— Как знать, как знать, — покачал головой Голубев, а про себя подумал: «Ну, кажется, сработало! Пора действовать».
В которой мечты становятся реальностью
— Пойдемте, Кирилл, посидим в траттории, — предложил Голубев, когда они покинули офис Джана Франко.
— Где-где?
— Так итальянцы называют кафе или небольшой ресторан. Тут неподалеку есть одно симпатичное местечко.
Чтобы попасть в тратторию, нужно было подняться по узкой живописной тропинке, взбегавшей по довольно крутому склону. Кирилл шел легко и быстро, Леонид двигался с трудом и вскоре запыхался.
— Да, старость — не радость, — пожаловался он, с трудом переводя дыхание.
— Ну что вы говорите! — возразил Рощин. — Какой же вы старый! Вам всего пятьдесят семь лет.
Голубев по привычке хотел было возразить, что пятьдесят семь — это не всего, а уже, но передумал. Пусть «его будущее тело» продолжает считать, что Леониду еще отпущен длительный срок жизни — самому Голубеву это только на руку.
До вечера было еще далеко, и в траттории оказалось много свободных мест. Мужчины заняли столик на увитом цветами балкончике, откуда открывался чудесный вид на порт. Светило яркое солнце, с моря дул легкий ветерок.
— Что вы будете? — поинтересовался Голубев. Кирилл только руками развел:
— Увы, я не специалист в итальянской кухне… Мне знакомы только пицца, чинзано, спагетти.
— Тогда советую заказать пасту «Де Маре». Это тальятелле — нечто вроде лапши или макарон — с морепродуктами под белым вином, томатом и зеленью. Думаю, вам понравится.
Он заказал две порции пасты и по стаканчику граппы.
— А это что такое? — поинтересовался Рощин.
— Местная виноградная водка. Немного напоминает грузинскую чачу или, может быть, качественный, очень мягкий, самогон. Настоятельно рекомендую. Ну и как тебе яхта? — поинтересовался Леонид, когда официант отошел от их столика.
Кирилл, похоже, даже не заметил, что шеф вдруг перешел «на ты».
— Я поражен! Это просто как в кино! Фантастика! Вы счастливейший человек!
— Ну, не скажи, — ответил, хмыкнув, Голубев. — Счастье совсем не в этом. Яхта, отели, путешествия и прочее — это так, приложение.
— Я так не считаю, — не соглашался Рощин. — Быть владельцем такой прекрасной яхты, управлять огромной компанией, занимать подобное вашему положение в обществе… Да ничего лучше в жизни просто быть не может!
— Ты думаешь?
— Уверен! На все сто процентов!
— Хм… А у меня другая точка зрения. Деньги, возможности, которые они дают, статус — все это, конечно, неплохо. Не стану притворяться и делать вид, что мое положение надоело мне или что оно меня утомляет. Я привык к нормальному, обеспеченному существованию и даже не представляю себе, как можно жить иначе.
Кирилл горько усмехнулся:
— И благодарите Небеса, что не представляете. Не представляете, каково ездить на работу в час пик в метро и битком набитом автобусе. Не представляете, как, пригласив девушку в кафе, постоянно думать о том, что она заказала. И судорожно подсчитывать, хватит ли у тебя денег, чтобы расплатиться. О такой роскоши, как отдых, уже и мечтать не смеешь…
— Конечно, я понимаю тебя, — отвечал бизнесмен, — я ведь тоже не всегда был богат. Начинал с простого инженера, жил на сто двадцать рублей… В те годы ни о каких кредитах в банках и зарубежных поездках я и помыслить не мог.
— Да, конечно… — Рощин заметно приуныл. — Тогда жилось намного тяжелее. Но ведь это было давно, и те времена ушли в прошлое… Теперь совсем другие условия и возможности.
— Ты так говоришь, словно я уже совсем глубокий старик, — скривился Голубев.
Судя по выражению его лица, молодой человек испугался, что обидел шефа:
— Нет, что вы! Вы совсем не стары и выглядите для своих лет просто отлично. Я бы только мечтал быть таким, как вы!
— Я бы тоже не отказался стать таким, как ты, — улыбнулся Леонид. — Молодым, энергичным, полным сил…
— Вы шутите, а я говорю совершенно серьезно! — Глаза Кирилла горели, голос даже дрожал от волнения. — Могу чем угодно поклясться, что отдал бы все на свете, лишь бы оказаться на вашем месте!
Голубев пристально посмотрел на него и вдруг отвел взгляд.
— Ладно, не будем больше об этом! — проговорил он и тотчас перевел разговор на другую тему: — Как тебе итальянская кухня?
