Сусликов неодобрительно глянул на него, а Иван Иванович не стал дожидаться гневного осуждения начальника кабинета и сам строгим голосом спросил Андрея:
– Так, почему мы смеемся?
– А нельзя? Нам песня жить и любить помогает, – нашелся Андрей.
– Гм, хитроумный тип какой! – сказал Иван Иванович Сусликову. – Ничего, мы сейчас с ними поговорим.
– Нет, поглядите-ка! – возмутился Сусликов, кивая на Андрея. – У него постоянная улыбка на устах.
– Взираю на мир с оптимизмом, – нашелся Андрей, продолжая улыбаться.
– Нам обещали помочь, товарищ Иван Иванович, – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес Антон.
– Поможем, поможем, – кивнул Иван Иванович, продолжая недовольно смотреть на Андрея.
– Не пойму что-то, – сказал Андрей, – у вас в городе запрещен смех?
– Смех не запрещен, – холодно ответил Иван Иванович, – но смеяться над темой о строительстве коммунизма никто не разрешал.
Иван Иванович встал, говоря друзьям привычную фразу, которую часто повторял и которая очень ему нравилась своей лаконичностью, строгостью и определенностью:
– Пройдемте.
– Куда? – не понял Вася.
– Пройдемте! – повысил голос Иван Иванович, жестом руки показывая, что нужно выйти из кабинета.
– Пока, мастер сыска, – попрощался с Иваном Ивановичем довольный Сусликов, потирая руки.
Через полчаса друзья оказались в просторном хорошо освещенном кабинете Ивана Ивановича. Он сел за стол, предложив друзьям сесть напротив. На стене Андрей заметил портреты Феликса Дзержинского, Брежнева и большие часы, стрелки которых почему-то стояли.
– У вас часы остановились, – заметил Андрей, улыбаясь.
Иван Иванович проигнорировал реплику Андрея. Вместо ответа Иван Иванович закурил. Помолчав минуты три, Иван Иванович обратился сразу ко всем троим:
– Ну, признавайтесь, звездно-полосатые мои.
– Как вы нас назвали? – удивился Вася.
Говорил Иван Иванович медленно, спокойно-будничным холодным тоном, можно даже сказать – говорил лениво, будто говорил актер заученные слова надоевшего ему текста очень старой известной пьесы, причем текст этот он знает наизусть и вынужден повторять почти каждый день:
– Непонятно, почему так вас назвал?
– Непонятно.
– Вы же типы made from оттуда! – произнес Иван Иванович, делая ударение на слове «оттуда».
– Не вижу логики в ваших словах, – как можно спокойнее прокомментировал слова офицера КГБ Андрей.
Наступила тягостная долгая пауза, во время которой Андрей продолжать улыбаться, Вася вздыхал, стараясь не смотреть на злые прищуренные глазки Ивана Ивановича, Антон опустил голову, смотря на пол, а Иван Иванович продолжал курить, внимательно наблюдая за тремя друзьями.
Выкурив папиросу, Иван Иванович вновь повторил:
– Признавайтесь.
Сказано это было таким будничным тоном, словно он просил друзей сходить занять для него очередь в магазине или купить билет в кинотеатр. Однако, как понимали друзья, офицер явно не шутил, а ситуация, в которую они попали самым немыслимым образом, стала угрожающей.
– А какие сигареты вы курите? – почему-то спросил Ивана Ивановича Вася.
– При чем тут мои сигареты?
– Я курю «Мальборо», – признался Вася.
– Гм, не сомневаюсь, что именно вам американские сигареты больше по душе, – не удержался от комментария Иван Иванович. – А я курю сигареты «Космос».
Андрей поморщился, говоря:
– А я уж позабыл про эти сигареты.
– Неужели?
– Честное слово! Я раньше курил «Космос», когда ничего стоящего больше не было.
Иван Иванович помолчал минуты две, потом повторил:
– Ладно. Признавайтесь.
Друзья сидели молча. Вася и Антон покосились в сторону Андрея, Андрей понял их намек и решил говорить от имени друзей:
– И в чем? В чем нам признаваться?
– Имена, фамилии, явки.
Андрей поднялся, вспыхнув:
– Вы, очевидно, принимаете нас за шпионов?
– Пока – нет. А вы сядьте. Сядьте пока на стул, – не повышая голос, предложил Иван Иванович, – пока здесь посидите.
– А по… потом г… г… где? – пролепетал Вася.
– Поглядим, где…Есть еще одна версия в отношении вас, – загадочно улыбаясь, ответил Иван Иванович.
– И какая?
– Психи вы.
Никогда друзья не слышали такой характеристики в отношении себя. Они застыли от удивления. Вася икнул, дергая испуганно головой, а Антон покраснел от стыда.
Андрей сел молча, лихорадочно думая над тем, как побыстрее и без проблем выбраться из кабинета Ивана Ивановича.
