Когда мы уже сидели в ресторане, Сказочная Принцесса спросила:
— Может, тебе и вправду больше не стоит писать о Сидни Брохштейне?
Я заказал коктейль. Обычно я не пью коктейли, но сейчас мне почему-то ужасно захотелось выпить коктейль.
— Ты стал чересчур похож на Сидни Брохштейна, — заявила моя жена.
Я не верил своим ушам.
— Как я могу быть похож на Сидни Брохштейна, это ведь всего лишь персонаж? Прошу заметить, я сам его придумал.
Она задумалась. Мы сидели с ней в том же самом ресторане, в котором сегодня вечером я ужинал с Ребеккой, или правильней было бы уже сказать «вчера вечером»?
— Сидни Брохштейн — это человек, который сам себя ненавидит. Но ненавидеть самого себя так легко! — сказала Сказочная Принцесса.
— Как это — легко?! — удивился я.
— Счастье, — заявила Сказочная Принцесса, — это умение жить ради себя самого. Ты этого совершенно не умеешь делать. Ты живешь только ради воображаемой публики. Так же, как и твоя мать.
— Знаешь, плевать я хотел на тебя и на все твои ехидные афоризмы.
— Ну и плюй, пожалуйста, — надулась она.
После этого мы минут двадцать сидели молча. Когда принесли счет, она снова принялась за свое:
— Если ты хочешь продолжать меня использовать, как ты это делал всегда, то должен в следующий раз упомянуть меня в своей книге. Ты буквально обо всем меня выспрашиваешь, а потом я нахожу в твоих рассказах свои собственные ответы слово в слово. Порой ты не утруждаешься хотя бы что-то переделать.
— Ну и дела! — воскликнул я и не глядя подписал счет.
Кредитку я, похоже, уже успел отдать официанту.
— Ты что же, прикажешь дописать постскриптум: «С благодарностью Сказочной Принцессе»?
— Знаешь, что ты такое? Ты не человек, а хлам, отправленный на барахолку, и таким ты и появился на свет. Так что во всем вини себя самого.
— Ага, — обрадовался я, — опять ты мне удружила очередным перлом. С тобой не пропадешь!
* * *
Дежурная в гостинице при казино «Бэйлиз» встретила нас с преувеличенной любезностью. Словно сейчас было не полшестого утра. Словно у Ребекки не размазалась по лицу косметика. Словно на моей физиономии не лежала печать деградации.
— Вам нужен номер на одну ночь?
— Возможно, на две, — ответил я, — мы пока не знаем.
Я дал Тони хорошие чаевые и отправил его обратно в Нью-Йорк.
Девушке за стойкой портье я протянул свою вторую «Мастеркард». Лимит по ней составлял четыре тысячи долларов, и я еще далеко не весь его истратил. Мы сели в лифт и поднялись на восемнадцатый этаж. Номер оказался с видом на океан и на набережную. По-прежнему шел дождь.
Ребекка прохаживалась по номеру, как будто это был дом, который она собиралась купить, — она методично распахивала дверцы всех шкафов.
— У них тут нет мини-бара, — отметила она.
— Правда, — сказал я. — В гостиницах при казино их никогда не бывает. Здесь не хотят, чтобы клиенты задерживались в номерах.
В номере стояло две кровати. Я сел на ту, что была ближе к окну. На стены падали синие и зеленые блики от неоновой рекламы.
— Хочешь еще чего-нибудь выпить? Может, позвонить в службу сервиса?
— Пожалуй, воды.
Бутылку минеральной воды нам пришлось ждать не меньше пятнадцати минут. Мы не проронили ни звука. Я смотрел на пустынную набережную. По ней кругами ходил какой-то одинокий мужчина, словно сейчас было лето и он вышел погреться на солнышке.
Выпив воды, Ребекка разулась и сказала:
— От меня дурно пахнет.
— Ничего страшного, — откликнулся я, — наши кровати стоят далеко друг от друга.
Ребекка заперлась в ванной, а я тем временем снова спустился в холл.
— Откуда здесь у вас можно позвонить? — спросил я у дежурной.
— Телефон прямо у вас за спиной, но в номере тоже есть аппарат.
— Нет, благодарю вас, я лучше позвоню отсюда.
Моя мать, состарившись, завела собаку. Не хотела чувствовать себя одинокой. Она была убеждена, что в приюте собаку кормили всякой дрянью, и взялась пичкать ее витаминами.
Я как-то раз сказал ей:
— Это собака, мама, ты должна кормить ее собачьей едой.
Но она кормила собаку огуречными очистками, которыми до этого протирала свое лицо: моя мама была уверена, что от огуречных очистков кожа не так быстро стареет.
