Он зло хмыкнул себе в ладошку. Минут через пять все, не сговариваясь, встали и быстрым шагом пошли дальше.
Овраг, по которому упрямо пробирались к речке два путника, являлся результатом работы небольшого ручейка, что, весело журча, нес свою прозрачную воду куда-то вниз уже много лет, а может быть, и веков подряд. По его берегам, сплошь усыпанным огромного размера камнями, о происхождении которых оставалось только догадываться, идти стало труднее. Но шли быстро и, проходя мимо очередного валуна, Александрыч вдруг вскрикнул от боли. Нога застряла в расщелине, и он с трудом вытаскивал ее оттуда.
– Ну вот, кажется, и все, Серега. Дальше я, пожалуй, не ходок. Давай уж один как-нибудь пробирайся.
– Да ты что, дед? Неужели ты думаешь, что я тебя брошу здесь. Помирать, так уж вместе.
– Нет, друг ты мой. Погоди еще немного причитать. Помереть мы с тобой всегда успеем. Это никогда не поздно, и здесь много ума не нужно. Я думаю, что жизнь – штука неплохая, и ради нее стоит ещё немного поспорить со смертью. Давай-ка лучше мозгами пораскинем. Дальше с тобой я идти не смогу. Так они быстро нас настигнут. Чертова нога, вон уже распухать начала. Но выход, пожалуй, все-таки есть. Сейчас влезу вот, на эту елку и спрячусь в ветвях, а ты иди дальше, как ни в чем не бывало. Пурга сильно метет, да и темно стало. Вряд ли бандиты разберут нашу хитрость сразу. А я потихоньку следом поплетусь. Бог даст, выберемся.
Вдруг тишину морозной зимней ночи разорвал хлесткий треск автоматной очереди. Послышались крики людей.
– Вроде как напуганы чем-то. В кого палят, интересно.
Они прислушались вновь, но было тихо.
– А может, показалось. Хотя это ихние дела, пусть сами разбираются. То ли улыбка, то ли насмешка появилась на суровом лице старого таёжника.
– Тайга, брат, шутить не любит. Не тратя больше времени на пустые разговоры, кряхтя и охая, он начал взбираться на стоящую неподалеку огромную ель.
– Ну, бывай, дед. Быть может, еще и свидимся, – проговорил Серега шепотом и почти бегом, не оборачиваясь, двинулся дальше. Мысль о том, что сейчас именно от него зависит судьба друга, придала новую порцию сил.
«Нужно как можно скорее добраться до речки, чтобы потом по ней выйти к той самой тропе, что привела нас сюда. Ночью, да еще в такую дикую бурю, это станет задачей, прямо скажем, не из легких. Дорога впереди предстоит неблизкая. Но те люди, которые идут по моему следу, в конце концов, они тоже сделаны не из железа и должны будут когда-нибудь устать и выбиться из сил. Им тоже нужен отдых и сон. Вопрос состоит лишь в том, кто окажется сильнее и выносливее, кто дольше сможет продержаться в этой нечеловеческой гонке».
Ручей петлял и извивался между камней, преодолевая свой нелегкий путь к реке, далеко не самой прямой дорогой. Серега иногда срезал повороты, рискуя сбиться с пути. Каким-то особенным, шестым чувством он понимал, что его преследователи уже где-то близко. Они идут по пятам с одной единственной целью – поскорее разделаться с ним. Силы уходили, но сдаваться человек не собирался.
«Стоило взять с собой той „волшебной воды“». Но хорошая мысль пришла, как обычно, слишком поздно.
Небо на востоке начинало постепенно светлеть. Пурга отчего-то вдруг стихла. Над головой, насколько мог охватить глаз, простиралось завораживающее своей красотой бездонное небо морозной зимней ночи, усеянное бесчисленным количеством загадочно мерцающих звезд, которые, казалось, специально очаровывали людей своим неземным сиянием, маня и зовя их в прекрасные и такие загадочные дали. Идущий с восторгом время от времени поднимал голову и всматривался в пугающее своей необозримой бесконечностью небо. В голове не укладывалось то, как рядом с такой неописуемой красотой и величием может твориться столько зла, насилия и несправедливости. И почему тот ничтожно малый отрезок времени, который отвел для жизни человеку создатель, нельзя прожить достойно, не гоняясь за призрачной «синей птицей». Мы падаем, расшибаем себе лоб, а когда, наконец, начинаем понимать свое истинное предназначение, то это, как правило, бывает слишком поздно. Жизнь прожита, и на то, чтобы начать все сначала, времени уже не осталось.
