Уильяма трясло от ярости. Подле него остановил своего скакуна генерал.
– Не будьте глупцом, Нитсдейл. За каждое действие или слово, оскорбительное для моих солдат, я велю уничтожать по десятку ваших фермеров.
Уильям взглянул генералу прямо в ледяные, немигающие глаза. Генерал пожал плечами.
– И можете мне поверить, Нитсдейл: добрые престонцы будут только рады, что число нахлебников уменьшилось на десяток-другой. Уведите пленников знатного происхождения, – добавил он, поморщившись.
Раздавленный, беспомощный, Уильям позволил себя увести. Вид офицеров-якобитов, на церковном дворе сдающих оружие, вызвал у него тошноту. Потом их всех отправили в «Митру» – гостиницу, окнами выходившую на площадь.
– Наедине с собой мысли о пережитом унижении особенно мучительны, – съязвил один из офицеров. Уильям не слушал его.
Потому что важнее ему было расслышать шепот лорда Дервентуотера:
– Лучше их не злить; сейчас от этого толку не будет, Максвелл, один только вред. Подозреваю, нас всех скоро отправят по домам, и мы сможем утешаться мыслью, что рискнули ради истинного короля.
Их ввели в низкую сводчатую комнату, пропахшую пивом и табаком. Правда, эти запахи быстро уступили место резкому запаху пота и отчаяния. Генерал Чарльз Уиллс удовлетворенно обозрел связанных, бледных от унижения пленников.
– Где Макинтош? – спросил Уильям.
Вокруг откашливались; человек двенадцать английских офицеров, приставленных к пленникам, звенели мечами.
– Будь он здесь, вы отличили бы его, милорд Нитсдейл, по отвратительной вони, – холодно ответствовал Уиллс. – Видавший виды плащ по ночам служит Макинтошу постелью, а за обедом – скатертью и салфеткой. Отсюда и специфический запах.
Офицеры стали смеяться Уильяму в лицо.
– Макинтош отправлен в Ньюгейтскую тюрьму, – продолжал Уиллс, видимо, настроенный словоохотливо. – Скоро и вы там окажетесь, милейший лорд.
– Я думал, нас отпустят по домам, сэр! – не выдержал Дервентуотер. – Мои родственники готовы заплатить выкуп…
– Ваши родственники, сэр, едва ли располагают суммой, способной загладить вашу вину – ибо вы повинны в измене помазаннику Божьему. Нет, милейший лорд Дервентуотер, домой вас не отпустят. Я уполномочен моим королем привезти повстанцев в Лондон, дабы его величество мог лицезреть изменников живыми до исполнения приговора.
– Вы, вероятно, шутите, – упавшим голосом обронил Дервентуотер, беспомощно оглядываясь на пленных товарищей.
Уильям знал: этого и следовало ожидать. И все же сердце забилось часто-часто. Король Георг, оказывается, заготовил иное наказание изменникам. Решил нарушить традицию; возможно, самоутверждается таким способом в новой стране. Возможно, хочет войти в историю как Георг Жестокий.
– Не понимаю, генерал, почему нас называют изменниками, – мы ведь исполняли приказ нашего короля. Истинного короля Шотландии.
Уиллс только усмехнулся.
– Восхищаюсь вашей отвагой, Максвелл. А также вашей чисто шотландской логикой. Впрочем, вряд ли эти качества спасут вашу шею. – Уиллс задержал на нем взгляд, и Уильяму показалось, что сам Страх своими холодными пальцами прошелся по его хребту.
– Вы что же, хотите вздернуть благородных лордов? – уточнил он.
– Разве я сказал «вздернуть»? Извините, сэр, если ввел вас в заблуждение! – Уиллс медленным взглядом обозрел пленников, встретился глазами с Уильямом. – Нет, пока что, джентльмены, я лишь прослежу, как вы сдаете оружие. Ну, начнем, с вашего позволения. Быть может, вы подадите пример, милейший лорд Нитсдейл?
Когда все пистолеты, палаши и кинжалы были сложены грудой на столе перед Уиллсом, он разразился в адрес пленников издевательской улыбкой.
– Благодарю вас, джентльмены. Эй, Коутсворт, – крикнул он своему подчиненному, – налейте-ка нашим подопечным по кружечке эля. Пускай взбодрятся, а то им предстоит долгий путь верхом. Не допущу, чтобы они гордо въехали в нашу великую столицу. Изменников будет преследовать толпа черни, на них будут сыпаться проклятия, а шеи их будут обвивать веревки, связанные с другими веревками – с теми, что на запястьях. Так-то, милейшие лорды. Ну, что же вы приуныли? Пейте за здравие короля.
Лондон, декабрь 1978 года
«Звезды мне благоволят, – думала Джейн, глядя, как задраивают дверь «Боинга-747». – Хорошо, что рядом никто не сел, наконец-то можно расслабиться». Джейн очень боялась соседства с каким-нибудь словоохотливым персонажем. Но салон бизнес-класса был почти пуст – значит, до Сингапура полет будет проходить в благословенной тишине.
