Они быстро вышли из двора, даже не поздоровавшись с Любкой.
– Ванга! – воскликнула та, подходя к столу, за которым неподвижно сидела сестра. – А как ты узнала?
– Что?.. – вздрогнула Ванга.
Она словно очнулась от забытья. Лицо ее снова стало оживать.
– Про войну, – сказала Любка. – На базаре что творится, если б ты видела! Люди все подряд метут! Дерутся даже. И все про войну говорят. Знать бы, говорят, когда начнется…
– Это, я думаю, многие знать хотели бы, – задумчиво произнесла Ванга.
Ольга стояла перед зеркалом и пыталась застегнуть жемчужное ожерелье, которое Алексей полгода назад подарил ей на свадьбу. Застежка была замысловатая, и Ольга сердилась: из-за такой ерунды опоздают в ресторан! Живот ее сделался большим как-то сразу, вдруг, и ходит она теперь из-за этого совсем медленно… А фон Дидерикс, пригласивший их сегодня на ужин в честь приезда его друга, это один из самых респектабельных клиентов, благодаря которому едва ли не все немцы, работающие в Софии, посещают кабинет доктора Незнамова. И он может воспринять их опоздание как неучтивость.
– Алеша, помоги, пожалуйста! – громко позвала Ольга.
Квартира, которую они сняли после свадьбы, была не роскошна, но просторна. Алексей ожидал в гостиной, когда жена оденется.
Услышав Ольгин голос, он зашел в спальню.
– Ты почему так волнуешься? – спросил он, застегивая ее ожерелье.
Все-таки плохо, когда муж видит тебя насквозь! Или он просто заметил, что руки у нее дрожат?
– Какие-то дурные предчувствия… – пробормотала Ольга. – Извини.
Алексей притянул жену к себе.
– Что ты, Оленька? – спросил он.
Она вдруг отстранилась и быстро вышла из комнаты.
Когда Алексей пришел вслед за нею в гостиную, Ольга стояла у окна и изо всех сил старалась, чтобы слезы, которые уже поднялись к горлу, не хлынули бы у нее из глаз.
– Оля, объясни мне, что случилось, – сказал Алексей.
Все-таки напрасно она напрягала волю: когда обернулась к мужу, глаза ее из-за слез были похожи на лужицы.
– Алеша, почему ты не доверяешь мне? – спросила она.
Ольга давно уже заметила: единственное, что приводит мужа в растерянность, это ее слезы. А сейчас лицо его сделалось не просто растерянным, но к тому же расстроенным. Она совсем не хотела этого, но раз уж так получилось…
– Ты идешь на что-то опасное, я же вижу, – сказала Ольга.
– Мы, – помолчав, произнес он.
– Что – мы? – не поняла она.
– Мы с тобой идем на что-то опасное.
– Ах, да разве дело в словах! Тебе грозит опасность, вот что важно! Я ее чувствую. А ты не говоришь мне, в чем она состоит.
Алексей посмотрел ей в глаза так, словно в эту минуту решалась его жизнь. И через мгновение Ольга поняла, что так оно и есть…
– Что ж… – наконец произнес он. – Я должен был сказать тебе с самого начала. Вопреки всем инструкциям.
– Каким инструкциям? – не поняла Ольга.
– Я работаю на русскую разведку.
Что угодно ожидала она услышать! Но такое…
– О боже… Но как?.. – растерянно выговорила она.
– Вот так. Я работаю на русскую разведку. Это данность. Что с ней делать, – решай сама.
Алексей вышел из комнаты, оставив жену в остолбенении.
Когда Ольга открыла дверь спальни, он стоял, отвернувшись к зеркалу, возле которого она только что застегивала ожерелье, – так, словно хотел что-то разглядеть в холодной зеркальной глубине.
Конечно, он услышал, что она вошла. Но не обернулся.
– Алеша, мы опаздываем, – спокойно сказала Ольга. – Это неловко. Немцы пунктуальны.
– Мы?.. – не оборачиваясь, спросил он.
– Мы, – повторила она.
Он обернулся стремительно и обнял ее так сильно, что она еле сдержала вскрик. Они замерли, прислушиваясь друг к другу.
– Толкается… – проговорил Алексей.
– Да, – улыбнулась Ольга. – Как рыбка. Вот, опять – слышишь?
– Слышу. – В его голосе нежность соединялась с глубокой тоской. – Эх, Оля!.. Не должен я был…
– Делать мне ребенка?
– С беременной женой я наименее подозрителен, – невесело усмехнулся Алексей. – И наиболее уязвим.
– Пойдем, Алеша, – напомнила Ольга. – Осталось десять минут. Мы как раз успеем дойти до ресторана.
И вдруг она улыбнулась, чуть не прыснула.
– Что? – спросил Алексей.
– Так. Глупости, – смущенно ответила Ольга.
– А все же?
– Знаешь, – сказала она, – я ведь думала… Велчев сказал, что твоя прежняя ассистентка была красавица и что она родила. И я все время думала, что ты скрываешь от меня именно это.
