Вася засмеялся, а Антон покачал головой.
– Еще… – продолжал Андрей. – Отличие антикоммуниста от коммуниста. Коммунист прочитал книгу Карла Маркса, а антикоммунист ее понял.
– Отлично, господин шпион и антикоммунист! – похвалил Андрея радостный Иван Иванович, потирая руки. – Магнитофон всё записывает.
– Как и все телефонные разговоры наших горожан, – добавил Андрей. – Еще слушайте.
Один задает вопрос другому: «Знаешь фирменное чувство советского человека?» «Чувство вкуса?» «Нет». «Чувство воспоминания?» «Ну, ближе, но не то… Чувство глубокого удовлетворения».
Вася громко засмеялся, а Антон спросил Андрея:
– Ты чего болтаешь? Не понимаешь, где находишься?
– Понимаю, но терять мне нечего... – храбро ответил Андрей. – Еще… Анекдот о чудесах советской страны. В стране официальной безработицы вроде нет, никто не работает, но план выполняется. План выполняется, но купить нечего. Купить нечего, но всюду очереди. Всюду очереди, но у всех всё вроде есть. У всех все есть, но все недовольны. Все недовольны, но голосуют «за».
Иван Иванович кивнул, не поняв иронии Андрея:
– Конечно, настоящие советские люди всегда голосуют «за».
– Добавьте при этом, что голосуют «за» безоговорочно на безальтернативных выборах.
– Как это?
– Альтернативы нет. Дают лишь один выборный бюллетень с одной лишь фамилией, предлагая опустить его в выборную урну.
– Именно так! А чего еще надо? – удивился Иван Иванович.
– Если проводятся выборы, то надо что-то выбирать из чего-то! Чтобы был бы выбор!
Того или другого кандидата, – объяснил Андрей, хотя и не надеялся на понимание офицера.
– А выбор ведь есть, – сообщил Иван Иванович. – Вы выбираете предложенного кандидата или нет.
– Пожалуй… Так и знал, что не поймете меня.
Иван Иванович насупился:
– Да! Таких антисоветчиков никогда не понимал и не пойму.
– Вы против свободы слова?
– Нет! Я за свободу! И за Конституцию! Наша советская Конституция гарантирует свободу слова.
– И тем, кто это слово скажет? – спросил Андрей, скептически поглядывая на Ивана Ивановича.
Иван Иванович помолчал минуту, потом удивил всех друзей откровенной и чересчур циничной фразой:
– Свобода слова – это осознанная необходимость помалкивать.
Андрей заметил, горько усмехаясь:
– Очень цинично!
– Знаете, свое мнение попрошу оставить при себе, – сухо сказал Иван Иванович.
– И всегда надо помалкивать? – спросил Вася.
– Всегда!
После короткой паузы Иван Иванович спросил Андрея:
– Ваши антисоветские анекдоты закончились?
– Нет, еще хотите услышать?
– Да!
– Это я могу, – оживился Андрей. – Слушайте… Знаете, что такое дефицит с коммунистической точки зрения?
– Ну?
– Объективная реальность, которую совки не ощущают.
Иван Иванович неопределенно пожал плечами:
– Не смешно. И грубо.
– Еще послушайте… Вашего КГБ при коммунизме не будет.
– Да ну? – усмехнулся Иван Иванович.
– Да! При коммунизме, если когда-нибудь он наступит, в чем я очень сомневаюсь, свободные сознательные граждане сами будут организованно с чувством глубокого удовлетворения допрашивать друг друга, ища шпионов и несогласных с режимом диссидентов, арестовывать и сажать друг друга. Почему без вашей конторы? А в целях экономии. Ведь ваш этот Брежнев читал по бумажке: «Экономика должна быть экономной».
Иван Иванович покраснел от злости, хотел выругаться, но в последний момент вспомнил, что он записывает ответы Андрея, и с трудом сдержался.
А Андрей продолжал, усмехаясь:
– Анекдот про Брежнева. Его спрашивают: «Как вы организуете плановое снабжение вашей громадной страны?» «А всё в Москву везем, – отвечает он, – а оттуда все всё тащат».
Последний анекдот крайне раздражил Ивана Ивановича, он прекратил магнитофонную запись, нервно постучал пальцами по столу.
– Достаточно! – произнес очень сухо Иван Иванович. – Слушайте, одного только не пойму: почему у нас такой откровенный разговор?
– А мы в нашем времени все откровенны! Все говорим, что думаем. Во всяком случае так поступает в нашем времени большинство. Не боимся.
– Да неужели не боитесь? – удивился Иван Иванович.
– Не боимся! Вам правда не нужна?
– А кто сказал, что анекдоты – это правда жизни? – засомневался Иван Иванович.
– Именно – правда, жизни, это народное творчество, – ответил Андрей. – Не нравится правда? Конечно, не та газета «Правда», которой народ пользуется вместо туалетной бумаги.
