– А мне тоже все мои институтские, кого давно не видел, так и говорят: «Не узнаем тебя – будешь богатым». – Сергей придвигает Максиму какие-то салаты, закуску. – А я говорю: я уже и так богатый. Мне бы теперь, чтобы меня узнавали…
– Жена плохо кормит? – интересуется у Максима Инна Федоровна.
– Да нет, вроде ничего, – рассеянно отвечает Максим. – Сергей, мне надо с тобой поговорить.
– Ну что, друг детства, поговорим.
– Послушай, может…
– Нет, ты послушай, – внезапно вспыхивает Сергей. – Ты не знал, что это моя любовница, или знал – не важно. Я с ней заключал договор, а не с тобой. Мы с ней договорились: я плачу – вот квартира, хочешь делать ремонт – на, хочешь мебель – на. А трахаться во всем этом с чужими мужиками – извините, нет такого пункта в договоре. Если одна из сторон не выполняет своих обязательств, договор расторгается. Это не форс-мажор…
– Это блядство.
– Да, спасибо, мамочка. – Он целует маму в щеку. – Так что хочешь – пожалуйста. Рапорт сдал. Рапорт принял. Дальше – твои проблемы. Я тебя предупредил как старого друга. А жена у тебя хорошая. Умная.
Максим сидит молча, тупо уставившись в придвинутый к нему салат.
– Не расстраивайся… – говорит Инна Федоровна. – Она использовала всех своих мужиков – не вы первые, не вы последние. Я Сережку предупреждала… А он – надежно, говорит, как в банке. А какие у нас банки? Тоже сплошное блядство. А помнишь, как вы с ним из-за Ленки в школе дрались? Кто кого, помнишь?
– Ладно, мама…
– Из-за этих девок сплошные неприятности…
– Где она? – спрашивает Максим.
– Уехала. «До свиданья» не сказала.
– Хамка, – резюмирует Инна Федоровна. – После всего, что ты для нее сделал…
– По-моему, мясо пережарено, – говорит Сергей.
– Не пережарено, а пересолено, – возражает Инна Федоровна.
– Люди!!! – вдруг раздается из-за столика в центре зала чей-то крик.
Все оборачиваются и смотрят на старичка, похожего на академика Павлова, – усы, бородка, на носу пенсне.
– Люди! – кричит он. – Хватит жрать! Мы живем в мире еды. Везде одни рестораны, кафе, закусочные, продуктовые магазины, наконец. Нас окружают разнообразные гастрономические соблазны. Мы все время что-то едим. Раньше люди столько не ели. Нет! Никогда еще люди не были так прожорливы, как в наши дни. Последние научные исследования в области диетологии показали, что у современного человека объем желудка увеличился на одну целую и три десятых раза по сравнению с аналогичным желудком наших предков, живших в восемнадцатом веке. То же касается и тонкого кишечника. Его длина возросла на ноль целых и семь десятых. Что уж тут говорить о толстом кишечнике. Он становится все толще и толще! Если так пойдет и дальше, – «академик» вытаскивает откуда-то толстую пачку бумаг и потрясает ими над головой, – по прогнозам Всемирной организации здравоохранения к четвертому тысячелетию весь наш организм превратится в огромный желудочно-кишечный тракт! А Мировой океан – в канализационный коллектор!
– Выведите его отсюда! – кричит Сергей охране, застывшей на входе.
– В огромное отхожее место! – продолжает кричать старик, выволакиваемый под руки двумя верзилами. – В конце концов, человечество сожрет все, что только можно сожрать, и наступит голод. Голод! – предрекаю я вам! – Бумаги вырываются из его рук и разлетаются по полу.
– Это местный сумасшедший, – объясняет Максиму Инна Федоровна. – Ходит по ресторанам – пугает клиентов.
– Сколько раз я говорил: не пускать его сюда! – злится Сергей.
Максим вскакивает, переворачивая тарелку с салатом, хватает Сергея за грудки.
– Как ее найти? – кричит.
И теперь уже все официанты и редкие посетители оборачиваются в их сторону. Сергей тоже вскакивает.
– А ну прекратите немедленно, это что такое? – отчитывает их Инна Федоровна. – Смотрят все… Идиоты… Сережа, я тебе запрещаю!
Максим отпускает пиджак Сергея и покорно садится. Сергей бросает салфетку на стол и уходит.
– Ты куда?! – кричит ему вслед Инна Федоровна.
– Пописать! – огрызается он.
– Соль рассыпали… К ссоре, – ворчит Инна Федоровна.
– Как же ее найти, Инна Федоровна? – без надежды на ответ.
– Таких искать не надо… Такие сами найдут.
* * *
Максим сидит в машине, припаркованной возле дома Анны. Он звонит по телефону. Бездушный, автоматический женский голос сообщает: «Абонент временно недоступен. Попробуйте перезвонить позже…»
На скамейке неподалеку – безногий инвалид. Он играет на аккордеоне танго. Сумерки. Только что зажгли фонари. Листья танцуют с ветром, скользят по асфальту, кружатся. Инвалид играет исступленно, закрыв глаза, покачивая в такт седой головой и отбивая ритм одиноким ботинком.
