Однако чем больше проходило времени, тем очевиднее становилось, что эта история очень сильно подействовала на нашего начальника. Настолько сильно, что я задумался, что же произошло в те несколько минут.
Дело в том, что наш начальник перестал играть.
В конце месяца он никуда не исчез. Коллектив ничего не знал о том случае, но то, что начальник в обычное время никуда не уехал, заметили все. Шли недели и месяцы, а он все держался.
– Может, закодировался? – строили предположения рабочие.
– Ага. Зашился, – усмехался главный механик. – Теперь, как красное увидит или черное, сразу блюет… Ерунда это. Просто что-то случилось. Что-то на него подействовало. Может, какой-то случай произошел или что.
Он был совершенно прав; но в чем именно заключался этот случай и почему он так подействовал на нашего начальника?
Впоследствии я много раз пытался это понять. Со временем, вспоминая, что именно начальник сказал мне по телефону, я стал кое-что соображать. Видимо, дело было в том, что произошло в те семь-восемь минут. Ни начальник, ни Анна Сергеевна, когда поправилась и снова стала появляться у нас, никогда об этом не рассказывали. Вероятно, мы с врачом чего-то не знали. Чего-то существенного. Может быть, наш начальник не только спас Анну Сергеевну, но и в какой-то мере стал виновником произошедшего?
Впрочем, это все догадки. Несомненно одно: играть он перестал. За те полгода, что он оставался нашим начальником, он не сорвался ни разу.
Он не начал играть и потом, когда оставил руководство фирмой и поступил на другую работу. Поверить в это трудно, но наш начальник в свои тридцать восемь окончил курсы и стал санитаром на скорой помощи.
Наша фирма вскоре исчезла – ее купил западный холдинг и уволил большую часть работников, оставив лишь производственное подразделение, во главе которого до сих пор стою я.
Может, стоило оставить все так, как оно шло? Хотя нет, конечно, нет.
И еще кое-что.
Однажды, месяца через два после того события, поздно возвращаясь домой по Обводному, я вдруг решил зайти в новый развлекательный центр, который построили на месте бывшего Варшавского вокзала. Прямо у входа стоял целый ряд игровых автоматов. Я подошел. Правила были совсем простые. Нужно было дернуть за рычаг, когда на экране выпадал определенный набор картинок.
Я сунул в автомат два рубля и не глядя почти сразу дернул.
Монеты сыпались так долго, что я успел вообразить себя миллионером. Конечно, там все была сплошная мелочь, и на самом деле я выиграл всего лишь чуть более двухсот рублей. Больше я там не бывал.
Синий вечер. Дворик на окраине маленького городка. У подъезда пятиэтажки топчется на снегу молодой парень в дутой куртке и узких джинсах. Другие члены съемочной бригады отсиживаются в машине.
Наконец из подъезда выходит человек в военной куртке.
Парень бросается к нему.
– Здравствуйте, – говорит он шепотом. – Мы снимаем сюжет о выборах мэра N-ска. Хотите поучаствовать?
Человек смотрит на него. Седая щетина, колючие глаза.
– Сколько?
– Сто рублей, – говорит парень.
– Это несерьезно, – говорит человек, протискиваясь мимо парня по узкой тропке, протоптанной между сугробами. Ноги у него вдруг разъезжаются, и, чтоб не упасть, человек хватается за парня. – Ладно, давай, только быстро.
Парень радостно машет рукой оператору. Тот вываливается из машины с термосом и камерой. Ставит термос в снег. Настраивает камеру.
– Гхм! – говорит парень. – Поехали. – И другим голосом: – До выборов мэра города N-ска остались считаные недели. Борьба между ставленником Москвы Николаем Сухаревым и действующим мэром Евгением Чумасовым обещает быть напряженной. Мы решили узнать у жителей города, что они думают по поводу выборов мэра, чего ждут от руководства, чем они довольны и чем недовольны.
Парень делает знак. Седой человек в военной куртке откашливается и неожиданно бодрым жестом выбрасывает руку вперед.
– Голосуйте за Сухарева!
Пауза.
– Ну и все, – добавляет человек.
Парень мотает головой.
– Ну что вы делаете. Какой Сухарев? Мы за Чумасова агитируем.
На губах седого появляется что-то вроде улыбки.
– Пардон, – говорит он. – Не признал. Оператор заводит камеру.
– Голосуйте за Чумасова! – говорит человек в военной куртке, откашливается, и, поспешно схватив сторублевку, удаляется по тропинке.
Оператор машет рукой. Парень несколько падает духом, но тут события начинают развиваться гораздо интереснее: из подъезда выпархивает неземное создание, юная девушка с годовалым бутузом на руках. Девушка ставит бутуза в снег, и тот начинает ковырять его ярко-желтой лопаткой.