Иван Иванович поморщился, услышав слова Андрея, и после короткой паузы задумчиво произнес, обращаясь только к Андрею:
– Слушайте… Сам удивляюсь, что такой откровенный разговор получается. Вы говорили о правде?
– Да!
– Правда… Разве народные анекдотики, эти скабрезные пошлые истории, выдуманные подлыми врагами нашей родины, есть настоящая правда?!.. Это вам кажется правдой? Под правдой люди понимают порой совершенно разное.
Андрей воскликнул:
– Правда только одна!
– А вот и нет! – спорил Иван Иванович. – Неправда ваша! То, что вам, врагам нашего социалистического образа жизни, кажется правдой, вовсе ею не является. Она, ваша буржуазная правда, для нас не настоящая правда.
Тут Антон подскочил, не выдержав:
– Что слышу я? Я, житель города Ижорска, который здесь родился и вырос? Я ведь свой, зуб даю!…
– Попрошу не перебивать! И сядьте!
– Но я тоже за правду! – воскликнул Антон.
– Сядьте! И перебивать! – прикрикнул на него Иван Иванович.
Антон сел, качая головой.
– Пока сидите тут, потом посидите в другом месте… Итак, правда бывает разной.
Ваша буржуазная так называемая искаженная версия, называемая почему-то правдой, и наша социалистическая настоящая правда.
– Гм, абракадабра… – пробормотал Вася.
– Правда – это то, что хотите вы услышать! Правда – это то, что хотят внушить разные умелые политологи в умы населения, а не то, что есть на самом деле!
Реальность порой может показаться вовсе нереальной, если ее умело интерпретировать. Правду можно искажать, выдавая за нее ложь, всякую несуразицу. И крупинки правды могут потонуть в потоке лжи. Буржуазной лжи, которая льется неиссякаемым потоком на советских людей.
– Бред…Вялая полуправда газет «Правда» и «Труд» вовсе не настоящая, – тихо произнес Андрей.
Иван Иванович заметил:
– Надо стараться быть оптимистом! А вы пессимист.
Андрей не оставил реплику офицера КГБ без ответа:
– Скорее я пессимист, ощущающий жизнь не как безысходность, а как безыллюзорность.
– Что-то новое, – поморщился Иван Иванович.
– Философский пессимизм, если так можно выразиться.
– Достаточно разговоров, – вздыхая, холодно подытожил Иван Иванович, после чего нажал на кнопку вызова.
В кабинет быстро вошли трое человек в штатском. Они подошли к столу и остановились, ожидая приказа начальника.
– Можете их забирать! – распорядился Иван Иванович, даже не смотря больше на троих друзей.
– Пройдемте, – сказал один из вошедших в штатском друзьям.
– А куда?
– Мы покажем…
Глава 13
Неудавшийся побег
Николя спал, лежа на сене. Во сне ему приснилась милая Настенька; она улыбалась и звала его к себе. Он тоже улыбался, протягивал руки, чтобы обнять свою жену. А Тимофей лежал напротив и храпел, в последнее время он не видел снов, просто спал, как убитый. Вот уже два дня, как их держали запертыми в сарае, не выпуская никуда, даже на допросы больше не вызывали. Они большую часть суток спали, а, просыпаясь, беседовали, вспоминая былое время, последний бой с красными.
Николя во сне видел Настеньку на балу, она вальсировала с ним, улыбаясь.
Танцующие пары на миг остановились, освобождая место для Николя и Настеньки и одновременно любуясь их танцем – так уж всем нравилось, как танцует эта супружеская пара.
– Николя, – прошептала Настенька, – все на нас смотрят…
– Что ж, c’ est bien, – ответил так же шепотом Николя, не отрывая влюбленного взгляда от жены. – je vous aime.
Я тоже вас люблю, chere amie, – шептала Настенька.
Рядом слышались восторженные голоса:
– Они великолепны!
– Charmante soiree! Прекрасная пара!
– Qui, qui! Сharmante enfant Настенька!
– Право, очаровательная пара!
Музыканты закончили играть вальс, но Николя и Настенька замерли, не двигаясь, и смотря зачарованно друг на друга. Так прошла минута, наконец, музыканты решили заиграть новый вальс Штрауса, а Николя с Настенькой, сияя, пустились с неописуемым удовольствием вальсировать.
… Потом Николя видел во сне конную прогулку с Настенькой. Она очень любила скакать в лесу на коне, а он всегда сопровождал ее на прогулке. Николя вообще больше нравилась охота, а конные прогулки он не очень любил. Но Настенька наотрез отказывалась идти вместе с мужем на охоту, говоря, что нечего убивать живых тварей, что это только барское баловство и ничего более. Николя вспоминал, как он принес с охоты несколько убитых селезней, показал их с гордым видом Настеньке, а она резко отстранилась от него, нахмурилась, ничего не говоря. Николя тогда вздохнул, приказать слугам отнести селезней на кухню и больше никогда не звал Настеньку на охоту, никогда больше не показывал ей охотничьих трофеев.
