Шерман задумался.
Может, он пытался просчитать сидящего перед ним человека.
Но как просчитаешь? Сидел Семин небрежно, нога на ногу, тянул «Мальборо».
Тогда Шерман прикинулся простачком:
– Да я-то как раз ничему не против. Но мне Николай Иванович звонил. И энергетики звонили. И Кузнецов достал. Этот требует выписку из реестра акционеров для проведения внеочередного собрания. А я не даю.
– Почему?
– А на запросе дата не проставлена, – хитро ухмыльнулся Шерман. Смотреть в его разбегающиеся косые глаза не было никакой возможности. – Кузнецов сообщает, что решением КАСЕ день проведения собрания акционеров уже определен, а соответственно требует закрыть реестр. Все в общем правильно, – пожал Шерман мощными плечами, облеченными в темный элегантный пиджак, – вот только они там дату забыли проставить. У Кузнецова опытная горбатая бабка должна сидеть, а он дурак – держит молодых, длинноногих. Это зря. С горбатой после рабочего дня баловаться не станешь. Вот смотрите, Андрей Семенович, – доверительно глянул он на Семина. То ли играл, то ли правда искал доверительности. – На меня в Энске многие смотрят как на двурушника, намекают, что, мол, ко всему принюхивается Шерман. Дескать, к кому бы верней приткнуться. Никак не поймут, что мне иначе нельзя. Место определяет политику. Я ведь не могу вертеться бесконечно. Если отказываю кому, то мотивированно. А то назовут саботажем, подключат Федеральную комиссию по ценным бумагам. Вот и прощай лицензия! Учредители этого не поймут. Вот вы ведь тоже явились с требованием.
– С просьбой, Израиль Юрьевич.
– Все равно, считай, с требованием. – Предварительные звонки, похоже, насторожили Шермана. – Я в директорском кресле, Андрей Семенович, сижу более пяти лет. Знаю, опасное это кресло. Опасней электрического стула. Многому научился. Сердцем чувствую, когда меня собираются пинать. Все же пять лет… Было время развить интуицию… До меня тут за три года сменилось пять директоров.
– А что вас собственно беспокоит?
– Ну как что? А приближающийся пенсионный возраст? А неустроенность? А молодые волки? Вон стаями ходят под стенами, наступают на пятки, ждут, когда оступлюсь. Челюсти у всех мощные, враз разорвут. Под меня, согласитесь, копать гораздо легче, чем под Липецкого или под Кузнецова.
– Да ну, молодые волки! – понимающе усмехнулся Золотаревский. – Не боялись бы они тебя, на прием бы напролом шли, не записывались.
Шутка Шерману понравилась.
Тяжело заколыхался живот под синей тонкой рубашкой.
– Под тебя, Израиль Юрьевич, и прежде копали, только где сейчас те копальщики?
– Ну, это верно, – как бы вынужден был согласиться Шерман. – Только вы сами смотрите. В «Бассейне» разве не спятили? Зачем людям война? Разве нельзя возникшую проблему решить миром?
– А если за проблемой большие деньги?
– Ну, если деньги… – философски протянул Шерман, пытаясь сфокусировать взгляд то на Золотаревском, то на Семине. – Деньги, скажем так, понятие условное…
– Это для тебя, – нагло ухмыльнулся юрист. – Ты за пять лет привык к неограниченной финансовой свободе. Можешь позвонить, и тебе тотчас принесут заграничный паспорт, улетишь в Испанию, в Панаму, на Суэцкий канал, уж не знаю куда. Командировку оплатят, премию выпишут. А я, бедный еврей, не имеющий права на благородство? Например, куда мне без денег?
– Ты юрист, ты найдешь выход, – знающе возразил регистратор. – Ходит в директорах Кузнецов или Липецкий, тебе все равно. Ты свой гонорар получишь в любом случае. А вот мне ошибаться нельзя. Молодым волкам поохотиться на жирного старого регистратора – одно удовольствие. Утихнет скандал, поделят славу и деньги, один я и останусь за бортом. Такова судьба директора любой регистрационной компании. Как заваруха, так Шерман всем нужен, а как бабки делить, никто старика не вспомнит. Я, можно сказать, хранитель всяких сложных юридических судеб, а вы только и смотрите, как бы меня того…
– Но ты же сам говоришь, что деньги – условность.
– Условность. Да. – Шерман не смотрел на Семина, но явно понимал, что тайный смысл разговора доходит до московского гостя. – Но я о людях думаю. Акционер или не акционер, нынче всем трудно. Сам знаешь, не вру. Мы, Элим, с тобою давно сотрудничаем. У тебя в руках лучшие консультанты, спецслужбы, с тобой не поспоришь, но я ведь и не спорю, правда? – что-то странное прозвучало в словах Шермана. Он даже поиграл глазами: – Помнишь?