Парень подходит к ней.
– Девушка, мы тут снимаем про выборы мэра N-ска. Не хотите сказать несколько слов?
– Ой, я в выборах не участвую, – улыбается девушка. – Мне еще не исполнилось восемнадцати. И я вообще не разбираюсь в политике. Вам надо знаете кого? Позовите Валентину Михайловну с третьего этажа, она, наверное, сможет что-то сказать.
– А она сейчас дома?
– Дома, дома, – девушка достает из кармана мобильник, стягивает перчатку и, дыша на руки, набирает номер. – Валентина Михайловна, вы не собираетесь на улицу? Тут съемочная группа, они снимают про выборы, хотят узнать ваше мнение. – Девушка закрывает мобильник. – Подождите несколько минут, она сейчас выйдет.
Парень поджимает пальцы ног. Оператор протягивает ему термос.
– Холодно, – говорит парень.
– Даже не столько холодно, сколько сырость и ветер.
Погода – дело безнадежное, кого бы ни выбрали. Всегда одни и те же вариации. Это как семейная жизнь. Изменить можно только климат. И то – испортить, а не улучшить.
Из подъезда выходит тепло одетая женщина с ярко накрашенными губами. Под мышкой она держит щенка левретки.
– Бимчик, Бимчик, – женщина крутит головой. – Вы, что ли, снимаете?
– Я, – говорит парень. – Валентина Михайловна?
– Таджики, – говорит Валентина Михайловна, указывая вверх, на дом, – селятся безо всякого разрешения. Их там человек пятнадцать, все в одной комнате. Постоянно заливают жильцов снизу. Без прописки, без ничего. В Москву ездят на заработки. Тут недавно в соседнем дворе девочку изнасиловали – я уверена, что это кто-нибудь из них… Ведь какие истории происходят, вы слышали? В Москве одиннадцатилетняя девочка забеременела от таджика…
– Про выборы мэра можете что-нибудь сказать?
Валентина Михайловна машет рукой.
– Это что тут за столпотворение? – слышится грозный голос учителя по русскому и литературе районной школы.
Анна Аркадьевна с двумя сумками подходит к подъезду со стороны улицы. Она возмущена.
– Был снежок беленький, чистенький! – кричит она. – Сколько раз было сказано: сюда не заезжать! Уже и железяку вбили, а они ее вытащили из асфальта. Поразительное бескультурье! Здесь дети играют! – завуч показывает рукой на девушку с ребенком, которая успела отдрейфовать куда-то вглубь двора. – Даже мы, жильцы, здесь машины не ставим!
– Нюра, это про выборы мэра, – говорит Валентина Михайловна.
– А-а, про мэра! – быстро ориентируется завуч. – Вот он – ваш мэр, – женщина тоже показывает куда-то вверх, на дом. – Видите? – она подходит к парню и приобнимает его за плечи.
– Что именно?
– Сосульки! – объявляет Анна Аркадьевна драматическим тоном. – Вы видите, какие там наросли сосульки?! Хоть бы раз кто-нибудь пришел, сбросил снег с крыши! Я каждый раз хожу и Богу молюсь, чтобы…
– Вот это правильно, – одобряет девушка с ребенком на руках – она опять подошла и стоит рядом. – Это, конечно, все равно не поможет, но вдруг. Костя, не надо сосать мои волосы.
– Вообще, беспорядка, конечно, много… – говорит Валентина Михайловна, уверенно глядя в камеру.
– Дети шатаются без дела, – подает голос Анна Аркадьевна.
Оператор начинает снимать. Парень довольно кивает и показывает большой палец. Дети – это хорошая, выигрышная тема.
– Да потому что рожают и вообще не думают! – подхватывает Валентина Михайловна, подтягивая Бимчика поближе к камере. – Они рожают, а государство им, значит, площадки должно строить, развлекать?!
Парень мотает головой, оператор выключает камеру.
– Приходят в школу, вообще некоторые разговаривать не умеют, – сообщает Анна Аркадьевна скорбно. – А черномазые и того хуже. Вот у нас была девочка Анжела. Ее в школу-то отдали, а потом глядим – она не ходит, не появляется. На рынке стоит, торгует. Ведь по их-то понятиям девочек учить необязательно. Что им школа?
Парень чувствует, что пора вмешаться.
– Простите, пожалуйста. Вы не могли бы все-таки сказать пару слов про выборы?
– Я не пойду на выборы, – говорит Анна Аркадьевна. – Это бесполезно. Завод от этого все равно нормально работать не будет. Вот если бы наш завод кто-то купил, тогда сразу жизнь бы пошла совсем другая.
– Я не понимаю, почему на наш завод до сих пор никто не позарился, – говорит Валентина Михайловна.
