Я разглядывал слепые однообразно-серые здания, кое-где разрушенные и более похожие на руины; загадочные сооружения спирально-конической, как раковины улиток, формы; гигантские бочкообразные емкости, многократно окольцованные по периметру; странные дисковидные аппараты на разлапистых треножных опорах, с проводами, тянущимися от них во все стороны; замысловатые металлические конструкции; причудливые ребристые башни и колонны; соединяющие их между собой громадные извилистые и разветвленные трубопроводы, местами уходившие куда-то под землю. Все это было нагромождено совершенно хаотично, без малейших признаков какой-либо системы. Я тщетно старался уловить замысел в плане этого предприятия. Было впечатление, что у всего этого грандиозного производства не было ни начала, ни конца, ни смысла, ни цели.
От зрелища, представшего внизу, веяло чем-то бесконечно тоскливым и удручающим. Чем больше я вглядывался в эту картину, тем больше нарастало во мне какое-то тревожно-гнетущее чувство. Казалось, вместе с дымом снизу ко мне поднимаются холодные флюиды безысходности. Я понял: все, что было внизу, олицетворяло само качество навсегда застывшей, тотальной мертвенности, чего-то такого, что отрицало в корне все живое, светлое и радостное, вообще саму жизнь. Это был завод или фабрика по производству отчаяния — именно оно являлось конечным продуктом, который вырабатывался здесь.
Какая-то неведомая сила заставила меня встать на ноги. Мне хотелось закричать что было сил в окружающее пространство, чтобы разогнать эту повисшую над всем миром удушливую атмосферу. Но кто бы услышал? Вокруг не было ни души — только скалы и пустынный простор, будто заполненный безнадежностью от земли до неба. «Вот таким и является, наверное, настоящий ад, — подумал я. — Его любят изображать, как пекло с чертями и сковородками, но так очень даже весело по сравнению со всем этим».
И вдруг меня как током ударило. «А может быть, это и есть настоящий ад?!» — эта внезапная мысль поразила все мое существо.
«Наконец-то ты начинаешь соображать!» — ответил злорадный голос изнутри.
Подобный финал был для меня настоящим преддверием сумасшествия. Все мои душевные силы напряглись до самого крайнего предела. «Этого не может быть!!!» — разнесся у меня в голове исступленный крик самому себе. «Этого не может быть, — стиснув зубы, упрямо повторил я, — это не моя реальность, это вообще не реальность! Такой мир не имеет права на существование! Это какое-то кошмарное наваждение, чудовищный мираж, неизвестно почему не отпускающий мое сознание! Я — хозяин своего сознания! И я хочу, чтобы этот мираж исчез, сейчас же!»
Неподвижно стоя над бездной, я заклинал сгинуть этот страшный мир, державший меня в плену. Вдруг тишину нарушил постепенно усиливающийся звук, похожий на жужжание мотора, идущий откуда-то сверху.
Я поднял глаза к небу и уставился в мрачную высь. Прямо надо мной, пронизывая облака, летел огромный военный самолет, оставляя за собой расходящийся шлейф. Похоже, это был тяжелый бомбардировщик, но вид у него был совсем не современный, а, вероятно, тридцатилетней давности — я точно знал, что сейчас военные самолеты другие.
На моих глазах брюхо бомбардировщика раскрылось, и вниз, прямо в котлован, полетел какой-то продолговатый предмет. Сначала он падал быстро, но через несколько секунд из него выпорхнул и с хлопающим звуком развернулся купол парашюта. Падение предмета начало замедляться, пока не сделалось равномерным. Самолет скрылся в облаках, и спустя несколько секунд его не стало слышно. Я стоял и смотрел, как плавно опускается зловещая посылка с неба.
Это была атомная бомба. Я знал это, потому что помнил из кадров кинохроники, что именно таким образом — с помощью парашюта — сбрасываются ядерные боеприпасы, чтобы взрыв произошел на заданной высоте и произвел максимальные разрушения.
Я понял: началась ядерная война, и пришел конец света. Это был тот самый апокалипсис, которым нас так часто пугали в школе на политинформациях. Бросаться в пещеру было бессмысленно: эпицентр будущего взрыва был слишком близко, чтобы осталась хоть малейшая возможность остаться в живых. Все во мне остановилось. «Теперь уже точно конец», — вяло отметил я про себя. Но страха не было — все равно почувствовать ничего не успею, прежде чем буду испепелен. Было только желание, чтобы для меня все поскорее закончилось.