– Ты о благушинской заправке?
– Помнишь, – деловито кивнул регистратор. – Вижу, что помнишь. Тут один влиятельный человек из мингосимущества проявляет к этой заправке большой интерес. – Теперь Шерман совсем не смотрел на Семина, но чувствовалось, что говорит в основном для него, надеется на понимание. – Большой человек… Запросто может потянуть одеяло на Липецкого…
И вдруг как бы увидел Семина:
– Вам-то чем могу помочь?
– А нас всякое интересует, – улыбнулся Семин. – Скажем, правильность оформления сделок по купле-продаже акций. Причем, как со стороны энергетиков, так и со стороны КАСЕ. Не хочется вступать в дерьмо, даже в собственное.
– Договора купли-продажи? Но это же не у нас.
– Зато у вас передаточные распоряжения. Выписки из лицевых счетов.
Шерман позвонил.
Секретарша, видимо, ждала звонка.
Вполне опытная горбатая бабка, одобрительно хмыкнул Семин. Наверное уже с утра держала папочку под рукой. Прекрасно знал, ох уж знал хитрый Шерман, кто к нему придет и зачем. Вполне мог развести руками: какие, мол, такие выписки, какие доверенности? – но не развел. Положил перед собой папочку:
– Есть тут и анкеты, и доверенности, и выписки. Думаю, вас это заинтересует, – его явно заранее предупредили о визите Семина. – Уверен, найдете для себя интересное. А тебе, Элим, – со значением посоветовал, – привлечь бы к делу какого-нибудь опытного следака. Ну такого, знаешь, с особенным подходом. Который умеет правильно понять дело.
Раскрыл папочку, любовно разгладил бумажный лист:
– Замечательные бумаги…
– Ну?
– Вот скажем доверенность. Выписана на имя мельника Петровича. Это фамилия такая – Петрович, – пояснил. – А по имени он всего только Иван Касьяныч. Старой закалки дед.
– Ударник труда? С томского мелькомбината?
– Хорошая у тебя память, Элим, – одобрил Шерман.
– Умер, что ли?
– Да вот случилось, призвал Господь, – лицемерно опустил косые глаза Шерман. – Но доверенность выписана как на живого. Понимаешь?… Или вот пасечник Титов… Помнишь? Тезка нашего Липецкого…
– Тоже умер? – насторожился юрист.
– А как ему терпеть, если жизнь встала с ног на голову?
– Но подпись-то на доверенности собственноручная?
– Это само собой. Это как положено.
– Тогда какие вопросы?
– Ну как… – неопределенно пожал плечами Шерман и повел прямым носом из стороны в сторону. – Прибрал Господь, прибрал Николая Ивановича. Только он не смирился. Душа умершего на сороковой день улетает на небеса, говорят, а вот душу пасечника так и тянет в поселковый совет. Почему-то решил казенную бумагу подмахнуть.
– Посмертно?
– Так получается.
– И подмахнул?
– По всем правилам.
– Славные у тебя покойники.
– Они не покойники. Они мертвяки. Мы их мертвяками зовем, – доброжелательно отозвался Шерман и с удовольствием вытянул из папки еще один листок. – Или вот Духнов, например, Александр Викторович…
Семин насторожился.
В третий раз сегодня он слышал Шуркино имя. Сперва Кузнецов помянул несчастного Шурку, по кличке Сакс. Потом невероятная женщина на острове. А теперь еще и Шермана.
– Духнов? Тоже помер?
– Да нет, этот вроде жив, но толку-то? Он в Рядновке горбатится, в котельной. Вроде не старик, а писать совсем не умеет. Отметился крестиком.
– Но ведь заверено как подпись?
– Само собой.
– А заверено небось некоей Ермоловой? – заинтересовался юрист.
– А ты откуда знаешь?
– Мы тоже работаем, Израиль Юрьевич, – посмеялся Элим без всякого превосходства над директором. Держал верный тон. – Не против тебя. Ты не тревожься. Мы против оппонентов работаем и тоже докопались до интересных вещей. Например, многие документы на так называемых мертвяков заверены в одном и том же поселковом совете. Да? В благушинском? И заверяла их некто Ермолова? Так?
– Так, – кивнул Шерман. – Надо бы подвергнуть подписи почерковедческому анализу.
– Да тут несоответствие подписей просматривается невооруженным глазом!
– Ну да, буду я без доказательств трясти бумагами! Зачем мне на старости лет впадать в немилость к губернатору? Не забывай, что Кузнецов ходит у него в дружках.
– А впасть в немилость к энергетикам не боишься?
– Боюсь, – помрачнел Шерман и перебросил папку Золотаревскому: – Потому и отдаю тебе бумаги. Помоги. Сам знаешь, я от нового совета директоров «Бассейна» никак не могу отбиться. Требуют от меня выписку.
