— Хочешь перекусить? — спросил он.
— Да, — соврала она.
— Пойдём к моему столику.
Они оставили Беллу и Клода продолжать дискуссию о том, как важен перевод игры с фланга на фланг в хоккее на траве и на льду.
Первые несколько минут никто из них не произнёс ни слова. Он сходил к буфету и вернулся с закусками. И тут они заговорили одновременно. Его звали Скотт Робертс, и в Гарварде он специализировался по истории. Флорентина как-то читала в колонке, посвящённой общественной жизни Бостона, что он был одним из наследников бизнеса семейства Робертсов и одним из самых завидных женихов Америки.
— Жаль, что мы не встретились раньше, — сказал Скотт. — Между прочим, я был в Редклифе несколько недель назад — на поле, когда мы так позорно проиграли.
— Ты играл в том матче? А я тебя не заметила.
— Неудивительно. Я бо́льшую часть игры провалялся на земле от тошноты. Никогда в жизни так не напивался. Когда ты трезв, то понимаешь, как велика Белла Хеллман, но когда ты пьян, она превращается в настоящий танк.
Флорентина засмеялась и с радостью слушала, как Скотт рассказывает о Гарварде, о своей семье и о жизни в Бостоне. Остаток вечера она танцевала только с ним, и, когда танцы закончились, он проводил её обратно в Редклиф.
— Увидимся завтра? — спросил Скотт.
— Да, конечно.
— А давай съездим за город и пообедаем.
— Давай.
Бо́льшую часть той ночи Белла и Флорентина рассказывали друг другу о своих новых друзьях.
— Как ты думаешь, повлияет ли на отношения его положение в обществе?
— Нет, если юноша сто́ит того, чтобы принимать его всерьёз, — ответила Белла. — У меня нет ни малейшего представления о том, какое положение в обществе занимает Клод.
На следующее утро Скотт Робертс и Флорентина уехали за город на его новеньком «Ровере». Ей никогда в жизни не было так хорошо. Они пообедали в небольшом ресторане в Дедхеме, который был полон людей, знавших Скотта. Флорентину познакомили с какими-то Лоуэллом, Уинтропом, Кэбботом и ещё одним Робертсом. Ей стало легче, когда она увидела, что от столика в углу к ней идёт Эдвард Винчестер в сопровождении красивой темноволосой девушки. «Как хорошо, что здесь есть хотя бы один человек, которого знаю я», — подумала Флорентина. Эдвард представил ей свою невесту Даниэль, и было заметно, как он счастлив.
Когда они ушли, держась за руки, Флорентина долго смотрела им вслед.
По возвращении в Редклиф Скотт нежно поцеловал Флорентину в щёку и сказал, что позвонит на следующий день.
Он позвонил в обед и спросил, не придёт ли она поболеть за него в субботу, когда ему предстоит играть в составе университетской команды. А потом можно будет вместе поужинать.
Флорентина согласилась, с трудом скрывая радость, — она не могла дождаться дня, когда снова увидит Скотта. Неделя показалась ей вечностью.
После окончания субботнего матча они пришли в ресторан «Лок Обер», где Скотт опять был знаком со всеми, но на этот раз Флорентина видела вокруг себя лица с журнальных обложек. А он не замечал их, внимательно ухаживал за Флорентиной, и это помогло ей расслабиться. Они ушли последними. На прощание Скотт поцеловал её в губы.
— Приедешь завтра к обеду в Редклиф? — спросила Флорентина.
— Не могу, — сказал он. — У меня курсовая, которую я должен закончить завтра, и я не уверен, что успею до двух. Ты не против приехать ко мне на чай?
— Конечно нет.
На следующий день Скотт забрал её в самом начале четвёртого и повёз к себе на чай. Она улыбнулась, когда он закрыл дверь в свою комнату, потому что в Редклифе это не разрешалось. Его комната была значительно больше, чем её; на столе стояла фотография женщины с аристократическими, немного холодными чертами лица — очевидно, его матери. Они выпили чаю, послушали последнего эстрадного кумира Элвиса Пресли, затем Скотт поставил Фрэнка Синатру с его «Странниками в ночи», и они танцевали, и каждый думал о том, что же на уме у другого. Они сели на диван, и Скотт поцеловал Флорентину, сначала нежно, затем — с чувством. Казалось, он не хотел заходить дальше, а Флорентина была слишком застенчива и неопытна, чтобы самой проявить инициативу. Внезапно он положил руку ей на грудь, словно проверяя, как она отреагирует. Наконец его рука двинулась к воротнику её платья, и он завозился с первой пуговицей. Флорентина не сделала попытки остановить его, и он перешёл ко второй. Скоро он начал целовать её в плечи и грудь. Внезапно он встал и стащил с себя рубашку. В ответ она выскользнула из платья и сбросила туфли на пол. Они пошли к кровати, неуклюже снимая друг с друга остатки одежды. Взглянув друг другу в глаза, они залезли в постель. К её удивлению, занятие любовью продлилось всего несколько секунд.
