«Мой пульс будет биться в унисон с пульсом духовных сил Земли, я стану сопричастна древней магии, – думала Джейн. Казалось, ее сознание употребляет выражения Робина. – Кровное родство подобно золотым нитям в гобелене жизни». Тоже фраза Робина; тогда Джейн не поняла, к чему он клонит. Она вообще мало что поняла во время разговора с ясновидцем. Казалось, он-то все знает про Джейн и про Уилла, но хочет, чтобы Джейн дошла до этих сведений своим умом. А Джейн до сих пор не уверена, правильно ли она расшифровала намеки Робина. Наверно, правильно; иначе почему она предприняла путешествие длиной в многие тысячи миль, в Южное полушарие, на другую сторону планеты – причем решение оформилось мгновенно? Почему пестует уверенность (которая больше пристала героине волшебной сказки), что ей по силам изменить судьбу – или судьбы, как намекнул Робин?
Джейн ощущала прилив свежей энергии – и сама сознавала, что фраза отдает безумием. Родители, конечно, возражали против путешествия; тут помог Холлик. Как ему удалось уговорить родителей, Джейн не представляла, но испытывала к Холлику благодарность. Джейн пообещала каждое утро излагать свои планы на день, поклялась ставить отца и мать в известность о каждом своем шаге, начиная с посадки в арендованный автомобиль, дала адрес мотеля возле Айерс-Рок. Отец настоял на том, чтобы в аэропорту Сиднея Джейн встретили на лимузине и сопроводили к терминалу внутренних авиаперевозок. По мнению Джейн, это была перестраховка, но спорить она не стала. Ее слезно просили звонить по утрам и вечерам. Чтобы родители убедились в ее адекватности, Джейн согласилась практически со всеми требованиями. Предложила сестре лететь с ней; сестра, к большому облегчению Джейн, вежливо отказалась. Да, Джейн и Джульетта нежно любили друг друга – но слишком уж различны были их характеры. Услышав о планах насчет восхождения на Улуру, Джульетта скроила такую недоверчивую мину, что Джейн точно рассмеялась бы, не последуй за миной обвинения в эгоизме и ребячестве, не промелькни в тираде Джульетты слова «нелепость» и «посмешище».
Джейн думала об Уилле: рождественское утро он встретил в отрешенности от мира. Вокруг суетились люди, брали анализы, делали томографию, измеряли кровяное давление – готовили Уилла к многочасовому перелету. В то утро Джейн нашептала Уиллу о своих планах улететь в Австралию двадцать седьмого декабря; теперь она надеялась, что шепот каким-то образом дошел до сознания Уилла и что Уилл одобряет всю затею.
– Когда я вернусь, ты очнешься и снова станешь прежним, – шепнула Джейн.
Она стала вспоминать тоскливое Рождество в Уэльсе, приглушенные разговоры, подавленное настроение. Готовила ли мама индейку? Вроде нет. Джейн не могла вспомнить – да и не пыталась. Нет, индейку не запекали – запекали окорок. Потому что он был куплен – не пропадать же продукту. Впрочем, не стоит заново переживать эти тяжелые двое суток. Джейн проспала почти весь День подарков, не спускалась в гостиную, чтобы поздороваться с визитерами, являвшимися выразить соболезнования и разделить с Грейнджерами их печаль.
Джейн чувствовала себя разбитой. Хотелось буркнуть матери: «Отстань, дай поспать»; с другой стороны, мама никогда не называла Джейн «мисс Грейнджер». Пришлось снять темную маску. Только тут Джейн поняла: ее будит Перл. Нужно вернуть кресло в вертикальное положение, сложить пледы и подушки, так как «Боинг» сейчас пойдет на посадку в Сингапуре. Джейн повиновалась. Она проспала около пятнадцати часов – в то время как Уилл по-прежнему находился между жизнью и смертью.
Пассажиры вставали, забирали вещи, спешили прочь; Джейн только зевала. Стюардессы вежливо улыбались. Перл ушла – от Сингапура полетит другая команда. Джейн было неловко, что вокруг нее хлопочет уборщица в синем комбинезоне, с пылесосом за спиной. Она встала, размялась, поправила одежду и волосы, надела туфли. Хотелось почистить зубы, но Джейн знала: это можно сделать лишь когда «Боинг» снова будет в воздухе. Вернулась пара прежних пассажиров, но вскоре салон заполнили новые люди. Рядом с Джейн уселся мужчина в костюме. К счастью, он не выказывал желания поговорить «за жизнь» – только кивнул и сразу углубился в книгу. Вот и отлично, думала Джейн. У нее тоже была с собой книга.
Последняя часть пути прошла незаметно – Джейн следила за судьбой некоего Джейсона Борна, каковая судьба была щедра на превратности разного рода, включая амнезию. Наконец внизу мелькнул ослепительно-белый Сидней, и Джейн задалась вопросом: а не потеряет ли Уилл память, когда очнется? Она не решилась, даже мысленно, добавить: если вообще очнется.