Ослепительная вспышка на короткий миг лишила меня зрения. Нестерпимо яркий свет поглотил все вокруг. Я видел, как над скалами расцветает, стремительно раздуваясь, гигантская огненная сфера. За одну секунду на моих глазах скалы, земля, облака исчезли в вихре пламени, сметающем все и вся на своем пути. Я видел словно в замедленной съемке, как все, что вокруг было твердым и незыблемым, мгновенно пожирается огненной стихией и превращается в бушующий, рвущийся во все стороны раскаленный газ.
Потом мои глаза зажмурились, и свет померк. Меня окружала звенящая тишина. Я словно висел, подвешенный в космической пустоте, в бесконечном вакууме.
И вдруг в этой пустоте, откуда-то из невообразимо далекого пространства, раздались громовые раскаты голоса, которые разнеслись по всему мирозданию и отдались грохочущим эхом в самых отдаленных его уголках.
Голос произнес всего три слова: «Иди за ищущим!»
И снова наступило полное беззвучье.
Я открыл глаза. Огненный шар продолжал висеть в небе. Он не исчезал, не гас, не покрывался огромными тучами пепла, дыма и пыли, — он продолжал светить ровно и ярко, но свет его не был ни ослепительным, ни испепеляющим. Это был теплый свет, не отнимающий, а дарующий жизнь. В следующий миг я осознал, что это солнце.
Оно медленно всходило над Лысой горой, над равниной, над всем миром, возвещая начало нового дня. Остатки ночного тумана на глазах улетучивались. На траве, кустах и на камнях блестели мелкие капли росы. Переливаясь в них, свет создавал сказочную картину.
Я лежал на каменистой почве в своем спальном мешке. Расстегнув молнию, я с трудом вылез из него. Все тело было таким, будто всю ночь разгружал вагоны. Голова чувствовала себя немногим лучше. Окончательно стряхнув с себя остатки сна, я осмотрелся. Рядом лежала двустволка Ильи, чуть поодаль — мои вещи. Солнце на северо-востоке все быстрее набирало свою силу и высоту. Новый день, будто новый мир, снова вступал в свои права.
Я с трудом очухивался от жуткой фантасмагории, которую мне пришлось пережить за последние несколько часов. Все испытанное мною было так ярко и красочно, так реально и убедительно, что никоим образом нельзя было принять это за обычный ночной кошмар. Меня не покидало чувство, что я побывал в какой-то иной реальности, отличной от обычного мира. Словно кто-то внутри (или снаружи? — трудно сказать) специально для меня прокручивал этот страшный фильм, усиленный всеми возможными эффектами присутствия. «Что это было, черт побери? — вопрошал я себя снова и снова. — Может, у меня начался бред, умственное расстройство?» Но причин тому не было, и я, в общем-то, всегда считал, что нервная система у меня довольно крепкая.
«А может быть, это Лысая гора оказывает на психику такое влияние?» — подумал я, вспомнив про взбесившийся компас, загадочный туман и все, что мне довелось ранее слышать насчет горы. «Возможно, здесь какие-нибудь переменные электромагнитные поля или излучения? Или она выделяет какой-нибудь одурманивающий газ?»
Я попытался вытащить из памяти все свои знания по физике и химии. Все, чему меня учили в школе и вузе, не очень согласовывалось с происходящим. Самое правдоподобное предположение, какое можно было сделать: гора каким-то необъяснимым образом инициирует восприятие чего-то другого. Но каким образом и чего «другого» — на этот счет можно было только фантазировать.
Потом я предположил, что и сейчас пока еще проснулся не окончательно. Но все вокруг: гора и раскинувшаяся вокруг нее необозримая зеленая даль, безоблачное небо и утренний восход, легкий свежий ветерок, весь окружающий мир — неопровержимо свидетельствовали о том, что я нахожусь в реальной действительности. Я посмотрел на левое запястье — часы и компас были на месте; было около девяти утра. Получалось, что всю эту адскую круговерть я пережил за семь, ну, максимум, восемь часов, в то время как у меня было ощущение, что она продолжалась три дня.
В голову пришла мысль о том, чтобы проверить, был ли это сон. Надо только осмотреть свои вещи.
Я поднял с земли двустволку. Гильзы патронов в обоих стволах были пустыми. Значит, все-таки я стрелял наяву, а не во сне! Но тут я вспомнил, что в поисках Виталия я действительно палил в воздух. Может, я потом забыл перезарядить ружье? Но ведь вроде бы вставлял новые патроны перед сном! Точно этого я вспомнить никак не мог. В голове все путалось.
