— И как долго он отсутствовал на этот раз?
— Пару месяцев. Должен был прилететь три дня назад.
— Очень нечестно с его стороны.
Клаудия сразу же бросилась на защиту.
— Это не его вина.
— Ты придумываешь для него оправдания. Он тебе когда-нибудь пишет? Вы как-то общаетесь между собой?
— Иногда он звонит. Но ведь он очень занят.
— Опять оправдания. Похоже, ты его любишь. Ты бы вышла за него замуж?
— Я… — Клаудия пыталась найти нужные слова. — Да. Пожалуй, я хочу выйти замуж. Хочу иметь детей. Все считают, что я думаю только о работе, но мне очень хочется ребенка. Ведь скоро будет уже поздно.
— А ты уверена, — поинтересовалась Дженнифер с обескураживающей прямотой, — что не являешься всего лишь одной из его любовниц?
Этого она боялась больше всего. Однако Клаудия как обычно отмела неприятное предположение одним пожатием плеч.
— Этого тоже нельзя исключить.
— Ты веришь ему?
— Я об этом не задумывалась.
— Но Клаудия, доверие — самое главное в отношениях. Не стоит понапрасну растрачивать свою жизнь.
— Но я не могу порвать с Джайлзом! Это выше моих сил. Я ни за что не решусь на такое. Он — часть меня, я слишком долго его любила.
— Вот именно. Слишком долго. Тебе надо его бросить.
Клаудия сказала:
— Я не могу.
Воцарилось молчание. Внезапно внизу распахнулась и захлопнулась дверь, на лестнице загремели шаги, послышались звонкие голоса.
— Мама! Мы вернулись! Мы умираем с голоду!
Дженнифер вздохнула, потом встала и подняла с пола Джорди.
— Пойду посмотрю, как там ланч. Позже поговорим.
Она вышла из комнаты. Оставшись одна, Клаудия распаковала чемодан и переоделась в старые джинсы и кроссовки. Потом умылась, расчесала волосы. Услышала, как крыльцу подъехала машина и, выглянув в окно, увидела Магнуса, вернувшегося с фабрики. Он вылез из кабины и направился к дому. Клаудия смотрела, как он идет, и тут, словно услышав безмолвный зов, он вдруг остановился, поднял голову и увидел ее в окне.
— Ну что, ты готова идти на ланч? — спросил он.
— Готова. Уже иду.
Криган-хилл находился в трех милях от Инверлосса, на другом краю городка. С его округлой каменистой вершины можно было по верещатникам спуститься на прибрежную равнину, поделенную каменными изгородями на небольшие участки, где буйствовал папоротник и паслись овцы. По краям участков вились узенькие дорожки, и там, защищенная от морского ветра, зрела под жарким солнышком ежевика: налитые соком черные ягоды на длинных колючих стеблях.
Услышав о предстоящей экспедиции, дети Дженнифер пришли в неистовый восторг.
— Мы ездим туда каждый год, — с набитым ртом объяснила Джейн, прожевывая пастуший пирог. — Возвращаемся грязные с ног до головы. Тот, кто соберет больше всех ягод, получает приз. В прошлом году приз достался мне…
— Ты отсыпала ежевику у меня, — заметил Рори. Мальчик был невозмутимый, голубоглазый, с вьющимися, как у матери, волосами.
— Ничего я не отсыпала, ты сам мне ее дал.
— Просто мое ведро переполнилось. Некуда было складывать ягоды.
Магнус решил, что пора ему вмешаться.
— Ну, ничего страшного. Может, в этом году все получат награды.
— Даже Джорди?
— Почему бы нет?
— Он будет всем мешать, путаться под ногами и объестся ягод. Наверняка его потом стошнит.
Джорджи постучал ложкой по своему детскому стульчику, и все обернулись посмотреть на него, а он залился радостным смехом.
— Вообще-то, — сказала Дженнифер, когда они перестали смеяться над Джорди, — Джейн права. Джорди вряд ли протерпит весь вечер. Думаю, надо ехать на двух машинах, чтобы я смогла увезти его домой, когда он устанет.
— Я хочу ехать с Магнусом, — заявила Джейн. — В его машине.
Рори не собирался уступать.
— Я тоже!
Их мама вздохнула.
— Мне все равно, кто с кем поедет. Давайте-ка, ставьте тарелки в посудомойку и в путь.
Второй раз за день Клаудия сидела рядом с Магнусом в его машине. Рори и Джейн устроились на заднем сиденье, а пес Магнуса остался в багажнике. Морда его выражала страдальческое долготерпение, что было неудивительно. Дженнифер поехала вперед, и малыш вместе с ней, надежно пристегнутый в детском креслице. Магнус на этот раз гораздо медленнее, чем утром, тронулся следом, замыкая их маленькую процессию.