В раскрытое окно влетела муха. Она подлетела к лысине Ивана Ивановича и стала летать вокруг нее, жужжа. Лысина офицера блестела при ярком освещении кабинета.
Друзья повеселели, а Андрей как бы невзначай произнес, не смотря на хозяина кабинета:
– Столько блеску, но все равно муха останется мухой.
Иван Иванович сменил выражение лица: он побледнел, перестал улыбаться и очень строго спросил Андрея:
– Ты на что намекал?
– А ни на что.
Антон поднял голову, перестав смотреть на пол, и буркнул:
– Товарищ Сусликов поручил нам помочь, а вы допросы проводите.
– Совершенно верно, товарищ! – воскликнул Иван Иванович, приходя в себя и перестав сердиться. – Да, в силу должностных полномочий действую.
– Все равно ничего вы не поймете, – сказал Андрей.
– Пожалуй… Не пойму, конечно, таких вот типов я никогда не понимал, – Иван Иванович говорил, постепенно повышая голос. – Да! Никогда не понимал недовольных режимом, недовольных тем, что есть… Вот я, Иван Иванович Сидоров, простой человек.
Андрей скептически улыбнулся:
– Неужели? Вы и простой?
– Ну, если говорить о звании… И должности… В общем, говорю… Я сам очень простой, в жизни, в общении…Как все! И фамилия самая простая – Сидоров.
Андрей согласился:
– Точно, Сидоров. Как все. Полный одобрям-с.
Иван Иванович постучал пальцами по столу, неодобрительно глянул на Андрея, произнося очень сухо:
– Все смеетесь, да?
– Что остается делать нашему народу, как не смеяться? – ответил вопросом на вопрос Андрей.
Иван Иванович покачал головой:
– Слушайте, а вы не еврей?
– Нет.
– Отвечаете вопросом на вопрос.
– Нет, русский я.
– Пожалуй… – задумчиво сказал Иван Иванович, внимательно разглядывая лицо Андрея. – Так, на чем я остановился… Да, я простой человек, не то, что вы… Я, как все…
Андрей усомнился:
– Как все?
– Вот именно!
– То есть как все из толпы? Ничем не выделяетесь?
Иван Иванович нахмурился и ответил:
– Да, как все, простой я человек… Мне ничего лишнего не надо! Мне ничего импортного не надо! И всегда доволен тем, что есть. Понимаю трудности!
– Трудности, кажется, у нас постоянные, – задумчиво произнес Андрей.
Иван Иванович, услышав реплику Андрея, кивнул и продолжал с достоинством:
– Да! Трудности имеются! Но! Большинство наших советских граждан понимают имеющиеся трудности. Есть проблемы с легкой промышленностью, снабжением продуктами… Что верно, то верно! Но наша индустрия работает, армия стоит на страже наших границ! Ракет и танков достаточно для отражения мировой угрозы.
Есть трудности развитого социализма.
Андрей вывел из себя Ивана Ивановича своей репликой:
– Трудности роста заменены ростом трудностей.
Иван Иванович еле сдержался, чтобы не выругаться, нервно дернулся и снова закурил. Андрей обратил внимание на то, что хотя губы офицера слегка улыбались, но лицо его казалось холодным и бесстрастным, а маленькие глазки вовсе злыми. Подобную двуликость Андрей видел впервые в своей жизни.
«Гм, двуликость… Двуличность… Лицемерие…» – подумал Андрей.
– Трудности… – задумчиво произнес Андрей. – Сельское хозяйство закупает зерно за рубежом, так?.. Так… Легкая промышленность есть, но ее продукция пылится в магазинах, так? Так… Крепостная прописка есть? Есть… Нищенская зарплата есть? Есть… Дефицит всего и вся есть, так? Так… Железный занавес есть, так? Так…
Иван Иванович не останавливал Андрея, решив сначала его выслушать. Через минуты три Иван Иванович, подумав, вновь заговорил:
– А вам нужны, как понимаю, золотые дворцы, замки из слоновой кости, красивые костюмы, импортные машины, доллары…
– Гм, а чем плохи доллары? – удивился Андрей. – Или чем плоха мечта иметь иномарку?
– Потребительство, накопление, стяжательство! – говорил Иван Иванович сухо и твердо. – Таким, как вы, всегда всего мало! Вы – пятая колонна для западных стран, которые хотят нам нанести ядерный удар!
– Да неужто хотят?
– Вот именно! – ответил убежденно Иван Иванович.
– Нам, то есть СССР? – хотел уточнить Антон.
– Да! – убежденно ответил Иван Иванович. – Так что лучше признаться вам в шпионаже!
И немедленно!
– Что-о?! – вырвалось у Васи.
– Тогда будет снисхождение. Только пять лет лагерей. Только надо вам здесь подписаться.
С этими словами Иван Иванович вытащил из ящика стола заготовленные протоколы допроса, напечатанные на машинке. Он раздал друзьям копии протоколов допроса, указав, где нужно им подписаться.