— Вы были правы, это очень вкусно. Мне вообще очень понравилась Италия. Теперь я понимаю людей, которые просто бредят этой страной…
— Ну, такие выводы тебе делать еще рано. Ты ведь пока вообще не видел Италии. Здесь каждая местность, каждый город не похож на другой. Рим — это одно, Неаполь — совершенно другое. Я уже не говорю о Венеции, Флоренции или, скажем, островах…
— Да, конечно… Но я все равно считаю, что все итальянцы уже изначально счастливые люди. Они родились в этой стране, где море и столько солнца… У нас в России не часто встретишь улыбку даже на лице знакомого человека. А тут все улыбаются тебе и так рады тебя видеть, словно ты любимый родственник, долго отсутствовавший и наконец вернувшийся домой. А еще этот язык, такой певучий…
— Смотрю, Кирилл, ты тоже подтверждаешь поговорку, что каждый прибывший в эту страну становится или поэтом, или художником, — заметил Голубев. — Однако в этот раз у пробудившегося в тебе таланта, увы, не будет времени развернуться. Нам с тобой пора возвращаться.
В отель на улице Пиккадилли они прибыли уже поздно вечером. В лифте Кирилл озабоченно поглядел на Голубева:
— Все в порядке, шеф? Вы что-то неважно выглядите.
— Ерунда, — отмахнулся тот. — Просто устал с дороги. Спокойной ночи.
Поднявшись к себе в номер, Леонид привычно заглянул в зеркало, но вместо собственного отражения вдруг увидел там какого-то сгорбленного старика со злорадным оскалом на отвратительном морщинистом лице.
— Что это? — в ужасе отшатнулся Голубев. Набравшись смелости, он заглянул в зеркало еще раз и увидел, что его отражение словно раздвоилось: рядом с ним самим, таким, каким он привык себя видеть, все еще стоял этот отвратительный старик.
— Что за дурацкие шутки? — строго спросил Леонид.
Его всегдашний виртуальный собеседник довольно захихикал, а старик исчез.
— Ты же не хочешь стать таким, правда?
— Разумеется, нет! — возмутился Голубев. — Зачем ты показал мне этого дряхлого урода?
— Потому что у тебя вдруг возникли сомнения, стоит ли доводить план до конца. Или мне это почудилось?
— Нет, не почудилось, — неохотно признался Леонид. — Я вдруг осознал, какой я подлец… Сам загнал парня в тупик, да так, что он едва не повесился, а теперь сижу и веду с ним задушевные беседы, собираясь всем этим воспользоваться. Он передо мной как на духу, а я…
— Неужто в тебе вдруг проснулась совесть? — удивилось отражение. — В тебе, которого на пути к цели никогда ничего не останавливало? Ты же всегда был законченным циником.
— Это неправда, — горячо воскликнул Леонид. — Я никогда таким не был! Жорка всегда удивлялся, как я ухитрился не! скурвиться и остаться, как он говорил, славным парнем.
— Ты что же, пошел на попятный? — Отражение скорчило гримасу. — После всего, что уже достигнуто? Сколько сил потрачено, сколько работы проделано…
— Черт с ней, с работой, силами, деньгами… А с Кириллом я уж что-нибудь придумаю, чтобы загладить свою вину.
— Ты меня не понял, — зашипело зеркало. — Я говорю не о твоей работе, а о своей. Я договорился, и в нашем мире вопрос об обмене отражениями уже решен. Не хочешь Кирилла — твое личное дело. Возьму и поменяюсь с отражением, которое ты только что видел.
И в зеркале вновь возник отвратительный старик, который в точности повторял движения и мимику Леонида.
— Так лучше? — продолжал звучать голос виртуального собеседника. — Таким ты себе больше нравишься? Учти, это ведь будет не только облик! Это будет тело со всеми болезнями, немощью, трясущимися руками и головой, слабоумием, недержанием… Каждый день ты будешь призывать к себе смерть, но она придет не сразу… И умирать ты будешь очень долго и очень мучительно…
— Хватит! — застонал Голубев.
А зеркало продолжало говорить, но теперь оно перешло на вкрадчивый шепот:
— Ты ведь не сделаешь ровным счетом ничего плохого… Более того, ты просто облагодетельствуешь парня, исполнив его, казалось бы, совершенно несбыточную мечту. Он ведь сам хочет, жаждет, рвется попасть на твое место!.. И отдать за это молодость, которой он нисколько не дорожит, ему совершенно не жаль…
— Ты в этом уверен? — с надеждой спросил Леонид.
— Полностью, иначе я бы тебе этого не говорил. И успокойся! Насчет старика я пошутил… Возьми себя в руки, иди прими душ и ложись спать.
