Плохо только то, что Пореченков в этой картине улыбается только в конце, что недодает зрителю обычных «пореченковских» витаминов. Он и вообще что-то похмурел в последнее время. На вопрос, что там с чувством юмора и для чего славный наш актер снял, как все повально снимают, американское кино, я ответить не могу. Сама тревожусь!
Вот поступили известия, что Пореченков будет играть в МХТ «Крейцерову сонату» Льва Толстого. Допустим, что эта жутковатая затея осуществится. В зал придет разболтанная, невежественная публика, для которой Пореченков – русский Шварценеггер из «Кулинарного поединка». Придет и увидит дикую проповедь грозного графа, в которой он призывает человека отказаться от половых актов вообще. Каким образом актер сумеет все это произнести, чтоб болтающая по мобилам чернь не ржала и не улюлюкала? Как он, цельный, добрый, сказочный, будет рассказывать чудовищную историю толстовской «Крейцеровой сонаты», где главный герой – психопат? Каким образом заставит себя врубиться в логику сумасшедшего, считающего половое общение с женщиной – главным врагом всего мира?
В голову приходит совсем страшное – а руководство театра вообще читало «Крейцерову сонату»??
Простите мне невольное волненье – судьба актера мне небезразлична. Ведь Михаил Пореченков – друг человека, а у человека всё меньше и меньше друзей на этом жестоком свете!
2008
Альберт, волшебник в изгнании
В московском театре «Школа современной пьесы» прошла «Неделя с Альбертом Филозовым», посвященная прошедшему юбилею артиста. Зрители увидели фильмы и спектакли с участием Филозова и даже спектакль «2 х 2 = 5», поставленный им как режиссером (вместе с О. Гусилетовой) для курса учеников.
Исключительно симпатичная, словно тихо светящаяся, лишенная всякой фальши и притворства личность Филозова любима и теми, кто знает его только по кино и не видел в театре, а это, конечно, большое упущение. В хороших режиссерских руках актер творит чудеса. Театральный зритель мог видеть, как Альберт Филозов, без преувеличения, несколько раз покорял вершины искусства: он сыграл главные драматические роли в прославленных спектаклях Анатолия Васильева «Взрослая дочь молодого человека» и «Серсо», а затем блеснул исключительными комедийными талантами в отличной шутке И. Райхельгауза, спектакле «А чтой-то ты во фраке?». Это была композиция по водевилям Чехова, которую разыгрывали вместе с Филозовым Любовь Полищук и Алексей Петренко, – самый смешной спектакль, который я видела в жизни.
Однако никакой «позы величия» актер так и не нажил. В нем вообще есть что-то сказочное, и недаром он много снимался в сказках («Черная курица, или Подземные жители», «Мэри Поппинс, до свидания» и пр.). Удивительная чистота «внутренней музыки» души, благородство, сдержанность и одновременно человеческая глубина отличают артиста. Никак невозможно сказать, чтобы это существо состояло в родстве с обезьяной. Нет, Дарвин имел в виду других особей, и мы их видим в больших количествах, но наш Филозов тут ни при чем.
Он скорее напоминает какого-нибудь «волшебника в изгнании», жителя неведомого королевства, залетевшего в наш пестрый земной зоопарк. Оттого, наверное, его голубые глаза как будто все время удивлены: что такое? куда я попал?
Кстати сказать, и его первая большая работа в кино была связана с темой потерянности – Филозов сыграл главную роль в картине «Вид на жительство», роль молодого советского ученого, оставшегося на Западе. Эта необычная для советского кино тема, а также участие в фильме актрисы В. Федоровой, вскоре тоже покинувшей СССР, сильно попортила судьбу оригинальной ленты. Ее сейчас нет в активной зрительской памяти, что досадно – впрочем, Филозова вообще трудно назвать «везунчиком». Вот и прекрасную роль в картине «Апокриф», где Филозов играет родственника П.И. Чайковского, широкий зритель не видел – фильм все никак не выйдет в прокат. Что такое! Есть у актера и проблемы с маньяком, которого иначе называют «судьбой», – в прошлом году на актера напали какие-то злобные твари… Нет, единственное место, где «волшебник в изгнании» может чувствовать себя спокойно, – это сцена, и тут все в порядке.
Родной театр полностью уважил своего актера. За «Неделю с Альбертом Филозовым» зритель мог увидеть его в спектаклях «Город» и «Пришел мужчина к женщине», «Холостой Мольер» и «Русское варенье»… Филозов – актер разнообразный, душевно пластичный, играет всякое, вот только тихий свет и удивление во взгляде остаются неизменными в любой роли.