Как-то раз она позвонила мне под вечер.
— У меня с моей собакой много общего, — сказала она.
— И что же у вас общего? — спросил я.
— Мы обе выстояли.
Но в отношении собаки это не подтвердилось. На корме для кроликов, которым пичкала ее моя мать, псина не протянула и трех месяцев. Я никогда не видел этой собаки, но моя мать прислала мне фотографию ее могилы. Кому-то это может показаться странным, я понимаю, но перед телефоном-автоматом в холле «Бэйлиз» я вдруг задумался, а кто сфотографирует в будущем мою могилу?
Мне пришлось дожидаться, пока администрация венской гостиницы соединит меня с номером моей жены, причем довольно долго. Минуты четыре я слушал вальсы.
— Роберт, — наконец раздался голос моей жены, — Роберт, это ты? Я все время пытаюсь дозвониться тебе домой, но ты не снимаешь трубку.
— Правильно, меня нет дома.
— А где ты?
— В Атлантик-Сити.
— И что ты там делаешь среди ночи?
— Осматриваюсь, наблюдаю за людьми, все как обычно.
— Послушай, когда я хотела расплатиться за гостиницу, банкомат не принял мою кредитку.
Я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног, дурнота волной подкатила к горлу и снова медленно опустилась.
— Не принял, говоришь? И что это была за карточка?
— «Мастеркард».
— Да, наверное, там исчерпан лимит.
— Как он может быть исчерпан? Мы же договаривались, что я одна буду пользоваться этой карточкой, но я ни разу ею не расплачивалась. Мне было ужасно неловко, за меня пришлось расплатиться психиатру из Рима, так как у меня уже почти не осталось наличных. Если бы не он, я бы, наверное, сейчас сидела в тюрьме.
— Перестань, так скоро это не делается.
— И как это банкомат мог ни с того ни с сего не принять кредитку? Что это значит? Такого еще никогда не случалось. Было ужас как неловко, рядом стояли шесть психиатров, а я не могла расплатиться за гостиницу.
— Вообще-то мне казалось, что номер оплачивают устроители конгресса.
— Да, номер, но не дополнительные расходы.
— А что, их у тебя было много? И что ты заказала?
— Ну, знаешь, как обычно, одно, другое, третье… Один раз поужинала, затем бар, гостиничные услуги, химчистка — не успеешь оглянуться, как набежало уже несколько сотен долларов. А ты с кем сейчас в Атлантик-Сити?
— С моим приятелем французом.
— С каким еще приятелем французом?
— Да с этим, из ресторана.
— А, с Жераром?
— Да, с Жераром.
— А почему он среди ночи вдруг решил поехать в Атлантик-Сити?
— Захотел однажды увидеть его ночью.
— И что он там захотел увидеть ночью?
— Жизнь казино. — Я закашлялся. — У тебя есть с собой какая-нибудь другая кредитка?
— Я же сказала, что нет, слушай, пожалуйста, внимательно.
— Я слушаю внимательно, только я устал, здесь глубокая ночь.
— Не надо было ехать ночью играть.
— Я провожу исследование.
— Ну и как оно продвигается?
— Хорошо. Только вот как мы решим твою проблему с деньгами?
— У меня с собой есть еще банковская карточка. Я могу попробовать снять деньги. Как ты думаешь, на моем счету еще что-нибудь осталось?
— Но это ведь твой счет, наверняка на нем что-то осталось, я ведь его не касаюсь.
— Тебе нравится в Атлантик-Сити?
— Да, вполне нормально.
— У тебя какой-то напряженный голос.
— Я и правда на нервах, но это от усталости.
— Может, нам стоит меньше тратить денег?
— Нет, совсем необязательно. Все нормально. Дела идут отлично. Когда ты едешь в Базель?
У моей жены в Базеле друзья. Она собиралась их навестить. У моей жены друзья по всему миру.
— Сегодня днем, я прямо сейчас еду в аэропорт, меня подвезет психиатр из Рима.
— Как это мило! Дай мне номер своей гостиницы в Базеле.
Я записал номер на каком-то старом счете.
— Все уладится с деньгами, — сказал я, — все уладится.
— А со всем остальным?
— Тоже.
— Правда?
— Ты ведь моя Сказочная Принцесса.
— Правда?
— Конечно. Но сейчас давай прощаться, я позвоню тебе в Базель. Миллион раз целую.
— И я тебя тоже, — сказала моя жена.
Когда я проходил мимо, девушка за стойкой улыбнулась.
— Спокойной ночи, господин Мельман, — сказала она.
Мужчина, поднимавшийся со мной в скоростном лифте, выгреб из карманов брюк две горсти фишек.
— Счастье есть, — пробормотал он.
