операциях. Он все еще не отказался от мысли остаться служить в бундесвере, скорее, по причинам практического толка. Он по-прежнему, как и в подростковом возрасте, интересовался оружием. Бундесвер как таковой его особо не привлекал. Он не думал о солдатах как об одетых в униформу гражданах и не видел себя в роли слуги государства. Когда во время торжественной церемонии приведения к присяге новобранцы давали присягу на верность, он этого не сделал — сознательно, как он рассказывал позже. Он стоял рядом с товарищами, не произнося ни слова. Очевидно, что в бундесвере он хотел научиться военному ремеслу, и только. Отслужив девять месяцев, он остался в армии еще на три месяца, а потом демобилизовался. Во время врачебного осмотра у него обнаружили проблемы со спиной, то есть он был пригоден не к любой военной службе.
