— На, — сказала Мари и протянула Кейтлин чашку. Кейтлин взяла ее и прильнула к ней губами.
— Вкусно? — спросила Мари.
Кейтлин ничего не ответила. Она молча пила то, что было в чашке. Карусель начала вращаться. Бабушку с внуком видно не было, они находились с другой стороны. Мари развернулась и пошла прочь, стараясь идти не слишком быстро, но и не слишком медленно.
Итак, теперь она совершила преступление официально. Стала настоящей преступницей, а не пособницей. Теперь она была виновна еще и в мелкой краже. Мари представила себе огорчение и потрясение пожилой женщины, которая слезет с карусели и увидит, что коляски нет. Почему-то это было даже хуже, чем украсть ребенка. Кейтлин и Мари просто принадлежали друг другу.
* * *
Мари никогда раньше не видела ни одного фильма братьев Маркс.
Они пошли на «Утиный суп». Фильм шел в маленьком кинотеатре, в переулке неподалеку от Елисейских Полей, почти рядом с каруселью. Кинотеатр был маленький, обшарпанный и располагался в подвале. Зрителей почти не было. Мари пила пиво, которое купила в буфете, — слово «пиво» по-французски звучало почти так же, как по-английски. Она ела вкусное сдобное печенье, найденное в коляске, запивала его пивом, смотрела фильм и смеялась. Кейтлин уснула.
Мари выпила еще бокал. А потом еще.
Когда они вышли из кинотеатра, было уже темно. Мари несколько раз моргнула. Она полностью потеряла ориентацию. Улица показалась ей совершенно незнакомой, и она понятия не имела, куда двигаться дальше. Они были в Париже, это она знала точно. Субтитры были на французском.
— Я хочу есть, — захныкала Кейтлин.
Мари готова была заплакать сама. Она тоже хотела есть. Она хотела снова оказаться в доме Эллен, открыть дверцу стального холодильника и найти себе что-нибудь вкусненькое. В такие вечера, как сегодня, когда особенно уставала, Мари разогревала в микроволновке уже готовые макароны с сыром. Просто добавляла немного молока и размешивала.
— Что ты хочешь? — спросила она Кейтлин. — Скажи мне.
Трудно было ожидать от Кейтлин хорошей идеи. Кейтлин знала о Париже еще меньше, чем Мари.
Но ответ получился неожиданный и вполне конкретный. Волна любви накрыла ее с головой.
— «Макдоналдс».
Мари широко улыбнулась.
Если не поддаваться панике, найдется ответ на любой вопрос.
«Макдоналдс» обнаружился на Елисейских Полях, прямо за углом. В гамбургере, который заказала Мари, «Роял Де Люкс» был какой-то незнакомый горчичный соус и булочка была необычная, очень вкусная.
Мари он очень понравился.
Она заказала еще пива. Нет, она не хотела напиться; алкоголь просто помогал ей оставаться спокойной. В конце концов, у нее были все причины волноваться. Она была в Париже, ночью, с маленькой девочкой, которая не являлась ее ребенком. Но Мари потягивала пиво, думала о Харпо Марксе, и все было в порядке.
Кейтлин тоже была довольна своими наггетсами. Похоже, они ничем не отличались от американских макнаггетсов. Такие макнаггетсы им иногда давали в тюрьме. Заключенные любили их больше всего. Картошку фри Мари и Кейтлин разделили пополам.
Никакой опасности не было.
Бенуа Донель не нашел их.
Да и как бы он смог? Париж — огромный город. У Мари не было ни мобильного телефона, ни кредитки. И Бенуа не мог знать, куда они пойдут, потому что Мари и сама этого не знала. Пока еще она не нашла подходящий отель, но непременно найдет. Отель с ванной. И там начнет все сначала.
Бенуа не станет обращаться в полицию. В этом Мари была уверена. У него и так полно неприятностей: с женой, с французской актрисой, с властной соседкой. С Мари. У него достаточно своих преступлений.
Мари допила пиво.
— Куда теперь пойдем, Фасолинка?
— Где мамочка? — спросила Кейтлин и макнула кусочек курицы в соус так, будто делала это всю жизнь.
— На работе, — сказала Мари. — Ты по ней скучаешь?
Вопрос был опрометчивый, но забрать его назад было невозможно. Может быть, пиво было виновато. Может, ситуация, в которой очутилась Мари. Мать Хуана Хосе была вне себя от радости, когда он вернулся домой. Она обняла Мари, как собственную дочь. Но в Париже никто им не радовался. Им некуда было пойти. Не так все должно было быть: Мари и Кейтлин одни в «Макдоналдсе», вещи Кейтлин в квартире французской актрисы, Бенуа Донель в объятиях французской актрисы. Эллен летит через океан, закон на ее стороне. Хуан Хосе мертв. Мертв навсегда.
— Хочу домой, — сказала Кейтлин.