День выдался под стать прекрасному утру: удивительно солнечный, теплый и погожий. Они проехали через городок, и Клаудия увидела перед собой гряду холмов, а за ней сверкающее море. Золотистый свет заливал рыжие заросли папоротника-орляка и лиловый вереск. Они свернули с дороги и начали петлять по узким проселкам, двигаясь в сторону от моря. Впереди маячил холм Криган-хилл, такой высокий, что его вершина терялась из виду.
Рори и Джейн загадывали друг другу загадки.
Сколько горошин может войти в один стакан?
Нисколько — горошины не ходят!
Один глаз, один рог, но не носорог?
Корова — выглядывает из-за дома. Представляешь, Рори! Корова!
Дети дружно расхохотались.
Клаудия открыла окно и подставила лицо ветерку. Он был прохладный и пах мхом, травой и водорослями. Она подумала об Испании и внезапно обрадовалась тому, что находится здесь, а не там.
Наконец они добрались до места, вылезли из машин и принялись за работу. Двигаясь вдоль обочин, перескакивая через дренажные канавы, они несколько часов деловито собирали ежевику. Пластиковые ведерки постепенно наполнялись черными ягодами. Их пальцы и губы были перепачканы фиолетовым соком. Колючие плети вцеплялись в свитера и джинсы, на ботинки налипла грязь. В четыре часа стало ясно, что маленького Джорди пора везти домой, и Дженнифер собралась уезжать.
— Он и так был молодцом — сидел возле лужицы и играл с божьими коровками, да, мой утеночек? — Она расцеловала его грязное личико. — И вообще, мне пора готовить ужин. Поужинай и ты с нами, Магнус!
— Ты ведь уже угощала меня сегодня.
— И с удовольствием угощу еще раз. Нет проблем. Ронни наверняка не терпится рассказать тебе про рыбу, которая умудрилась от него ускользнуть. Кто едет со мной?
Джейн и Рори, посовещавшись, решили отправиться домой с матерью. Они были по горло сыты ежевикой, к тому же по телевизору как раз должна была начаться передача, которую им хотелось посмотреть.
— А вы двое?
Клаудия поставила тяжелое ведро, полное ягод, в багажник машины Дженнифер и расправила ноющие плечи.
— День такой чудесный, что не хочется упустить ни одной минуты. — Она взглянула на Магнуса. — Может, сводим твоего пса на прогулку? До сих пор он не очень весело проводил время.
— Давай, — легко согласился Магнус. — Можем подняться на холм. Полюбоваться видом. Как тебе идея?
Именно этого ей хотелось весь этот день.
— С удовольствием!
Дженнифер отъехала: дети махали им руками из открытых окон, словно прощались навек. Когда машина скрылась из виду, Магнус повернулся к Клаудии.
— Итак? Чего же мы ждем?
Они отправились в путь. Сначала по полям, потом вверх по склону, который становился все круче. Через сломанную изгородь, по папоротникам высотой до колен, до самых верещатников. Собака, радуясь тому, что и ей наконец-то уделили внимание, неслась вперед, вынюхивая следы кроликов и размахивая пушистым хвостом. Несколько старых овец, заслышав их приближение, бросили жевать траву и уставились на незваных гостей. Клаудия ощущала на своем лице ветерок, радуясь его прохладе, дороге, простиравшейся перед ними, твердому утоптанному торфу, который приятно пружинил под ногами. Чувствовала, как ритмично движутся мышцы ног, а легкие наполняются воздухом, чистым и холодным, как вешние воды.
Примерно на середине подъема они наткнулись на заросший густой травой овражек, проложенный говорливым ручейком, образовавшим там миниатюрный водопад: хрустальная вода, пузырясь, падала на дно из белой гальки. Клаудии хотелось пить; она встала на колени, зачерпнула ладонями воду и стала жадно глотать. Вода слегка припахивала торфом. Клаудия присела рядом с ручейком, опершись спиной о склон, и впервые за весь день обратила внимание на вид, открывающийся с холма.
— Я и не знала, что мы забрались так высоко.
— Ты держалась молодцом. — Он присел рядом с ней, согнув колени, и приставил ладонь козырьком к глазам. — Дальше можно не подниматься. Лучшего вида нам все равно не найти.
Магнус был прав. Вид с их места открывался чудесный, тот же, каким они любовались в детстве. У Клаудии захватило дух. Далеко внизу плавно изгибалась береговая линия, простирались поля, фермы и ледяные озера. Картина напоминала гигантских размеров карту. Воздух был такой прозрачный, что они могли разглядеть даже дальние, расположенные в пятидесяти милях к югу горы, на вершинах которых уже белел первый зимний снег. Холодное Северное море по синеве не уступало в тот день Средиземному — легендарному морю гомеровской Греции.
