— Вы меня до смерти перепугали, — выдохнула я и вдруг поняла, что не могла дышать нормально, пока не заключила их снова в объятия.
— Прости, — сказала Бесси, не глядя на меня.
— Вы что устроили? Почему вы меня бросили?
— Ты на нас не смотрела, — ответила девочка капризно, очень по-детски. — Мы и пошли. А потом просто не стали останавливаться.
— Мы попытались поймать машину, — признался Роланд, — но мимо проехало только две штуки, ну и они даже не притормозили.
— Почему вы вообще сбежали? — спросила я.
— Так проще, верно? — бросила Бесси. — Если мы просто исчезнем, все будут только рады.
— Я не буду, — сказала я абсолютно искренне. — Я страшно расстроюсь.
— Правда? — недоверчиво спросил Роланд.
— Да! Боже, да, я расстроюсь.
— Хорошо, — удовлетворенно вздохнул Роланд.
— А вы были бы рады?
— Нет, — призналась Бесси. — Не будем. Я тут стояла и не могла сдвинуться с места, потому что не знала, куда вообще деваться. Мамы нет. К бабуле и дедуле? Ни за что. А к кому еще? У нас никого нет, Лилиан. У нас никого нет.
— У вас есть я, слышите? — сказала я, и, кажется, даже не лукавила. В любом случае это факт. У них была я.
Все это время я так переживала о том, что случится со мной, если я облажаюсь. Я потеряю эту новую жизнь. Потеряю Мэдисон. Но я не думала о детях. Если я их подведу, что с ними станет? Ничего хорошего, это точно. Им будет гораздо хуже, чем сейчас. Карл был готов в любой момент от них избавиться. Вполне возможно, Джаспер с Мэдисон тоже не прочь отослать их куда-нибудь, стоит мне хоть немного оступиться. Я хорошо помнила то чувство, когда я ехала в долину, изгнанная из «Железных гор», как будто моя жизнь кончилась. И в каком-то смысле так оно и было. Я не позволю этому случиться с детьми. Они были дикие, как и я. И заслуживали большего, как и я. Я не облажаюсь. Я твердо решила. Я не облажаюсь. Ни за что на свете.
И тут к обочине подъехала машина, остановилась, опустилось стекло. Из окна высунулся мужик в гавайской рубахе:
— Вас подвезти?
— Нет, — резко сказала Бесси, покраснев, как помидор.
— Вы уверены? — уточнил он.
Я уже его оценила. В нем не было ничего угрожающего, просто тюфяк. Но нечего на нас смотреть. Мы не общественное достояние.
— Мы гуляем, — ответила я.
— В купальниках? — полюбопытствовал он.
— Катись, — рявкнула я как можно стервознее. Это было очень приятно.
— Ну как скажете, — пожал мужик плечами, трогаясь.
Мы смотрели, как машина удаляется, исчезает за поворотом.
— Давай вернемся в дом! — предложила наконец Бесси.
— Давай, — сказала я. — Идем.
И они взяли меня за руки, и мы двинулись по тропинке обратно к дому, нашему, но не совсем.
— Вы когда-нибудь слышали о йоге? — спросила я, и дети застонали, потому что предчувствовали, что от того, что зовется йогой, веселья не дождешься.
— Можешь просто нам почитать? — взмолилась Бесси.
Им было по десять лет, но иногда они казались совсем маленькими, недокормленными, одичалыми.
— Хорошо, — согласилась я. — Просто почитаем. Выберу вам книжку.
Мы слушали, как вокруг шелестит лес, а когда добрались до дома, заметили, что шорох листьев стих. А может, он просто спрятался у нас внутри. Как бы то ни было, мы вернулись. И больше не уйдем.
На следующее утро я проснулась оттого, что Роланд засунул мне в рот пальцы, а Бесси больно уперлась ногой в живот. Мысль о том, насколько это неуместно — спать вместе с детьми, на секунду парализовала меня, но потом я подумала — к черту, никто, кроме меня, к ним не прикоснется. Их жизнь в принципе была такой странной, что на этом фоне сон в одной кровати с едва знакомой взрослой женщиной — не такая уж необычная вещь. Я выплюнула пальцы Роланда, и он дернулся. Выгнула спину, и Бесси заворочалась, почувствовав сопротивление.
— Дети, просыпайтесь, — сказала я, потягиваясь.
