На следующий день у всей семьи было легкое похмелье. Мы с Дженис страдали от выпитого вина, а Нортону было плохо, поскольку он объелся гусиной печени. Мы с удовольствием провели большую часть утра в красном номере с велюровой мебелью. К счастью, в комнате стоял телевизор, и я мог насладиться спортивным каналом, чего был лишен в Голте. К ужасу Дженис, я посмотрел баскетбольный матч «Пистонс» — «Пэйсерс», а затем, еще к большему ужасу любимой, практически все соревнования по рестлингу Халка Хогана и Андертейкера, что послужило явным индикатором пика отчаяния, достигнутого в Провансе. Идиллию нарушил стук в дверь. Дженис предупредила горничных, что мы собираемся уйти на пару часов. Но девушки пришли не убираться, а познакомиться и поиграть с Нортоном. Мы сказали, что не будем брать с собой кота, и дали возможность горничным всласть наиграться с животным.
Вечером мы поехали к Николя и Линде. Думаю, это был первый официальный День благодарения для Нортона (он никогда не ходил со мной к Кейтлин и Доминику из-за двух хозяйских кошек, Лулу и Зонкер, которые не терпят присутствия и конкуренции со стороны других котов в ежегодной игре в шарады). Кота с радостью встретили близняшки Наоми и Гала. Девочки приготовили всем подарки. Они изобразили меня и поставили картинку перед тарелкой. Наоми и Гала также нарисовали цветными карандашами Дженис, маму с папой и Нортона, не забыв про приплюснутые уши кота. Портрет Нортона стоял на полу рядом с моим стулом и миской, в которой аккуратно лежали маленькие кусочки обрезков индейки.
Ужин был потрясающим. Оказалось, в Париже не только можно достать упитанную индейку в конце ноября, но и приобрести подходящую начинку, сладкий картофель, сделать пюре и приготовить прочие лакомства, которые подают в День благодарения. Ближе к концу выходных мы чувствовали себя как дома на родине, которой сильно не хватало. Нортон считал, что обрел новый дом, поскольку, когда мы уезжали из отеля, каждый сотрудник счел необходимым попрощаться с котом и пожелать ему удачи.
Следующие несколько недель Нортон, Дженис и я провели в уединении, исследуя окрестности Прованса и занимаясь чревоугодием при каждом удобном случае. Ближе к Рождеству начали съезжаться гости.
Первыми приехали Норм Стайлс, знаток «Улицы Сезам», и моя подруга-книготорговец Эстер Ньюберг, всем известная своими причудами, не надо сплетничать — у них чисто платонические отношения. Ни Эстер, ни Норм никогда раньше не бывали в Провансе, поэтому мы решили показать им, насколько прекрасной может быть жизнь. Оказалось, что это не так трудно, как казалось сначала. Убедить людей, что жизнь прекрасна, легко, особенно если они обычно отмечают Рождество не в Голте.
К празднику город освещается со вкусом и французской элегантностью. Гирлянды разноцветных лампочек украшают церковную башню нижнего района; россыпь белых огней горит на арке, ведущей к городскому замку. Главная улица умело декорируется огнями, расположенными через каждые десять метров по всей ширине улицы от дома к дому.
В нашем уютном гнездышке мы поставили две елки: большую — в гостиной, а маленькую разместили на третьем этаже (на втором, если вы француз) в моем кабинете. Елки украсили в прованском стиле: различными фруктами (крошечными мандаринами, которые называются клементинами, маленькими яблочками, грушами) и гирляндами из орехов.
В рождественский день мы с Дженис и Нортоном гуляли по Голту и были счастливы, что отмечаем праздник именно в Провансе. Сначала Нортон сидел в сумке, но потом выпрыгнул и пошел рядом. Людей не было, даже крохотных птичек занесли вместе с клеткой в дом, поэтому с нами гулял спокойный, уравновешенный кот, готовый идти в любом направлении.
Мы прошли мимо самого любимого нашего дома, который приметили сразу после переезда.
Дом стоял в начале главной улицы на треугольной лужайке по дороге в замок. Дженис очень нравилось это место, здание было достаточно старым, думаю, г о да постройки городского почтамта. Со временем его преобразовали в превосходный жилой дом, который периодически ремонтировали и облагораживали внутренний двор. Я следил за всеми работами с восхищением и чувством легкой зависти.
