– Я летом нагоню, Палыч, бля буду! – Кобелев приложил руку к груди, – Палыч, дорогой, что тебе стоит, скажи, что не видел и все дела.
– Что я не видел? – изумленно вскинул брови Сухинин, – что ты еще и котлованов под резервуары не выкопал и что фундамента под насосную не начал? Этого я не видел?
– Палыч, летом нагоню, – сверля Сухинина взглядом, настаивал Вова Кобелев, – я летом нагоню, хочешь, землю есть буду, век воли не видать!
– А мне на Совете врать прикажешь что ли?
– Давай не будем горячиться, – сказал Вова, взяв Сухинина за руку, – вечерком после баньки все обсудим. У меня проблема, но ведь мы друзья, так давай обсудим, как мы можем помочь друг другу. Ты мне поможешь, а я тебе в чем-то смогу помочь.
Странно…
Но Сухинин не стал возражать.
И звонить по спутнику Митрохину отсюда из прорабской, как ему хотелось сперва – он тоже не стал.
***
Банька получилась на славу.
Банька на осиновых дровишках, русский парок с хмельным квасом.
Парились вдвоём.
Все эти тюменские Вованы, Толяны и Коляны с их настолько же глупыми, насколько солярийно загорелыми жонками – были отосланы нах.
– Палыч, – хозяин начал-таки, наконец, томительно откладываемый им до вечера разговор, – Палыч, я тут подумал, а не обзавестись ли тебе тут какой-никакой недвижИмостью у нас на Туре?
В слове недвижимость Кобелев делал ударение в третьем слоге.
– Я тут подумал, раз мы с тобой друганы-братаны, так разве я не могу подарить своему брателово дом на берегу Туры?
Сухинин в полу-ступоре молчал. Молчал, думая об Олесе.
Я о ней завсегда думаю, с усмешкой сам себе признавался теперь Сухинин. Как в анекдоте про замполита роты и нерадивого солдата. Ты об чем думаешь? – спрашивает замполит. Я думаю о звезде, отвечает солдат. Как ты можешь думать о звезде, когда я провожу политзанятия? – возмущается замполит. Так и я об ней, о звезде всегда думаю, – признается простодушно солдат…
Так и Сухинин.
Теперь он всегда думал об Олесе.
– Брат, я тут распорядился и мои юристы быстренько подсуетились, нотариуса привезли, он теперь в гостиной лежит ожидает, ну и документы приготовили, вобщем, дарственная на новый трехэтажный дом и на сорок гектаров именья с плесом и с пляжем и с сосновым лесом на тебя – только подписать осталось.
– Ты мне что-то про Олесю воспитательницу хотел рассказать, – прервал его Сухинин.
– Олеську? – вскинул брови Вова Кобелев, – жениться на ней хочешь? Женись!
Хорошая хозяйка тебе в новом доме будет.
– А ты её трахал? – сверля Кобелева взглядом, спросил Сухинин.
– Нет, – оторопело ответил Кобелев, – вот те крест!
– А что мне еще утром, когда мы в Хаммере ехали, ты мне сказать про нее хотел?
– А-а-а! – облегченно улыбнулся Кобелев, – так это ерунда на постном масле.
– Нет, не ерунда, говори, – потребовал Сухинин, сам дивясь своей неизвестно откуда взявшейся решимости и твердости.
– Вобщем, наблюдали мы за ней, когда взяли в дом, – задумчиво начал Кобелев, – это же нормально, служба внутренней безопасности за всей прислугой приглядывает.
– Ну, – нетерпеливо поторопил рассказчика Сухинин.
– Ну и выяснили, что вечерами Олеська, как Рыжика спать уложит, сидит у компьютера по пол-ночи и с иностранцами и с нашими москвичами в Интернете переписывается.
– Ну и что такого? – вздохнул Сухинин.
– А то такого, что она перед ВЕБ -камерой раздевалась, да заголялась перед этими женихами своими, да с ними этим самым, как его… ну, виртуальным сексом занималась.
– Как это? – напряженно спросил Сухинин.
– А так, что он на том конце эфира ей пишет или говорит по аудио-гарнитуре – "сними лифчик, сними трусики, покажи это, да покажи то"… а она не только ему показывает, но и его просит, чтобы он ей свою пыпыску показал, да и подрочил, да и кончил бы потом на экран… Такой вот секс.
– И не стыдно было подглядывать? – спросил Сухинин.
– Это работа шефа по безопасности, – ответил Кобелев, – поэтому не стыдно.
Долго молчали.
Выпили по стаканчику Чивас Ригал, потом снова по стаканчику.
– Ничего, брателло, зато она физически ни с кем, за это я тебе ручаюсь, – утешил Кобелев, – ни с одним мужиком за два года что она у меня тут, я гарантию даю, можно жениться.
– Оригиналы видео, что у твоего шефа безопасности мне отдашь, – сказал Сухинин, и чтобы никаких копий.
***
Олеся сидела с Рыжиком и складывала Рыжику дом из красных кубиков.
– Рыжик, это Москва, это Кремль, а это Мавзолей.