— Что, опять в бассейн? — спросила Бесси и затихла: она, кажется, сама была в шоке оттого, что ей надоел сверкающий хлорированной водой бассейн.
— Нет. У нас новая программа, — ответила я, пытаясь поскорее придумать эту самую программу. — Сделаем пару упражнений.
— Прямо сейчас? — простонал Роланд.
— Да, прямо сейчас.
— А нельзя сначала позавтракать? — спросила Бесси.
— Думаю, хм-м, думаю, все-таки сначала упражнения. Нельзя заниматься спортом на полный желудок. Говорят, это вредно.
Конечно, я все сочиняла на ходу. Карл еще не принес мне кассеты с йогой, так что я попыталась вспомнить, что делал тот мамин мужик. Я понятия не имела, как правильно принимать позы, но совершенно точно знала, что попа должна торчать вверх, отчего мне всегда было ужасно неловко, к тому же тот мужик собирал волосы в хвост, что приводило меня в недоумение.
— А что за упражнения? — допытывалась Бесси.
— Дыхательные.
— Это что-то странное, — высказался Роланд, и я вздохнула:
— Просто сядьте на пол.
Они сели, поджав ноги.
— Скрестите ноги, вот так, хорошо? — продемонстрировала я.
Я была не то чтобы гибкой — всю жизнь напрягалась, следя, не пытается ли меня кто-то облапошить. Поэтому даже выпрямить спину и расположить таз и ноги ровно оказалось сложнее, чем я думала. Одна надежда была, что дети не заметят, но они уже с легкостью свернулись кренделями — казалось, они примут любую форму, как их ни скрути.
— И что дальше? — спросила Бесси.
— Закройте глаза, — проинструктировала я.
— Ну уж дудки, — отрезала девочка, и я снова почувствовала к ней прилив нежности, потому что сама понимала, какая это бредовая просьба. Я в десять лет тоже не закрыла бы глаза ни за какие коврижки.
— Мы все закроем, — сказала я.
— Что, и ты тоже? — недоверчиво уточнила Бесси, как будто этого она не ожидала.
— Да, — я старалась сохранять спокойствие и не раздражаться.
— Так ты не узнаешь, закрыли мы глаза или нет?
— Не узнаю, — согласилась я. — Похоже, придется поверить вам на слово.
— Можешь на меня положиться, — заверила Бесси, и я знала, что это проверка, так что просто закрыла глаза.
— А теперь, — сказала я, чувствуя тепло их тел, запах нечищеных зубов, колебания воздуха от их движений, — сделайте глубокий вдох.
Роланд втянул в себя воздух, как будто пытался выпить самый большой в мире молочный коктейль. Закашлялся.
— Медленно, глубоко вдохните и задержите дыхание, — продолжала я.
Следуя своим же инструкциям, я обнаружила, что воздуха захватывается больше, чем ожидаешь. Вдох сидел у меня внутри, смешиваясь с тем, что делало меня мной. И я не знала, дети дышат правильно или нет, но не собиралась открывать глаза. Я сидела задержав дыхание, и мне казалось, что мир крутится чуть медленнее, чем раньше.
— А теперь выдох, — сказала я и почувствовала, с каким облегчением они выпустили из себя воздух, одним долгим, прерывистым выдохом.
— Все теперь? — спросила Бесси.
Я открыла глаза и увидела, что у них обоих глаза были закрыты.
— Нет, — сказала я. — Теперь повторим.
— Сколько раз? — спросил Роланд.
Я понятия не имела.
— Пятьдесят? — предложила я, и Бесси немедленно вскинулась:
— Да ладно! Пятьдесят слишком много, правда, Лилиан!
— Ладно, ладно, — уступила я. — Двадцать раз.
С этим Бесси смирилась. Так мы и делали: вдыхали, задерживали дыхание, выдыхали. Я всегда считала, что яд, который сидел у меня внутри, нельзя разбавить, но теперь с каждым вдохом становилась чуть спокойнее. И потеряла счет времени. Я понятия не имела, сколько вдохов мы сделали. Я просто дышала и дышала, и температура в комнате не менялась. И наконец, когда мне показалось достаточно, я сказала:
— Хватит.
— Это все? — спросил Роланд. — Мы закончили? Можно завтракать?
— Ну как вам? — спросила я.
— Глупо как-то, — сказала Бесси. — Поначалу. Но вообще ничего. Нормально.
— Значит, будем делать так каждый день, — решила я.