Мари кивнула.
Она могла бы разозлиться на Кейтлин за то, что та требовала больше, чем Мари могла ей дать, но на самом деле Мари ее понимала. Она тоже хотела домой. Но, думая о доме, Мари представляла себе маленькую комнатушку без окон в подвале дома Эллен. Стальной холодильник, полный еды. Ванну на изогнутых чугунных ножках. Может быть, им с Кейтлин можно будет вернуться? Без Бенуа. Эллен совершенно незачем ревновать — после всего, что случилось, она сама не захочет такого мужа. Даже Эллен заслуживает лучшего, чем Бенуа Донель. И она заслуживала большего, чем Хэрри Элфорд. Мари завидовала ей с детства, но на самом деле, если задуматься, жизнь Эллен была не так уж и хороша. Ее дочь, например, недавно похитили.
— Твоя мамочка меня уволила, — сказала Мари.
Она знала, что Кейтлин этого не поймет. И что в данных обстоятельствах глупо чувствовать себя несправедливо обиженной. Но ничего не могла с собой поделать.
— Хочу к мамочке, — заканючила Кейтлин.
— К мамочке? Не ко мне?
— К мамочке. От стула, на котором сидела Кейтлин, стало дурно пахнуть.
— Тебе пора менять подгузник? — спросила Мари.
Кейтлин подтвердила.
Мари внутренне возмутилась. Только что Кейтлин променяла ее на мамочку, а теперь она, Мари, должна менять ей подгузник. Никто не собирается платить ей за это. Никто не скажет ей за это спасибо. Более того, ей даже пришлось самой заплатить за этот подгузник.
— От тебя плохо пахнет, Фасолинка, — сказала Мари.
Делать было нечего. Смену подгузника пришлось производить в туалете «Макдоналдса».
На сей раз кал Кейтлин оказался жидким и зеленым.
— Замечательно, — пробормотала Мари.
Специального стола в туалете не было, и Мари посадила Кейтлин в раковину. Кейтлин стала плакать, и успокоить ее никак не удавалось.
— Мамочка, — рыдала она.
Мари не знала, что ей делать. Она чувствовала себя ужасно, и у нее совсем опустились руки, хотя допускать этого было никак нельзя. Она взяла Кейтлин на руки, оставив грязный подгузник в раковине, прижала к груди и стала укачивать, напевая какую-то песенку. Прямо в туалете «Макдоналдса». Жидкий кал потек по ноге Кейтлин, испачкал руки Мари, но она старалась изо всех сил. Кейтлин продолжала плакать. Мари оставила попытки унять ее, поставила Кейтлин обратно в раковину и попыталась подтереть, но сделать это было невозможно, потому что Кейтлин молотила ногами и кричала. Мари почувствовала, что теряет последние силы.
— Мы могли бы уже закончить, — в изнеможении сказала она.
Вошли две хорошенькие девочки-подростки, о чем-то пошептались по-французски и вышли. Бумажные салфетки были слишком жесткими для нежной кожи девочки. Кейтлин завывала во всю мочь.
— Пожалуйста, — попросила Мари, — перестань, Кейтлин. Я уже почти закончила. Пожалуйста.
Голос ее дрожал. Мари едва сдерживала ярость. Она выпила слишком много пива. И не успела доесть гамбургер. Мари намочила под краном бумажное полотенце и стала подтирать Кейтлин, как можно осторожнее касаясь ее ягодиц и пухленьких ляжек. Вся раковина была испачкана зеленым калом.
В туалет зашла молодая женщина в косынке и униформе «Макдоналдса». Она что-то сказала Мари по-французски. Всегда французский, вечно французский. Возможно, она предлагала свою помощь. Мари как раз нужна была помощь. Кейтлин по-прежнему ревела.
— S’il vous plaît, [44] — выговорила Мари, показывая на чистый подгузник, который держала в руке, и поцеловала Кейтлин в макушку. Хотя бы голова у Кейтлин была чистая. — Не надо плакать, маленькая. Уже почти все.
Она чуть приподняла Кейтлин, а служащая «Макдоналдса» надела на девочку чистый подгузник.
— Спасибо, — сказала Мари. — Merci.
Женщина посмотрела на Мари с неприкрытым отвращением, потом подошла к другой раковине и вымыла руки.
По крайней мере, Кейтлин была теперь чистой. Она перестала плакать. Мари прижимала ее к себе, гладила по голове и качала.
— Все хорошо, — как заведенная повторяла она, — все хорошо.
Мари была сыта по горло городом огней. Чертовой Эйфелевой башней. Безумно дорогими сэндвичами. Бенуа Донелем. Мари оказала Эллен большую услугу, открыв той истинное лицо ее супруга, но самой ей это пользы не принесло. Никакой награды ей не полагалось. Нечем было компенсировать ее собственное горькое разочарование.
