Во Франции все получилось немного лучше, правда, не с первого раза.
За две недели до великого дня мы пошли к торговцу мясом в Голте. Не следуя какой-либо логике, мы остановили свой выбор именно на нем и сообщили, что хотели бы заказать индейку к концу ноября.
— Вы имеете в виду конец декабря? — спросил мясник.
— Нет, — ответил я. — Конец ноября.
— Это невозможно, — сказал он.
— Почему? — поинтересовались мы.
— Потому что индюки еще не набрали вес.
Оказалось, на юге Франции индейку едят только на Рождество. Поэтому в глубинке, особенно такой, как Люберон, в ноябре и декабре птиц откармливают, чтобы они стали достаточно упитанными и готовыми к рождественскому ужину.
— Но это очень важный американский праздник, — объяснил я месье Иснарду, торговцу мясом. — А что, если мы закажем тощую индейку?
— Нет.
Мы даже подумывали встретить День благодарения цыпленком и шарлоткой, но, к счастью, смогли избежать столь вопиющего нарушения традиции, когда Николя и Линда позвонили и пригласили нас в Париж отметить праздник с ними.
Николя — француз, а Линда — американка, супруги живут в Париже уже пять лет. У них две дочки-близняшки, Наоми и Гала, возможно, самые замечательные и очаровательные дети в мире. Они наотрез отказывались говорить по-английски, хотя их мама родом из Соединенных Штатов и девочки понимали все. Дочки очаровательно болтали по-французски, произнося такие милые детские фразы, как, например, в машине зимой: «Мамочка, мне так нравится музыка и обогрев». Знаю, по-английски, как, впрочем, и все остальное, это не звучит очаровательно, но, когда девочки говорили, мое сердце таяло. Мы были рады возможности повидать Линду, Николя и их детей. Кроме того, Линда великолепно готовила, что помогло нам принять правильное решение. Итак, мы отправились в Париж праздновать День благодарения.
Скоростной поезд («поезд большой скорости», как называют его французы, или «большой, очень-очень быстрый поезд», как называю его я) сильно изменил жизнь в Провансе. Раньше путешествие из Парижа в Авиньон занимало семь или восемь часов. На поездку уходил практически весь день, если учитывать ожидание на перроне и многочисленные остановки на пути следования. Теперь до Парижа можно доехать за три часа в очень комфортном вагоне. К сожалению, с началом эксплуатации скоростных поездов более обеспеченные и назойливые парижане стали расценивать регион как великолепное место для отдыха в выходные. С другой стороны, очень удобно жить в деревне и понимать, что при желании всегда можно за пару часов добраться до самого известного и интересного города в мире.
Нортону очень нравился скоростной транспорт. Места для людей бронировались, а для животных — нет. Поскольку поезд сконструирован для достижения максимальной скорости и комфорта, сиденья оснащены широкими плюшевыми подлокотниками, которые в горизонтальном положении служили прекрасным диваном шотландскому вислоухому. Нортон вытягивался на подлокотнике и приступал к самому любимому занятию: кот обожал смотреть в окно на пригород, на дома и деревья, проносившиеся мимо со скоростью ста шестидесяти километров в час. Поскольку дорога занимала всего три часа, моему другу даже не требовался туалет.
Со времени переезда в Голт это были первые выходные в большом городе, поэтому мы решили оторваться на полную катушку. Мы остановились в прекрасной гостинице «Л'Отель» на левом берегу Сены, на улице Бо-Артс, где умер Оскар Уайльд. Кстати, при желании можно снять номер, в котором жил писатель, и поспать на кровати, где он умер. Сомневаюсь, что кому-то захочется, хотя чудаков много. Номера в гостинице крошечные, за исключением апартаментов на верхнем этаже — они очень просторные и выглядят, как классический бордель девятнадцатого века. К сожалению, апартаменты стоят дороже номера в публичном доме двадцатого века. Комнаты полны антиквариата, декорированы красным и зеленым бархатом. Несмотря на прекрасное сочетание цветов, декор смотрится несколько громоздко и тяжеловесно. Когда посыльный открыл дверь нашего номера, он мягко сказал: «Надеюсь, вам нравится красный цвет». Справедливое замечание, если учесть, что все в нашем номере было алого цвета: обои, покрывала, стулья, полотенца. Мы, конечно, со временем привыкли к обстановке, но, признаюсь, после такого буйства красного на протяжении нескольких дней все остальное казалось тусклым и блеклым.
Естественно, кот сразу покорил весь обслуживающий персонал. Не успели мы въехать в номер, как консьерж прислал бутылку молока Нортону на полдник. Я на всякий случай осмотрел комнату в надежде найти фрукты и шоколад для нас с Дженис в качестве комплимента от гостиницы, но, как всегда, дополнительные калории получил только вислоухий.