— Извини, я ужасно себя вела, — сказала Флорентина.
— Нет, это я виноват, — возразил он. — Должен признаться, что первый раз занимался этим.
— И ты тоже? — спросила она, и они оба расхохотались.
Они провели в объятиях друг друга остаток вечера, ещё дважды занимались любовью, и каждый раз — более уверенно, доставляя друг другу всё больше радости. Когда Флорентина проснулась наутро, у неё ломило всё тело, но она была бесконечно счастлива и чувствовала, что остаток жизни они проживут вместе. До конца семестра они виделись каждый уикенд, а иногда — и посреди недели.
Во время весенних каникул они тайком встретились в Нью-Йорке, и Флорентина провела три самых счастливых дня в своей жизни. Они сходили в кино на фильмы «В порту» и «Огни рампы», посмотрели на Бродвее мюзикл «Южный тихоокеанский», а потом отправлялись в рестораны: они побывали в «Клубе 21», у «Сарди» и даже в дубовой гостиной в «Плазе». Днём они ходили по магазинам, музеям и гуляли по парку. Вечерами она возвращалась домой с кучей подарков.
Весенний семестр был наполнен романтикой, и они редко расставались друг с другом. В конце семестра Скотт пригласил Флорентину провести неделю в его особняке в Марблхед, где она смогла бы познакомиться с его родителями.
— Я знаю, ты им понравишься, — сказал Скотт, провожая Флорентину на поезд в Чикаго.
— Надеюсь, — ответила она.
Флорентина часами рассказывала матери о том, какой Скотт чудный парень и что он ей обязательно понравится. Софья была рада видеть свою дочь такой счастливой и не могла дождаться встречи с родителями Скотта. Она надеялась, что Флорентина нашла человека, с которым сможет провести остаток жизни, что это не импульсивное решение и она не пожалеет о нём впоследствии. Флорентина пересмотрела в универмаге «Маршал Филдз» километры шёлка, достаточно красивого для платья, которое покорит сердце матери Скотта.
Письмо пришло в понедельник, и Флорентина сразу же узнала почерк Скотта. Флорентина вскрыла конверт, но в нём была лишь короткая записка о том, что в связи с изменением семейных планов Скотта ей придётся отложить поездку в Марблхед. Флорентина несколько раз перечитала её, выискивая тайный смысл. Памятуя о том, как они были рады друг другу, она решила позвонить ему домой.
— Апартаменты Робертсов, — услышала она голос — видимо, дворецкого.
— Могу я поговорить с мистером Скоттом Робертсом?
Флорентина вдруг почувствовала, что голос её неожиданно задрожал, когда она назвала его имя.
— Кто его спрашивает, мэм?
— Флорентина Росновская.
— Пойду проверю, дома ли он.
Флорентина вцепилась в трубку, с нетерпением желая услышать спокойный голос Скотта.
— Его сейчас нет дома, мэм, но я передам ему, что вы звонили.
Флорентина не поверила и через час позвонила вновь.
— Он ещё не вернулся, — ответил тот же голос.
Она дождалась восьми часов вечера, и всё тот же голос сообщил ей, что Скотт обедает.
— Тогда, пожалуйста, скажите ему, что я звоню.
— Да, мэм.
Через несколько минут ей ответили — заметно менее вежливо:
— Он просил его не беспокоить.
— Я вам не верю. Я не верю, что вы ему сказали.
— Мадам, уверяю вас…
Но тут в беседу вмешался женский голос, явно привыкший повелевать.
— Кто это говорит?
— Меня зовут Флорентина Росновская. Я хотела бы переговорить со Скоттом, так как…
— Мисс Роузновская, Скотт в данный момент обедает со своей невестой и просил его не беспокоить.
— Невестой? — прошептала Флорентина, и её ногти впились в ладони до крови.
— Да, мисс Роузновская! — И телефон умолк.
Флорентине понадобилось какое-то время, чтобы осознать услышанное, потом она громко сказала: «О боже, я, кажется, умру!» — и потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, то увидела, что лежит в кровати, а рядом с ней сидит мать.
— Почему? — было первым словом Флорентины.
— Потому что он был недостаточно хорош для тебя. Настоящий мужчина никогда не позволит своей матери выбирать человека, с которым он проведёт остаток жизни.
