– Считается, что девочка из хорошей семьи среднего класса должна быть умной, но что под этим понимается? Красивый почерк, аккуратный шкафчик и вовремя выполненные домашние задания. От нее не ждут идей, не ждут глубоких мыслей.
Для Ханны писательство всегда было способом быть услышанной.
Как-то вечером они отправились на вечеринку к хорошей знакомой Нейта.
Франческа жила в Нижнем Истсайде и, едва увидев гостей, бросилась к Нейту и обняла:
– Я хочу познакомить тебя с моим другом Николасом.
Нейт спросил, помнит ли она Ханну.
– Ханна, точно. Так рада тебя видеть!..
Франческа снова повернулась к Нейту:
– Николас – твой большой поклонник. С нетерпением ждет твою книгу.
Франческа потащила его через комнату. Ханна осталась.
– Он большой человек в Канаде, – шепнула Франческа.
Николас оказался усатым здоровяком с незажженной сигаретой в губах. Они перебросились парой фраз, и Франческа тронула Нейта за плечо:
– Что бы ты хотел выпить?
Что-то в ее улыбке навело Нейта на мысль, что джин с тоником гостям разливает не она сама.
Модная писательница, Франческа была на несколько лет старше. Большой успех пришел к ней с первой книгой, написанной в юном возрасте. Потом дела пошли похуже, но ее уже знали. А она поставила целью – знать всех. Нейт в число «всех» попал лишь недавно. В те времена, когда он был всего лишь нуждающимся автором-фрилансером и подрабатывал пруфридингом[50], Франческа лишь удостаивала его вежливой улыбкой.
В те времена Нейта частенько приводили в смятение и даже пугали женщины – не только Франческа, но и многие другие, – чьи ножки, как двери эксклюзивного клуба, раскрывались только перед успешными мужчинами. Теперь, когда он оказался на другой стороне, та же самая тенденция угнетала его уже по другой причине. Было в голодном взгляде Франчески что-то такое, что сводило к нулю всю ее привлекательность.
– Не беспокойся, я знаю, где кухня. Приятно познакомиться, Николас.
Нейт не нашел Ханну в кухне, но в квартире было заднее окно, которое выходило на пожарную лестницу.
Вдоль крыши тянулась ниточка белых рождественских огней, подключенных к удлинителю в квартире. С одной стороны к дому Франчески подступало высокое, напоминающее крепость строение, с других – ряды приземистых зданий.
Ханна стояла у края крыши и разговаривала с Юджином Ву. Нейт подошел к ней и обнял за талию.
– Привет.
Ханна едва заметно покраснела и отстранилась, а Нейт вдруг понял, что это, наверно, первый с его стороны публичный жест признания их двоих парой. Большую часть времени они проводили вдвоем. Странно, что она скрытничает. Он чмокнул ее в лоб.
Ханна никак не отреагировала.
– Юджин говорит, что йога – это новый ориентализм. Хорошо, что я занимаюсь пилатесом.
На крыше соседнего здания включился кондиционер, и Нейту пришлось напрячь слух, чтобы понять, о чем говорит Ханна.
– Систему пилатес изобрел американец, – сказал Юджин. – В 1920-х.
Нейт удивленно уставился на него:
– А ты откуда это знаешь?
Юджин протянул руку:
– Посмотрите. Как думаете, почему я остаюсь таким худым?
Через минуту, когда Ханна отошла поговорить с подругой, с которой давно не виделась, Юджин, сложив на груди руки, повернулся к Нейту:
– Не знал, что ты с ней встречаешься.
Судя по тону, он и сам подбивал клинья к Ханне, но получил от ворот поворот. Юджин давно горел желанием познакомиться с какой-нибудь начитанной девушкой из литературных кругов, и симпатичная, умная, приятная во всех отношениях Ханна – сногсшибательная красотка, по его стандартам – была естественным объектом вожделения.
– Мы недавно начали.
– Хмм-м… Что ж, буфера у нее видные.
Хотел ли Юджин дать понять, что нисколько не завидует, или же просто, как говорится, плевал в его чашку, Нейт не знал. Юджин жил в состоянии постоянной агрессивности и считал своим долгом ущипнуть каждого, кому повезло больше. Его задевало, что Нейт учился в Гарварде, а теперь еще и продал книгу и вел себя так, словно деньги, девушки и писательская работа достались ему в придачу к диплому. В профессиональном отношении они долгое время шли наравне, пока несколько лет назад Нейт не начал заниматься рецензиями на постоянной основе, а потом еще и продал книгу. И все же Юджин был умен и гораздо более серьезен, чем многие из тех, кого Нейт знал. А еще – он не был только карьеристом.
– А что ты, Юджин? – спросил Нейт. – Встречаешься с кем-нибудь?