В первый день пребывания в Париже мы накупили антиквариата на улице Жакоб и на улице Сен-Поль в квартале Маре. Один из магазинов произвел на меня большое впечатление. Он напомнил мне, как много лет назад я совершал набеги на лавки и хватал все подряд. Обычно я покупал подарки Дженис, поскольку чувствовал себя виноватым, приезжая во Францию без нее. Кстати, я мог перечислить практически все, что приобрел за эти годы. Продавцы не помнили моего имени, зато сразу узнали Нортона, который был рядом в те далекие времена. Когда я заходил в магазин с матерчатой сумкой на плече, из которой выглядывал серый кот, торговцы тепло приветствовали: «Добрый день! О, добрый день, месье Нортон! Как дела?»
В ночь перед Днем благодарения Нортон познакомился со своим французским пресс-атташе. Книга «Необыкновенный кот и его обычный хозяин: история любви» уже давно была напечатана в Париже, и редактор, американка по имени Нина Сальтер, работающая в парижском издательстве «Альбин Мишель», решила, что пора Нортону познакомиться с человеком, который занимается рекламой произведения.
Дженис, Нортон и я пошли в «Сквер Трусо», бистро около Бастилии, где было полно представителей издательского мира и шоу-бизнеса. Нина и журналистка Кейти слыли завсегдатаями заведения. Здесь было так много посетителей, что даже в девять тридцать вечера нам пришлось ждать в баре, пока не освободится столик. Нортон без вопросов уселся на стул в конце стойки, его голова торчала как раз над медным поручнем. Кейти присела рядом и начала гладить кота. Я сразу понял: девушка влюбилась. Почему бы и нет? Нортон — отличный парень.
Ужин прошел замечательно благодаря прекрасным отношениям кота с издателем.
Нортон сидел на собственном стуле, не обращая внимания на происходившее вокруг. Ничто не отвлекало кота: ни шумная толпа, ни гигантский сенбернар, который практически весь вечер провел под стулом моего друга, ни завсегдатаи ресторана, периодически подходившие ко мне с вопросом, живой кот или нет.
Кейти сильно облегчила Нортону жизнь, одновременно усложнив мою. Журналистка устроила коту истинно королевский прием. Она кормила его из рук фуа-гра и цыпленком, на десерт заказала шоколадное мороженое, намного вкуснее, чем в «Бистро Дальбер». После ужина Нортон пил молоко. А поскольку мой друг — самый неряшливый в мире лакатель молока, Кейти постоянно вытирала ему морду салфеткой. Чаша терпения Дженис переполнилась. В течение нескольких месяцев после того злополучного ужина моя девушка не уставала причитать, что никто и никогда не вытирал ей рот во время еды. Я попытался объяснить, если она встанет на четвереньки и начнет лакать из миски, то существует вероятность, что ей тоже будут вытирать рот. К счастью, Дженис не восприняла мой совет всерьез.
На следующий день у всей семьи было легкое похмелье. Мы с Дженис страдали от выпитого вина, а Нортону было плохо, поскольку он объелся гусиной печени. Мы с удовольствием провели большую часть утра в красном номере с велюровой мебелью. К счастью, в комнате стоял телевизор, и я мог насладиться спортивным каналом, чего был лишен в Голте. К ужасу Дженис, я посмотрел баскетбольный матч «Пистонс» — «Пэйсерс», а затем, еще к большему ужасу любимой, практически все соревнования по рестлингу Халка Хогана и Андертейкера, что послужило явным индикатором пика отчаяния, достигнутого в Провансе. Идиллию нарушил стук в дверь. Дженис предупредила горничных, что мы собираемся уйти на пару часов. Но девушки пришли не убираться, а познакомиться и поиграть с Нортоном. Мы сказали, что не будем брать с собой кота, и дали возможность горничным всласть наиграться с животным.
Вечером мы поехали к Николя и Линде. Думаю, это был первый официальный День благодарения для Нортона (он никогда не ходил со мной к Кейтлин и Доминику из-за двух хозяйских кошек, Лулу и Зонкер, которые не терпят присутствия и конкуренции со стороны других котов в ежегодной игре в шарады). Кота с радостью встретили близняшки Наоми и Гала. Девочки приготовили всем подарки. Они изобразили меня и поставили картинку перед тарелкой. Наоми и Гала также нарисовали цветными карандашами Дженис, маму с папой и Нортона, не забыв про приплюснутые уши кота. Портрет Нортона стоял на полу рядом с моим стулом и миской, в которой аккуратно лежали маленькие кусочки обрезков индейки.
