— А я думал, ты живешь в том доме возле паба.
— Раньше жила. Там очень шумно. И Айзек Пай, хозяин дома, склизкий гад. Правда, этот, — она кивнула на трактор, пашущий в поле, — немногим лучше.
— А «этот» это кто?
— Официальный отчим. Это его дом. Ты что, Тейлор, вообще ничего не знаешь? Мы с мамкой теперь живем тут. Они поженились в прошлом году.
Правда, теперь я вспомнил.
— А что он за человек?
— Мозги как у быка. — Она прищурилась на меня, словно из-за невидимой занавески. — И не только мозги, судя по тому, какой тарарам они с мамкой иногда подымают по ночам.
Парной воздух поглаживал ее молочно-шоколадное горло.
— А эти пони в стойле — ваши?
— Я гляжу, ты тут все хорошенько разнюхал.
Трактор отчима снова развернулся в нашу сторону.
— Я только в стойло заглянул. Честно.
Она снова взялась за нож и палочку.
— Лошадей дико дорого содержать.
Струг, струг, струг.
— Это лошади из школы верховой езды — этот взял их на постой, пока там ремонт. Еще вопросы есть?
Да, каких-нибудь штук пятьсот.
— А что это ты делаешь?
— Стрелу.
— Смысл?
— Для лука.
— А смысл? Зачем тебе лук и стрела?
— Смысл-смысл-сссмысссл!
(На протяжении жуткой секунды я думал, что она издевается над моим запинанием, но потом решил, что ее раздражение — более общего характера.)
— Не много ли у тебя вопросов, Тейлор? Стрела и лук мне для того, чтобы охотиться на мальчишек. Я их убиваю. Мир без них становится лучше. Знаешь, из чего сделаны мальчики? Из вонючей слизи — надавишь, и брызнет.
— Ну спасибо.
— На здоровье.
— А дай посмотреть нож?
Дон Мэдден швырнула нож прямо в меня. Только по чистой удаче он попал мне в ребра рукояткой, а не острием.
— Мэдден!
«Что такое?» — спросила она взглядом. Глаза у нее цвета темного меда.
— Ты меня чуть не проткнула!
Глаза у нее цвета темного меда.
— Ой, бедненький Тейлор.
Лязгающий трактор доехал до нас и начал медленно разворачиваться. Отчим Дон Мэдден прямо-таки излучал ненависть в мою сторону. Ржавая земля струилась с лопаток плуга.
Дон Мэдден взглянула на трактор и заговорила тупым деревенским голосом:
— Я не погляжу, родная дочь или нет, но ты, барышня, в этом доме будешь вести себя уважительно, а то вылетишь у меня в три счета, пинком под жопу, и не думай, что я это просто так говорю, потому как я что говорю, то и делаю!
Ручка ножа была теплой и липкой от ее пальцев. Лезвие такое острое, что может и руку отрубить.
— Хороший нож.
— Ты голодный? — спросила Дон Мэдден.
— Смотря что у тебя есть.
— Привередливый какой. — Дон Мэдден достала бумажный пакет и принялась выколупывать из него раздавленную булочку с вареньем.
— От этого небось не станешь морду воротить?
Она оторвала кусок булки и помахала передо мной.
Я на четвереньках подполз поближе по капоту. Не потому, что хотел изображать собаку, а из осторожности — вдруг она решит смахнуть меня в крапиву. С Дон Мэдден никогда заранее не скажешь. Она подалась ко мне, и я увидел бугорки сосков. Она без лифчика. Я потянулся к ней рукой.
— Лапы убрать! Зубами, песик!
Так она меня и кормила. Со стрелы в рот.
Лимонная глазурь, коричное тесто, острая сладость изюмин.
Сама Дон Мэдден тоже ела. Я видел жвачку мякиша у нее на языке.
Отсюда было видно, что на кресте — тощий Иисус. Наверно, согревается теплом ее тела. Везунчик. Булочки хватило ненадолго. Дон Мэдден аккуратно насадила на стрелу вишню. Я аккуратно снял вишню зубами.
Солнце зашло за облако.
— Тейлор! — Дон Мэдден в ярости разглядывала острие стрелы. — Ты украл мою вишенку!
Вишня застряла у меня в горле.
— Ты… сама мне дала.
— Ты украл мою вишенку и теперь за это заплатишь!
— Дон, ты…
— С каких пор тебе разрешено звать меня Дон!
Что это — та же игра, другая или вообще не игра?
Она кольнула мне кадык стрелой. Наклонилась так близко, что я ощущал ее сладкое дыхание.
— Я что, по-твоему, шучу, а, Тейлор?
Стрела была по правде острая. Наверно, я мог бы ее отбить в сторону, прежде чем Дон Мэдден проколет мне горло. Наверно. Но все было не так просто. Начать с того, что у меня был стояк размером с добермана.
— Кто хапает чужие булки, должен за это расплатиться. Таков закон.
— У меня нет денег.