Алексей расхохотался так, как только он умел – с совершенной беззаботностью. Теперь-то Ольга знала цену этой беззаботности…
– Оля! – воскликнул он, отсмеявшись. – Нет, никакому разведчику не понять ход женской мысли! Мне и в голову не могло прийти, о чем ты волнуешься. Ну да, Цветана родила. Но не от меня же! У нее прекрасный муж. Оля, ну хочешь, прямо сейчас к ним пойдем? – предложил он. – Ты сама убедишься. Прямо сейчас!
– Я уже убедилась. – Она быстро поцеловала его. – Пойдем, Алеша.
На улице, по дороге к ресторану, Алексей сказал:
– Дидерикс – ценнейший источник информации. Я должен приложить все усилия, чтобы поддержать его расположение ко мне.
– С этим мы справимся, – кивнула Ольга.
Он благодарно сжал ее руку и добавил:
– В конце концов, мы с тобой дворяне. В глазах фон Дидерикса – хотя и относительная, но ровня ему.
– А где жили твои родители, Алеша? – поинтересовалась Ольга.
– А разве я тебе не говорил? Под Тамбовом, в имении у себя. Что ты задумалась? – заметил он. – Опять дурные предчувствия?
Она тряхнула головой и улыбнулась.
– Нисколько. Мы пришли.
В отличие от сухопарого чопорного фон Дидерикса, его приятель Ханс Грюнлих оказался живчиком-толстячком.
– В первый раз за три дня, что я в Софии, – заявил он в конце ужина, – Вернер привел меня к живым людям!
– По-твоему, до сих пор я водил тебя к покойникам? – оскорбился Дидерикс.
– До сих пор ты таскал меня к каким-то чопорным пруссакам! Ни поболтать, ни выпить с удовольствием. Теперь я люблю Россию. Это ваша заслуга, мадам, – галантно заметил он Ольге. – Русские женщины – само совершенство. А русские мужчины являют собою образчик того, что называется мужской сутью, – добавил он, повернувшись к Алексею.
– Вряд ли, общаясь с нами, вы составили себе правильное впечатление о России, – с улыбкой возразила Ольга. – Ведь мы с мужем покинули ее еще детьми.
– Представляю, как вас обоих тянет на родину, – сказал Грюнлих. – Может, немецкая сентиментальность виновата, но мне вот до сих пор снится, как дед учит меня стрелять из лука. Он жил в Шварцвальде, в деревне. А я приезжал к нему каждое лето из Берлина.
– Да, я тоже вспоминаю, как учился ездить верхом, – кивнул Алексей. – Это было в родительском имении. Но на родину меня нисколько не тянет.
– Отчего же? – удивился Грюнлих.
– Да ведь моей родины больше нет, – объяснил Алексей. – То, во что превратили Россию большевики, родиной я считать не могу. Очень жаль, но это теперь не родное гнездо, а вражеское.
– Вот как? – хмыкнул Грюнлих.
– Если бы я считал иначе, то жил бы сейчас в красном Тамбове, а не в спокойной Болгарии.
– Ну, спокойствие Болгарии – дело относительное, – заметил фон Дидерикс.
– Вы о войне? – спросила Ольга. – Боже, неужели она все-таки будет? Ужасно!
– Не волнуйтесь, – галантно улыбнулся Дидерикс. – К тому времени, когда вы родите, мы ее уже выиграем.
– Ну, это в том случае, если она начнется через месяц-другой, – заметил Алексей. – Беременность у женщин все же короче, чем у слоних.
Засмеялся даже чопорный Дидерикс. А Грюнлих так и вовсе расхохотался до икоты.
– Алексей! – укоризненно воскликнула Ольга. – Ну что ты говоришь?
– А я люблю простые крестьянские шутки, – одобрил Грюнлих. – Ваш муж взял все лучшее из своего деревенского детства. Да, война не за горами, – небрежным тоном посвященного добавил он. – Для нас это очевидно.
Ольга почувствовала: разговор о начале войны не должен сейчас становиться главным. Она не могла объяснить, почему это поняла. Потому же, почему вообще понимала своего мужа.
– А мне из детства снятся только девичьи глупости, – сказала она. – Кукла, любимое платье… Я вообще редко вижу сны. Вероятно, я слишком приземленный человек.
– Просто вы крепко спите, – сказал Дидерикс. – Это счастье, поверьте.
– Кстати о снах! – вспомнил Грюнлих. – Вернер рассказывает о вас чудеса, доктор Незнамов.
– Опять чудеса? – улыбнулся Алексей. – Я начинаю чувствовать себя призраком.
– Не призраком, а чародеем, – уточнил Дидерикс. – Вы избавили меня от бессонницы, которая мучила меня с четырнадцати лет.
– Я жажду присоединиться к кружку ваших почитателей, – объявил Грюнлих. – Сплю в последнее время отвратительно и выгляжу соответственно. Рейхсминистр недавно попенял мне, что я, наверное, слишком увлекаюсь ночными забавами. Вот до чего дошло! – сказал он Дидериксу. И снова обернувшись к Алексею, попросил: – Доктор, вы просто обязаны спасти мою репутацию!
