– Да ты что, с ума сошел? – закричал Сускиев. – Я на этот риск не пойду, мне жизнь дороже. В аэропорту наши деньги просветят, и нам конец! Убьют! Ведь это полмиллиона, тяжеленная сумка! Все будут знать об этом…
– Если боишься, лети отдельно, – вроде спокоен Арзо. – Лучше боятся от наличия денег, чем от их отсутствия… К тому же Дмитрий сообщил, что поступила вторая партия нефти, тридцать тысяч; второй контракт выполнять надо.
– Арзо! – взмолился Сускиев, – отдай, пожалуйста, обещанные мне сто тысяч. Я не могу больше работать, не могу жить в диком Грозном, да и не нужно мне больше ничего. Арзо, послушай меня, ты миллионер, зачем тебе рисковать, еще работать, с такими деньжищами ты, как сыр в масле, кататься будешь в любой стране мира… Послушай меня, ведь все в Грозном знают, сколько ты заработал, под прицелом будешь, опомнись, угомонись…
– Замолчи! – оборвал нытье Самбиев, – на твои сто тысяч и проваливай. И знай, не деньги меня прельщают, мне много не надо, а дело… достойное дело.
– Арзо, – совсем тих голос Сускиева, – ты ведь в Москве представительство открыть хочешь. Давай я там работать буду, ведь тебе расширяться надо, на новый уровень выходить.
– Нет! Трус – везде трус. А дикости в Москве не меньше, чем в Грозном; и там ты сбежишь, как кто-либо топнет.
– Арзо, – все-таки не хочет расставаться с кормушкой Сускиев, – зачем через три границы такие деньги таскать? Кому нужен этот подвиг?
– Горячую кашу есть – тоже не легко, а деньги мне в Грозном нужны. И как их иначе доставлять, ведь ни один банк в республике не работает; мы в блокаде… А теперь выполни последнее поручение – купи мне билет до Баку, и ты свободен.
Больше Самбиев помощнику не доверяет, сразу же как остался один, позвонил в Грозный в офис. По указанию Арзо, или Дмитрий или Лорса должны постоянно быть у телефона. На сей раз оба оказались на месте: Арзо Дмитрию сообщил результаты, пересказал диалог с Сускиевым.
– Не отпускай его Арзо, – обеспокоен Дмитрий, – раз он владеет всей финансовой информацией и даже его подписи в банке, то без переоформления счетов рассчитываться с ним опасно, от этого подхалима что угодно можно ожидать.
Следом трубку взял Лорса.
– В Баку нет проблем, все схвачено, – уверен его голос, – ты ведь знаешь, что мы с Гарби там вытворяли?
– Лорса, вместе мы ездить не должны. Надо страховаться. Ты пришли две машины, четырех человек с Гарби и лично позвони Гасанову, а потом перезвони мне.
Вскоре Сускиев вернулся, с чувством выполненного нелегкого долга, бросил на стол паспорт и билет Самбиева, облегченно вздохнул, стал собирать свои вещи.
– А где мои сто тысяч? – вдруг вскричал он.
– Я забрал, – смотрит футбол по телевизору Самбиев, – свой паспорт тоже мне давай, – холоден его голос. – В Грозном я с тобой рассчитаюсь.
– Не поеду я в Грозный… не дам паспорт.
– Как это не дашь? – встал Арзо, массой надвинулся на маленького Сускиева. – Подобру отдай… Вот так. И не бзди, в Баку нас министр обороны Азербайджана будет встречать и сопровождать до границы. Ты ведь знаешь, что Гарби, да и мой Лорса в Карабахе были,… то на той, то на другой стороне. Ха-ха-ха!
– Твои Гарби и Лорса – убийцы.
– Они воины; а вот если узнают, что ты так сказал, наверняка станут убийцами.
– Ты деспот, Арзо!… Когда ты со мной рассчитаешься?
– Полетишь с Россошанским в Лондон, вместо твоей подписи поставим подпись Дмитрия, и тогда – свободен, сто тысяч твои.
– Ты что, веришь этому русскому больше, чем мне?
– Видишь ли, мой маленький друг, – от злости щурится Самбиев, – я, по-твоему, деспот, Лорса и Гарби – убийцы, Дима – не свой, а скажи мне, кто ты?
– Я – специалист…
– Никакой ты не специалист, деньги любишь, а как опасность – в кусты. Дрянь ты…
Без приключений добравшись до Грозного, разбогатевший Арзо сказочно расщедрился, всех ублажил; последней осталась Полла.
– А тебя как одарить, дорогая моя? – снисходителен тон преуспевающего бизнесмена.
– Позволь на работу устроиться, – жалобно просит жена, – все врачи – специалисты уехали, людей лечить некому.
– Хочешь, я тебе клинику приобрету? – от богатства меценатством заразился Арзо. – Дмитрий перебирается в Москву, там будет представительство нашей фирмы открывать, поезжай с ним. Жить будешь у его жены Ани. Постарайся их свести… По просьбе Ларисы Валерьевны, я Диме только чуточку денег дал, чтобы Вике не достались, а остальные отдашь лично Ане, скажешь, что свекровь так велела… Заодно выбери для клиники новейшее оборудование, изучи что нового в твоей кардиологии… Кстати, и мне польза, что-то сердце шалить стало, о себе постоянно напоминает.