Мороз крепчал. «Останавливаться нельзя ни на секунду». Вымокшая до нитки одежда моментально застывала, превращаясь в несгибаемый ледяной панцирь. Силы таяли с каждой минутой. Человек понимал, что долго так продолжаться не может, и если только чуда не случится, то, скорее всего, ему придётся умереть вот под этими самыми прекрасными звёздами. Мысль о смерти не пугала. Напротив, в ней было какое-то успокоение. Но мириться с такой участью упрямец вовсе не собирался. Об этом не могло быть и речи. Он, несмотря ни на что, продолжал снова шагать вперёд, вновь и вновь прокладывая себе дорогу в скрытом пока ещё предрассветными сумерками лесу. Он шел вперёд, отвоёвывая у смерти каждую минуту своей собственной жизни и вот, наконец, вышел к речке.
Воду у берегов уже сковал первый ледок, который успел, пожалуй, достаточно окрепнуть. Речушка сейчас совсем не походила на тот ревущий и бурлящий поток, что предстал пред глазами путников всего неделю назад. Берег в этом месте оказался обрывистым, и спуститься к воде можно только пройдя немного вниз по течению. Сергей на минуту остановился, чтобы перевести дух. А когда случайно обернулся назад, то сердце замерло в груди, но лишь на секунду. Он был готов к этой встрече, готов к тому, чтобы спокойно встретить смерть, глядя ей в лицо.
«Ну, вот, кажется, и всё».
На опушке леса стояли двое. Дула автоматов тупо уставились прямо на него. То, что происходило дальше, помнил уже весьма смутно. Огромная серая тень вдруг сорвалась с того самого валуна, под которым стоял человек, и в буквальном смысле этого слова сшибла его с ног, прямо под откос.
Разинутая волчья пасть, треск автоматной очереди – вот, пожалуй, и всё, что осталось в памяти. Падая, сильно ударился головой об лёд и на какое-то время потерял сознание. А единственный свидетель, который мог бы обо всём поведать, разговаривать, к сожалению, не умел.
Луч солнечный прозрачным светом
Пронзает ветер, шелестящий
По кронам сосен горделивых,
Который век уже стоящих
У скал прибрежных, края бездны,
В ущелье, диком и глубоком.
И вновь с небес в ручей сорвавшись,
Он рассказать об одиноком
Хотел утесе. Том, что вечно
Стоял. И в зеркале хрустальном
Увидел злую правду жизни.
Он знает все о том, печальном
И низком, что людей сближает
И делает друзей врагами.
Он книгу истины читает,
Коль столько лет под облаками
Живет один, на землю глядя
Своими ясными глазами
И лишь великой правды ради,
Светил, ниспослан небесами.
Дядя Федор, наконец, начал наконец потихоньку разбираться в том, что же все-таки вокруг него происходит. Он находится на совете племени. А эти люди, наверное, хотят, чтобы он забыл, где находится целебная вода. Возражений конечно же нет, но каким образом сбудутся эти желания, пока неясно. И совсем не исключено, что жизнь его очень даже скоро закончится именно в этом самом мрачном подземелье. Нет, смерть не страшна.
«Я свое отжил». Но умирать все-таки не хотелось.
«Туда-то мы всегда успеем, здесь бы еще немного задержаться», – бормотал старик вслух.
«Так пусть они не увидят даже тени страха в моих глазах. Наверное, все разрешится само собой и уже очень скоро».
Блики пламени мерцали на стенах каменного грота неясными тенями. Первым заговорил человек, что сидел посередине зала и казался самым старшим среди вошедших.
– Знаешь ли ты, старик, зачем ты здесь? – спросил он.
– Я догадываюсь, – ответил Федор в ответ.
– Ты узнал одну из наших великих тайн – тайну живой и мертвой воды. Готов ли ты хранить эту тайну в себе до конца дней своих, готов ли ты дать священную клятву никогда и ни с кем не делиться знанием, никогда не пускать его во вред людям.
– Я готов, – коротко ответил старый отшельник. Собственно, другого варианта ответа попросту не было, если только, конечно, он хотел еще хоть немного пожить на этом свете.
– Никогда не пускать его во вред людям.
Это значит, что волшебная вода может не только созидать и исцелять. С ее помощью, наверное, можно разрушать, убивать, а также сотворить еще много другого зла, последствия которого даже трудно себе представить. Похоже, язык действительно лучше держать за зубами. Иначе знание, рано или поздно, все равно окажется в руках какого-нибудь вурдалака или насильника.
Вождь неторопливо продолжил:
– Если ты готов, старик, начнем, не откладывая. Вытяни левую руку вперед – ладонью кверху.
Руку вперед вытянул не без опаски. Кровь неприятно холодела в жилах. Слева от себя вдруг заметил огромного человека в маске, раздетого по пояс, с кинжалом в руке.
«Вот гад, руку оттяпает, не задумываясь, а может быть, и голову». Но тот лишь слегка прикоснулся к мизинцу левой руки своим огромным ножом. Старик ничего не почувствовал, но палец оказался разрезанным, и кровь уже сбегала по нему густой и темной струйкой.