В окно заглядывает какой-то парень:
– Дядя, давай машину помоем…
Максим рассеянно смотрит на него:
– Что?
– Машину помыть?
– Давай, – произносит он безразлично и закрывает окно.
Музыки почти не слышно. Он поднимает воротник куртки, поеживаясь от пробежавшей волны озноба.
К машине саранчой слетаются дворовые мальчишки с ведрами, бутылками. Они суетливо поливают ее и трут губками. Максим смотрит на мыльные струи воды, стекающие по лобовому стеклу. Кажется, они тоже скользят в такт щемящей осенней мелодии.
* * *
– Значит так, – чеканит Настя в трубку, – квартира…
– И все, что в ней, – шепотом суфлирует Антонина Павловна.
– И все, что в ней, – подхватывает Настя, – я оставляю себе. Ты забираешь машину. Твои вещи я уже собрала. В любое время можешь заехать и забрать…
Антонина Павловна кивками головы подтверждает каждое сказанное дочерью слово.
Перед Максимом на рабочем столе фотография счастливой семьи – он, Настя, еще маленькая Маша. Все улыбаются. Кажется, они счастливы. В фотоальбомах счастливые люди встречаются гораздо чаще, чем в жизни.
– Настя, – говорит он, – мне приснился плохой сон. Я боюсь, что перекрытия не выдержат джакузи. Нет, не предлог, нет…
Настин голос совсем чужой:
– Если хочешь эту свою джакузи – тоже забирай и пузырись в ней сколько влезет. Я понимаю, как она тебе дорога.
– Настя, подожди…
Но она не ждет. Она отстраняется от него частыми гудками.
* * *
Максим подходит к двери своей квартиры. Он звонит. Никто не открывает. Тогда он пытается открыть своим ключом, но, видно, замки уже сменили, и ключ не подходит. Звонит еще и еще. Как будто они и звонок сменили.
Наконец дверь открывает Маша.
– Привет, – пытается улыбаться Максим. – Как дела?
– Плохо. – Маша не актерствует.
– Хорошо, а ты что… одна?
– Нет, я с Денисом. Ты за вещами?
– Да…
– Проходи.
В коридоре Максим натыкается на демонтированную джакузи.
– Вы новую ванну поставили?
– Да.
– Это хорошо. Какую?
– Из пластика.
Маша уходит в комнату и возвращается с тяжелым чемоданом в одной руке и спортивным кубком в другой.
– Спасибо… Слушай, на тебе уже живого места нет. – Он пытается дотронуться до колечек в Машином носу.
Она резко отстраняется от него. Максим медленно опускает руку и тут же лезет в карман.
– Хочешь, пойди с Денисом куда-нибудь, мороженое, туда-сюда…
– Ничего я не хочу. – Она бросается к нему с плачем. – Что ты сделал? Зачем?
Максим обнимает ее, прижимает к себе:
– Ничего, ничего…
– Что ничего? У мамы – любовник!
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Он мне не нравится. – Она рыдает и вздрагивает, как в детстве.
– Все будет хорошо, – говорит Максим и сам не верит в то, что говорит. – Все будет хорошо.
* * *
Сергей разговаривает по телефону. От нечего делать он водит пальцем по поверхности стены, покрытой пылью былых сражений.
– Мама, она хочет помочь мне с ремонтом, – говорит он в трубку. – Нет, я ее не просил. Нет. Мы эти… как его… друзья. Мама! Нет, мы не трахаемся. Совсем. Я тебе говорю – совсем. Я отвечаю за свои слова. Нет. Да ни разу, клянусь. Чисто друзья.
Раздается звонок в дверь.
– Все, ко мне пришли. Я скоро. Пока.
Сергей открывает дверь. На пороге Настя, за ней отряд украинских рабочих.
– Это со мной. Привет.
– Привет.
Украинские рабочие обалдело осматривают клонированную квартиру.
– Елы-палы, – сокрушается бригадир. – Шо я тебе, хозяйка, говорил. Шарлатаны воны уси.
– Кто?
– Да дизайнэрша ваша. Это сколько она таких квартир понаробыла, що куды не прыйди – везде одно и то ж.
– Ладно, – говорит Настя. – Давайте, ребята. Что делать – знаете. И смотрите, чтобы все в точности по проекту.
– Знаем, знаем… – вздыхает бригадир.
– Ну, и ладушки, тогда за работу.
Сергей и Настя проходят в спальню. Сергей обнимает ее:
– Ты помнишь, я тебя об этом не просил.
– Да. Мне так захотелось.
– Ты сказала тогда, помнишь: «Я живу в построенной им лжи»? Теперь ты эту ложь хочешь восстановить?
Настя отстраняется от Сергея.