— Тогда думай, Тейлор, думай хорошенько. Как еще ты можешь мне заплатить?
— Я… — Ямочка на щеке. Бороздка над верхней губой бархатная от крохотных волосков. Губы — лепестки. Улыбка, похожая на крючок. Два отраженных меня глядят из глаз капризной газели. — Я… у меня в кармане есть пачка фруктовых леденцов. Но они все склеились. Тебе придется их разбивать камнем.
Чары развеялись. Стрела перестала упираться мне в горло.
Дон Мэдден, заскучав, полезла обратно на сиденье трактора.
— Что такое?
Она ответила взглядом, полным такого отвращения, словно я превратился в пару штанов-клеш на вешалке для уцененного товара на рынке в Тьюксбери.
О, как я хотел, чтобы стрела вернулась на место.
— Чего ты?
Дон Мэдден всунула пластинку мятной жвачки меж дивных губ.
— Я считаю до двадцати. Если к этому времени ты не уберешься с нашей земли, я скажу отчиму, что ты меня лапал. А если не уберешься к тому времени, как я досчитаю до тридцати, я скажу, что ты меня трогал, — ее язык словно облизал последнее слово. — Разрази меня гром, если не скажу.
— Но я до тебя даже не дотронулся!
— Мой отчим держит ружье на кухне. Ему ничего не стоит перепутать тебя с масеньким пуфыфтым зайчиком. Раз… Два… Три…
* * *
Верховая тропа забрела в бывший фруктовый сад. Колкий чертополох и пышная трава выросли мне по пояс, так что приходилось не столько идти, сколько пробираться вброд. Дон Мэдден не шла у меня из головы. Я ничего не понимал. Наверно, я ей в каком-то смысле нравлюсь. Она не отдала бы свою единственную булку первому попавшемуся мальчишке. А уж Дон Мэдден мне точно нравилась, тут сомнений не было. Но когда девочка тебе нравится, это опасно. Не то чтобы опасно, но, во всяком случае, непросто. И да, может быть опасно. Поначалу в школе задразнят до смерти. «У-у-у, жених и невеста!» — кричат они, если увидят, что кто-то держится за руки в коридоре. А потом, когда вы официально станете парой, наподобие Ли Биггса и Мишель Тирли, придется терпеть, что ее подружки изрисуют все тетради вашими инициалами и словами «любовь навеки» в сердце, пронзенном стрелой. И учителя тоже не прочь поучаствовать. Когда мы в прошлой четверти проходили гермафродитное размножение у червей, мистер Уитлок назвал одного червяка «Червяк Ли», а другого — «Червяк Мишель». Мальчики решили, что это забавно, а девочки просто выли от смеха, как зрители телесериала «Счастливые дни». Кроме самой Мишель Тирли, которая побагровела, как свекла, закрыла лицо руками и разрыдалась. Но мистер Уитлок и за это по ней проехался как следует.
Между мной и Дон Мэдден — пропасть. Кингфишер-Медоуз — самый мажорный район в Лужке Черного Лебедя, по мнению большинства ребят. А дом отчима Дон Мэдден — полная противоположность. Я в 2КМ, лучшем классе школы. Дон Мэдден — в 2ЛП, втором от конца. Такую пропасть нелегко игнорировать. Существуют законы.
А еще половое сношение. Оно у нас начинается только в третьем классе, по биологии. В учебнике нарисован эрегированный пенис, входящий во влагалище, но это одно, а на самом деле этим заниматься — совсем другое. Я только один раз видел настоящее влагалище — на засаленной фотографии, которую Нил Броз давал посмотреть за 5 центов. Эмбрион-кенгуру, скрюченный креветкой в волосатой сумке матери. Меня чуть не стошнило только что съеденным «марсом» и чипсами.
Я даже не целовался еще ни разу.
Глаза у Дон Мэдден цвета темного меда.
* * *
Конский каштан рвется вверх из земли, выбрасывая в стороны миллионы крепких рук и крепких ног. Кто-то подвесил на него качели из шины. Шина тихо крутится, потому что Земля под ней поворачивается. В шину набралась дождевая вода, но я ее вытряс и покачался. Невесомость на орбите Альфы Центавра — это круто, но невесомость на качелях — тоже неплохо. Жаль, Дурана тут нет, мы бы клево посмеялись вместе. Я залез вверх по истертой веревке качелей, как по канату, чтобы посмотреть, насколько дерево подходит для лазания. Оказалось, просто классно подходит, если ты уже наверху. Я даже нашел развалины древесного дома. Впрочем, с тех пор, как им пользовались, явно прошли века. Я забрался еще повыше, прополз по ветке и выглянул из зеленой колокольной кроны. Отсюда было видно на мили. В ту сторону, откуда я пришел — Лужок Черного Лебедя, силосные башни фермы Дон Мэдден, спиральную лестницу дыма, посадки рождественских елок, шпиль Св. Гавриила и растущие рядом две сосны почти такой же высоты.