Стюардесса не замедлила озвучить мысли Джейн:
– Славно – в следующие пятнадцать часов никто вам не помешает. – И добавила, поставив на бумажную салфетку перед Джейн стаканчик яблочного сока: – Вот из Азии в Австралию всегда много народу летит. Кстати, меня зовут Перл. Во время полета я буду вас обслуживать, мисс Грейнджер.
Джейн мысленно восхитилась безупречным каре стюардессы, да и самими волосами – гладкими, блестящими, черными как вороново крыло. Не возникало сомнений – даже через пятнадцать часов полета волосы не утратят блеска и не растреплются. Чего, увы, нельзя ожидать от волос самой Джейн – они смялись и наэлекризовались от одного только соприкосновения с синтетическим подголовником. На Джейн по-прежнему были темные очки, скрывавшие опухшие от слез и недосыпаний веки.
– Спасибо, Перл. Я намерена всю дорогу проспать.
Стюардесса понимающе кивнула. Джейн отметила легкий макияж, тонкие, правильные черты лица. Машинально подумала: «Должно быть, Перл – дитя любви китаянки и индуса». Перл тем временем мило улыбалась.
– Разбудить вас к завтраку, мисс Грейнджер?
Джейн отрицательно покачала головой.
– Нет, я уже приняла снотворное. Целых полтаблетки.
– Может быть, желаете что-нибудь перед тем, как заснете? Я могу прямо сейчас принести вам перекусить.
Джейн вымучила улыбку.
– Спасибо, не надо.
Своими изящными ручками стюардесса надорвала пластиковую упаковку, извлекла плед для Джейн. Ноготки у нее были выкрашены лаком сливового оттенка, приятно контрастировавшего с униформой. Джейн надеялась, что Перл не заметила ее собственных ногтей, которые пребывали в плачевном состоянии. Целых две недели Джейн не занималась ногтями, думать забыла про маникюр.
– Сейчас принесу туалетные принадлежности. Возможно, вы пожелаете снять туфли и надеть носочки. А еще вам явно пригодится темная маска на глаза, – мягким грудным голосом произнесла Перл, открывая белоснежные зубы в улыбке, не ответить на которую было просто невозможно. – Потому что верхний свет мы еще часа два не погасим.
С этими словами Перл удалилась – поняла, что Джейн хочет остаться одна. Лайнер стал набирать скорость, и Джейн далеко не сразу заметила возле своего пустого стакана пакетик с нужными в полете мелочами, а также меню – на всякий случай.
Ее уже клонило в сон, она мечтала о нескольких часах полного отдыха. Но прежде, чем заснуть, Джейн последовала совету стюардессы – сбросила туфли, укрылась пледом, положила под голову подушку. Затем она максимально опустила спинку кресла, улеглась. Теперь перед глазами были огни манчестерского аэропорта, мерцавшие сквозь дождь с чернильно-черного неба. До самого Чанги, сингапурского аэропорта, Джейн не поднимется с места, в Сингапуре не выйдет размяться. Нет, она останется в салоне лайнера, и пусть вокруг нее суетятся с пылесосом и тряпками, готовятся к перелету в Сидней.
Джейн убедила себя, что снотворное ей необходимо для физического расслабления. Только бы долететь до Сиднея, а там местный перевозчик мигом доставит ее в Элис-Спрингс, где у нее договоренность насчет аренды автомобиля. Джейн считала, что самостоятельно проедет три часа до Улуру, ведь в Австралии у нее откроется второе дыхание. Уилл, верно, уже в Америке, тихо спит в мэрилендской клинике, в окружении родителей – а значит, Джейн не станет терять ни секунды, значит, выполнит свое обещание, заберется на дорогую сердцу Уилла скалу. И пусть ее желание считают странным и даже маниакальным! Джейн окажется на пересечении линий лей, в одной из самых главных и мощных, если верить нью-эйджерам, энергетических воронок; ощутит магнетическую силу, сквозь толщу тысячелетий расслышит голоса древних людей – предков нынешних австралийских аборигенов.
«Мой пульс будет биться в унисон с пульсом духовных сил Земли, я стану сопричастна древней магии, – думала Джейн. Казалось, ее сознание употребляет выражения Робина. – Кровное родство подобно золотым нитям в гобелене жизни». Тоже фраза Робина; тогда Джейн не поняла, к чему он клонит. Она вообще мало что поняла во время разговора с ясновидцем. Казалось, он-то все знает про Джейн и про Уилла, но хочет, чтобы Джейн дошла до этих сведений своим умом. А Джейн до сих пор не уверена, правильно ли она расшифровала намеки Робина. Наверно, правильно; иначе почему она предприняла путешествие длиной в многие тысячи миль, в Южное полушарие, на другую сторону планеты – причем решение оформилось мгновенно? Почему пестует уверенность (которая больше пристала героине волшебной сказки), что ей по силам изменить судьбу – или судьбы, как намекнул Робин?