Солнечные блики испещряли океанскую гладь, как в зеркалах, отражались в окнах небоскребов. Джейн и не знала, что Сидней – такой ослепительный, такой современный город. После мрачного во всех отношениях Лондона Сидней казался сюрреалистичным; вдобавок от него так и веяло свежестью.
Перед Джейн ярче забрезжила надежда, и сердце забилось чуть сильнее, когда шасси коснулись посадочной полосы. Было знойное утро двадцать восьмого декабря. Ах, какая жалость, что Новый год Уилл встретит прикованным к постели. Быть может, прежде, чем наступит первое января, Джейн удастся вписать его имя в особую книгу, что хранится на вершине Айерс-Рок. Быть может, ей удастся воззвать ко всем – к духам древних аборигенов, к земному магнетизму и к астральным силам; быть может, удастся вернуться со своим суженым на тропу, от века им двоим уготованную.
* * *
Эллен все никак не могла отойти от рождественских увеселений. В этом году пришлось уделить родственникам несколько больше внимания, чем она планировала. И вот Эллен снова на работе, заступает на дежурство, и как же это тяжко, после праздников-то. Ну да ладно, зато она снова видит Уилла. Бедняга… такой красавец… пропал, можно сказать, во цвете лет. Эллен грустно улыбнулась своему безучастному, осунувшемуся пациенту, прежде чем заглянуть в его больничную карту.
– Привет, Эллен, – поздоровалась с ней другая медсестра из интенсивной терапии.
– Привет, Гейл. Как празднички?
– Дежурила, – пожала плечами Гейл. – Но за мелких не беспокойся – их папаша развлекал. Была его очередь – его и злой мачехи. Завтра их ко мне доставят, и после Нового года тоже.
Эллен сочувственно кивнула и стиснула руку Гейл.
– Значит, в новогоднюю ночь вместе будем дежурить?
– Боюсь, что да, – улыбнулась Гейл.
Эллен снова занялась картой Уилла.
– Похоже, тут никаких изменений, – заметила она, кивнув на пациента.
Гейл покачала головой.
– Твоя правда. На следующей неделе его забирают. Обратно в Америку.
– Так быстро? Я с этими праздниками совсем счет времени потеряла.
– Да, подружка. А жалко. В смысле, жалко, что его потащат в такую даль, когда всякому ясно – он еще долго в сознание не придет.
Эллен нахмурилась, склонила голову набок.
– С коматозниками никогда не угадаешь, как обернется.
– Отец-то у него просто псих невменяемый. Орет на всех, – заговорила Гейл. – Наверняка жену поколачивает.
Эллен выразила взглядом упрек.
– Знаешь, Гейл, у меня нет детей. Но подумай, что чувствуют отец и мать, когда их сын лежит вот так, точно покойник, израненный, избитый, беспомощный. Так что поведение мистера Максвелла вполне понятно. По-моему, он старается хоть что-то полезное сделать. Вдруг через неделю Уилл уже будет сидеть в постели, а его отец будет потрясать кулаком и кричать: «Ну? Видали? А что я говорил!»
Гейл кивнула и как-то странно посмотрела на Эллен.
– Будь он моим мужем, я бы его в таком состоянии держала. А то, не ровен час… – Гейл подмигнула.
Эллен пресекла намеки, прищелкнув языком.
– Ах ты, жадина. Все бы под себя грести. Кстати, как его невеста?
– Как его невеста? Да она свалила отсюда! – Гейл недобро сверкнула глазами. – Мне миссис Максвелл сказала. Послушайте, Гейл, говорит, эта наша… как там ее звать?
– Джейн, – подсказала Эллен.
– Точно, Джейн. Так вот, эта наша распрекрасная Джейн не снесла удара и решила отвлечься – уехать на край земли. Якобы чтобы прийти в себя… или еще зачем. В общем, что-то связанное с мистикой. – Гейл заметила изумление Эллен и добавила с негодованием: – Вот чтоб мне с места не сойти, улетела.
– Я не про то. Я говорила с Джейн утром на Рождество, прежде чем смениться. Мне показалось, она вполне владеет собой, и она действительно упоминала о поездке. Только я думала, Джейн собирается в Уэльс – она ведь оттуда родом.
– Ни в какой не в Уэльс, а в Австралию. Ладно, мне пора. Сегодня красавчик весь твой. Любуйся на него до утра. У меня – мистер Стивенс, а кое у кого – мистер Мечта Медсестры.
Эллен вернулась к бесчувственному Уиллу. Предложение, сделанное ей мистером и миссис Максвелл в самый сочельник, не давало покоя, звенело в голове. Максвеллы просили Эллен поехать с ними в Америку.