– Еще бы, Арзо, такая нагрузка, бешеный ритм, столько куришь.
– Ничего, вот второй контракт выполню, отдыхать вместе куда-нибудь далеко-далеко, где тепло и море, поедем.
– Арзо, – печален голос Поллы – можно я в Москве проверюсь?
– Обязательно. Букаевы Виситу зажали. Ну ничего, еще богаче стану – сами отдадут… А жена обязана рожать детей, – будто кинжалом резанул он. – Сколько можно ждать? Мне дети нужны, для кого я стараюсь?
Позже, вспомнив этот разговор, Арзо пожалел о тоне, но не о сути – он хочет иметь много детей. Мать и сестры постоянно затрагивают этот тревожащий его вопрос, и даже Лорса, благоволящий Полле, намекает, что Поллу надо подлечить или… Нет, только не это… Где-то на стороне, по пьянке, он погулять может, но не иметь рядом Поллы, жены, родного, близкого, дорогого человека – даже представить невозможно.
Более месяца Полла провела в Москве. Как обычно, Арзо мотается по всему Кавказу, почти каждый день из любого конца звонит в Москву жене, интересуется ее настроением, делами, однако о лечении, хоть и знает, что это главное, – ни слова; боится лишний раз ранить ее. И даже, когда Полла возвратилась, похудевшая, бледная, с синяками от уколов на теле, он ничего не спросил, только все больше и больше отвлекал, подбадривал на открытие клиники. Постепенно Полла сама заразилась этой идеей, в ней нашла утешение, и соревнуясь в делах с мужем, оказалась упорной и настырной, умудрилась зарегистрировать клинику как подшефную организацию «Бук-Барт», нашла помещение, подобрала медперсонал и до того своими проблемами загрузила Арзо, Лорсу и остальных работников фирмы, что, казалось, клиника первична, а нефтебизнес – потом.
– Так, Полла! – наконец не выдержал генеральный директор. – У нас своих забот предостаточно, – без злобы говорил он, – вот твой бюджет, у тебя есть свои работники, сама занимайся своим делом. И помни, больше денег я не дам, ты на самоокупаемости. И еще, твоя деятельность не должна сказываться на моей личной жизни – ты моя жена.
Этот разговор происходил в кабинете Самбиева. Полла сидела боком к нему на стуле для посетителей. Она вся, вплоть до ушей, зарделась, опустила голову; с кокетством брошенная на заманчивую грудь не длинная, но толстая коса безвольно свисла, сникла, как позабытая, за ненадобностью повешенная на стену, вдоволь избитая плеть.
– Я не смогу быть тебе женой, – тяжело глотая, с трудом, шепотом выдавила она. – Я… не рожу. Стон вырвался из ее груди, еще ниже она склонила голову, прикрыла лицо руками, задрожала всем телом.
– Брось! – вскочил Арзо, обогнул стол, обхватил плечи жены, что-то хотел сказать, но в это время зазвонил телефон.
Самбиев бросился к аппарату, Полла выбежала из кабинета.
Вечером после ужина угнетенно-молчаливая Полла поставила в коридоре приготовленную к поездке дорожную сумку мужа. Арзо должен был выехать в Минводы, оттуда лететь в Нижневартовск.
– Я сегодня не поеду, – сказал он.
– А дело? – удивилась жена.
– Дело – для благополучия нашей семьи. Я не могу тебя в таком настроении оставить… Иди ко мне, – и нежно, на ушко: – Что с тобой?
– Я нормальна, – выдавила она подобие улыбки.
– Эх, Полла, Полла! Что я из тебя сделал? Где твоя лучезарная улыбка? Неужели я тебя довел до такого состояния?
– Нет, Арзо, нет! Ты мне все… Это я… Что мне делать? – лбом уткнулась она в его плечо.
– Любить.
– Ах! Как я люблю, как я страдаю.
– Не страдай и меня не мучь.
– Арзо, тебя мучить не буду, и никому не позволю… Что мне сделать?
– Улыбнись…
Рано утром, провожая мужа, Полла спросила:
– А клиникой мне… заниматься?
В ожидании ответа она затаила дыхание, потупила горящий взгляд. Арзо надолго уставился на нее: с клиникой он поторопился, ему не нужна жена-врач, но раз Полла этим заразилась, в этом находит утешение и отвлекается от горестных мыслей, сквозь зубы, сжалился: «Занимайся».
* * *
У станицы Стодеревской, что на границе Ставропольского края и Чечни, на усиленном контрольно-пропускном пункте машина остановилась, от прокуренных, резких голосов сидящий на заднем сиденье Албаст Докуев проснулся. Уже рассвело, в затемненное лобовое окно заглядывало еще не жалящее летнее солнце. Ретивая оса залетела в открытую дверь, пронеслась по салону, закружилась вокруг облизанных спросонья толстых губ Албаста, от резких взмахов испуганных рук, заметалась, зажужжала, найдя выход – улетела; воцарив тишину.