– Подумываю выйти в онлайн, – признался Юджин.
Удивленный, Нейт постарался сохранить по возможности нейтральное выражение, чтобы Юджин со всей его обидчивостью и вспыльчивостью не обнаружил чего-то, что счел бы насмешкой.
– Почему бы и не попробовать. Хуже не будет, верно?
Вернулась Ханна. Со стороны пожарной лестницы появился большой силуэт Джейсона. Секунду-другую Джейсон стоял, оглядываясь, потом тяжело двинулся по направлению к ним.
Когда, отвечая на признание Нейта, что он встречается с Ханной, Джейсон изрек избитое «что ж, похоже, симпатичная девчонка», внутри у Нейта все закипело – настолько банально это прозвучало, – а в голове запрыгала ненавистная семерка, которой Джейсон оценил Ханну. Он проклял себя за молчание, но тут же возненавидел еще больше, услышав, словно со стороны, собственный, прошитый ноткой отчаяния голос, перечисляющий достоинства Ханны: «Она – классная! Веселая! Умная!» Джейсон кивнул, не добавив ничего такого, за что Нейт мог бы зацепиться, однако же что-то в его улыбке вызвало ассоциацию с надменной, голубых кровей хозяйкой, снисходительно делающей вид, что не заметила допущенное гостем отступление от этикета.
– Ханна, – Джейсон с притворной вежливостью протянул руку.
Ханна вопросительно шевельнула бровями, но улыбнулась и, приняв предложенный тон, кивнула:
– Джейсон. Рада тебя видеть.
– Чудесно выглядишь. Как всегда.
– Спасибо.
Нейт потер колючий подбородок. Что тут поделаешь? Джейсон либо начнет задираться – у него это называлось «встряхнуться», – либо не начнет. Нейт решил отвлечься, вступив в совершенно бессодержательный спор с Юджином о либертарианстве. Через несколько минут он снова повернулся к Джейсону:
– Можно воспользоваться твоим телефоном? Надо кое-что посмотреть.
– Вот еще! Свой заведи. Ты, наверно, последний, у кого нет смартфона.
– Господи…
Ханна открыла сумочку:
– Возьми мой.
Нейт взял у нее телефон и посмотрел на Джейсона:
– Видишь? Оказывается, можно оказать услугу и без комментария.
Джейсон расплылся в улыбке:
– Комментарии – моя работа. Если не забыл, я и есть социальный комментатор.
Некоторое время назад Си-Эн-Эн взяло у Джейсона интервью по поводу его заметки на тему ожирения.
Ханна скептически хохотнула:
– Ты выговорил Нейту за то, что у него нет телефона, и это, по-твоему, социальный комментарий?
Нейт удивленно взглянул на нее. Та самая неловкость, которой он опасался, пришла, откуда не ждали. За него вступилась «подружка». Жаль. Уж лучше бы промолчала.
– Ханна, Ханна, Ханна.
Джейсон прислонился к поручню и принял элегантную позу – развел руки и скрестил ноги в лодыжках. Когда он улыбнулся, его широкий подбородок как будто трансформировался в неоправданно большой холст для мясистых губ. На верхней, более узкой, более изысканно вылепленной половине лица затрепыхались, изображая притворную, столь же лицемерную, как и повернутые вверх уголки губ, любезность, брови.
– Дело ведь вот в чем… – Джейсон оторвался от поручня и подался вперед, как выскочившая из часов кукушка. – Когда та или иная технология становится частью мейнстрима, она перестает быть чем-то необязательным. Это социальное явление, диагностировать ее – все равно, что диагностировать нарциссизм в 1970-х. Момент смартфононасыщения или, выражаясь иначе, культурной транссубстанциации[51], наступил примерно в августе 2008-го, по крайней мере, для людей нашего поколения…
– Это смеш… – попытался вставить Нейт.
– После этого, – продолжал Джейсон, – не иметь телефона – есть своего рода заявление. Тем более что наш друг Нейт, – широкий жест в сторону Нейта, – вовсе не беден. По крайней мере, уже не беден.
Прежде, чем повернуться к другим, Джейсон одарил Нейта короткой, недоброй усмешкой.
– Говоря, что у него нет смартфона, наш друг во всеуслышание объявляет, что он не желает быть тем колышком, для которого уже намечена соответствующая ямка. А это, – тут Джейсон в упор посмотрел на Ханну, – есть адресованное другим членам клана приглашение – пристыдите меня! Вот так и поддерживается общественный порядок.
– То есть, делая выговор Нейту, ты на самом деле воплощаешь репрессивный общественный порядок? – насмешливо вскинув брови, спросила Ханна. Язвительный тон, однако, плохо сочетался с выражением лица, заинтересованным и даже чуточку кокетливым.