– Малей, – повторял Рыжик.
– Пусичка ты моя, – целуя Рыжика в темечко, говорила Олеся.вертолетом допрыгнуть до строительства новой насосной, кину в глаза, снова обнял его за плечи, – втюри
***
– Врать на Совете не буду. Котлованы со спутника видны как на ладони, потому то меня Митрохин и прислал.
Вован при этих словах явно приуныл.
– Но на Совете скажу, что видел объективные трудности и что видел, что ты создал предпосылки к их преодолению…
Вован сглотнул от волнения слюну…
– Я могу поручиться перед Советом за то, что ты к маю…
Вован вздрогнул, напрягшись…
– Что ты к маю все нагонишь, – повысив голос, сказал Сухинин – Нагоню, бля буду, нагоню…
– Вобщем, я готов за тебя поручиться и взять часть ответственности на себя, хоть это и не легко, – сказал Сухинин, потому что придется мне здесь самому порулить.
– Вот и правильно, вот и домик твой новый сгодится, – оживился Кобелев.
– А дом на Олесю запиши, – сказал Сухинин, – на нее дарственную оформи.
***
Страшно, когда самолёт отрывается от полосы.
И чем старше становишься, тем всё страшнее летать.
Вот когда Сухинин был совсем молодым, он летал без всякого страха. Причем, самолеты были такие допотопные – например винтовой четырехмоторный Ил-18.
Или вообще Ту-104 этот переделанный в пассажирский вагон бомбардировщик Ту-16. И ничего. Не боялся. Даже один раз, когда в полете случилось какое-то происшествие, и когда в салоне вдруг сильно завоняло горелой изоляцией и летчики из кабины забегали по проходу взад-вперед, то в хвост, то в кабину, и морды у них были не на шутку встревоженными, и то тогда Сухинин не забоялся.
А вот теперь, чем дальше, тем все хуже. Каждый перелет ему теперь отдавался в груди и в затылке ощущением какого-то безысходного страдания, которое может закончится только самым печальным образом.
Вот оторвались от полосы.
Тюмень – эта столица деревень, осталась внизу и позади.
И внизу и позади осталась Олеся.
Олеся, Олеся, Олеся…
Так птицы поют,
Так птицы поют в поднебесье.
***
– Как съездил? – после бандитско-брателловских объятий, поинтересовался Митрохин, – как там Вова Кобелев, не совсем еще оборзел?
– Нормально съездил, – дежурно ответил Сухинин, слегка скривившись от учуянного им запаха гнилого зуба, пахнувшего изо рта Митрохина, – Вова вполне вменяем, есть трудности по дальней насосной, но они вполне купируются и преодолимы.
– По дальней насосной я и хотел от тебя потом получить письменный отчет, – сказал Митрохин, и увидав удивление в глазах Сухинина, пояснил, – я ведь с понедельника официальный ВРИО.
– Ах, ну да, – вздохнул Сухинин, – реинкарнация Будды, король умер, да здравствует король…
– Не глумись, – погрозил пальчиком Митрохин, – лучше устрой нам привальную вечеринку, там тебя будет ждать сюрприз.
– Не томи, я не люблю сюрпризов, – надулся Сухинин.
– Вот именно потому что не любишь, потому и буду томить, – самодовольно усмехнулся Митрохин, – приятный сюрприз вдвойне, если угодно…
Вообще, Сухинину, как холостяку, да и еще по принятому среди своих статусу "ни кола – ни двора" (а и то правда – разве можно в приличном обществе считать колом или двором холостяцкую квартиру в триста квадратов!), Сухинину в плане организации привальной вечеринки вышли и амнистия, и послабление. Организацию всего-про-всего взял на себя новоявленный ВРИО и местом встречи объявил дом Пузанова на Десне по Калужскому шоссе. Таким образом, Сухинину оставалось только обеспечить собственную явку.
Доставку тела по исходу первого рабочего дня он доверил своему новому шоферу Коле.
Сюрпризы начинались приятным.
ВРИО закрепил за Сухининым новый "пульман", а его ауди с прежним шофером отдал кому-то из замов.
Кроме того, Сухинин узнал, что для Совета готовят пункт о назначении его – Сухинина начальником Департамента на Митрохинское место. И что самое главное, прошел слушок, что рассматривается вариант выкупа одиннадцати процентов, что наследовала Вероника и перераспределения этих акций между Митрохиным, Сухининым, Баклановым, Фридрихом Яновичем и Колей Кобелевым.
Ну…
– А Вероника? – тут же подумал Сухинин, – ведь тогда у Митрохина отпадает резон жениться на ней!
Хотя, с получением денег за Пузачёвский пакет, с экономической точки зрения Вероника оставалась весьма соблазнительной богатенькой вдовушкой. Но для Митрохина все-же это было мелковато. Если разве только для Бакланова? Но у того были иные виды на собственное будущее, он предпочитал плейбойствовать в своей квартире в районе Сентрал Парк и проводить полу-годовые отпуска в Майами-Бич и на Гавайях в местечке Уай-ки-ки… Алоха – одним словом!