Удивление чистосердечного и деликатного человека – перед загадочными обстоятельствами окружающей жизни, где свет еле-еле пробивается сквозь тьму.
Но ведь пробивается!
2007
Настоящий солдат живописи
В Инженерном корпусе Третьяковской галереи открыта выставка картин знаменитого живописца Дмитрия Жилинского, посвященная 80-летию мастера.
Читателю, наверное, приятно будет узнать, что художник (кстати, двоюродный внук самого Валентина Серова), прославившийся еще в 60-х годах, чьи картины хранятся в главных музеях страны, жив-здоров и находится, как говорится, в полной боеспособности. Младшему сыну живописца – семь лет. На автопортретах разных годов мы видим серьезное, даже суровое лицо художника с бесстрашными большими глазами и упрямо сжатыми губами. Серьезность и упрямство мастера подтверждают и его работы, созданные в самых традиционных жанрах – пейзаж, портрет, натюрморт, картины на библейские и исторические темы.
Когда-то это было нормой, сегодня – убивает наповал. Когда-то Жилинский был участником огромного процесса, активно действующим лицом русской советской культуры. Сейчас он одинок, как дуб из русской песни, который «стоит-растет среди долины ровныя, на гладкой высоте». Быть может, Жилинскому и хотелось бы с кем-нибудь посоревноваться – но в современной ситуации ему сражаться абсолютно не с кем. Так больше никто не работает.
Нынешние критики, презрительно цедя какие-то дежурные слова о «советском академизме», словно снисходительно похлопывают «старикана» по плечу – дескать, вот умора, всплыл мастодонт со своими интеллигентскими советскими заморочками насчет духовности. Но хамский вид нашей «современной» культуры, презирающей всякую серьезность, всякую ответственность и всякое мастерство, сильно подпорчен этой выставкой. Жилинский – тоже современная культура, хоть он не рассказывает в глянцевых журналах о своих интимных связях и не держит персональных галерей своего имени.
Прежде всего – и это важно, раз мы говорим о художнике, – поражает качество живописи. Ее обдуманность и тщательность, ее намеренное стремление к совершенству. Видно, что художник употребляет все мастерство и все силы на всякую картину. Это особенно видно в натюрмортах – «Травы Иордана», «Ирисы», «Букет с испанским блюдом», «Весенний натюрморт». Кажется, лучше сработать невозможно. Жилинский ищет красоту, а не выпячивает ее, в его натюрмортах нет пышности и роскоши – напротив, какие-то сухие былинки, скромные цветы. Ветка черемухи в «Весеннем натюрморте» уже отцветает, лепестки осыпаются, и эта летучая, на грани исчезновения красота и трогает сердце. Собственно говоря, и многофигурное монументальное полотно «Весна Художественного театра» говорит о том же – художник взял момент радости, воображаемой встречи всех мастеров театра в начале века, но этот невероятно цветущий миг культуры обречен в своей красоте и беспечности…
Печаль излучают и знаменитые полотна «Гимнасты СССР» и «На новых землях», где изображены советские герои спорта и целины. В свое время эта печаль не читалась – читалась лишь красота, правда, чем-то словно просвеченная, не торжествующая, странная. Сегодня видно, как зависли над землей эти бесплотные, невесомые силуэты, как строго и скорбно-торжественно смотрят они из своего Небытия. И отец художника из картины «Реквием», посвященной невинно репрессированным советским людям, покорно поднял руки для обыска, столь же прекрасный и обреченный, как ветка черемухи из «Весеннего натюрморта». Эту страдальческую обреченность прекрасного Жилинский не демонстрирует намеренно. Она «просто есть», ее видят суровые глаза любящего, но не влюбленного в жизнь художника.
Как правило, у нас на Руси частенько бывает так – чуть проклюнулась слава, живописец начинает эксплуатировать те черты своей манеры, что приглянулись публике, в точности разыгрывая затем сюжет страшной повести Гоголя «Портрет». И вот уже перед нами забронзовевший генерал от ИЗО, которого странно и представить себе за работой. А Дмитрий Жилинский остался солдатом – настоящим солдатом живописи в ее прямом смысле и назначении.
Его метод – синтетический, основанный на постоянном изучении самых высоких образцов, от византийских икон и живописи Возрождения до русского художества ХIХ-ХХ веков. На этот метод поддается далеко не всякая действительность, а потому художник тщательно ищет свои сюжеты, не впадая, пожалуй, ни в какой соблазн. Ни в авангардизм, ни в китч, ни в концептуализм, ни во что. Он «просто художник», с убийственной серьезностью играющий роль традиционного «просто художника», пишущего людей, цветы, деревья, небо и Бога.