В рождественский день, проходя мимо дома, мы увидели мужчину в грязной робе, который чистил стену. Дверь во внутренний двор была открыта, поэтому я осторожно подтолкнул Дженис к входу. Рабочий молча посмотрел и, поняв, что нам очень нравится место, спросил, не хотели бы мы посмотреть весь дом. Дженис и я без колебаний согласились. Что может быть интереснее осмотра чужого жилища! Мужчина провел нас по всему дому, который внутри оказался намного больше, чем выглядел снаружи, и намного удивительнее. Для 1500 года постройки он был в прекрасном состоянии и великолепно обставлен. Примерно через двадцать минут мы пришли на кухню. За столом сидели две женщины (сразу было видно — мать и дочь) и двое детей. Молодая женщина посмотрела на незнакомцев, рабочего, кота и спросила, в чем дело. Мужчина ответил, что мы и животное настолько восхищались домом, что он решил устроить экскурсию. Женщина вздохнула, они обсудили сложившуюся ситуацию, и вскоре мы с Дженис поняли, что на самом деле рабочий был хозяином дома. Мы умудрились прийти на семейное празднование Рождества! Незамедлительно извинившись, мы попытались уйти, но не вышло. Хозяева настояли на осмотре остальной части дома, который становился лучше и интереснее с каждой комнатой. Затем нас заставили остаться и пропустить по стаканчику (ну хорошо, никто не настаивал, но было бы невежливо походить по дому и сразу уйти). Владелец усадьбы оказался бельгийским архитектором. Большую часть жизни он провел в Алжире. Этот великолепный дом был его загородной резиденцией, куда он приезжал на выходные три-четыре раза в год и на Рождество.
Пока мы выпивали с хозяевами, Нортон решил исследовать территорию самостоятельно. Признаюсь, я сразу занервничал, поскольку понимал, что здесь никогда не смогу найти своего друга. Перед глазами возникла картина испорченного Рождества, Нового года, несчастные лица хозяев. К счастью, Нортон пришел, как только я его позвал, запрыгнул в сумку, и мы отправились домой, где обменялись рождественскими подарками и поздравлениями. Я получил старинную масляную подвесную лампу (у меня страсть к древним осветительным приборам) и то, что искал долгих пять лет: красивую чашу с кувшином к деревянной раковине, которую я приобрел много лет назад, но так и не смог найти подходящий кувшин. Дженис приметила подарок на еженедельной ярмарке антиквариата в Лиль-сюр-ла-Сорге, купила и несколько недель прятала. Она, в свою очередь, получила утюг восемнадцатого века (у нее страсть к утюгам, как у меня к лампам) и две кастрюли девятнадцатого века в форме сердец. Ах-ах-ах! Нортону тоже повезло. Он стал счастливым обладателем нескольких банок «Паунс» (которые мне прислали из Нью-Йорка; оказалось, во Франции не хватает лакомства для кошек) и двух игрушек: одна в форме мышки, другая — французской булки.
Ужин удался на славу. Мы пригласили соседей присоединиться и отведать жирную индейку с каштанами, сладкий картофель в бренди и козий сыр беззубой бабульки с рынка.
В общем, мы прекрасно встретили Рождество по-французски и были готовы к приезду американцев.
Утром мы поехали в аэропорт Марселя встречать Норма и Эстер, которые были самыми близкими друзьями, поэтому мы особенно радовались, что они станут первыми гостями. Однако пришло время набраться смелости и трезво оценить ситуацию. Ни Норм, ни Эстер никогда раньше не жили в европейской провинции. А Норм вообще впервые оказался во Франции! Мой друг так обрадовался, что, едва сойдя с трапа, начал говорить с французским акцентом: «Мнье здьесь нгавиться!!! Мне ньявяться фьянцузы! Они люшие! Да!» Норм считал, что уже готов общаться с местным населением.
Эстер, напротив, комфортно только в собственном офисе. Такая маленькая, смертельно раненная Этель Мерман [22]«Я лишусь агента, но картина у вас будет!» К моменту возвращения в Голт ее уже ждали три сообщения по факсу, а еще предстояло позвонить по двум важным и срочным вопросам. Пока мы помогали друзьям устроиться, Эстер целый час улаживала различные дела по телефону, а Норм гулял по саду, разговаривая с деревьями и чужими кошками на каком-то странном языке, который он считал французским: «Пгивет, майкое дегево. Как дьела? О, добгый дьень, месье птишка. Пгиятно видеть вас. Да?»
Главное правило для перенесших долгий перелет пассажиров — не спать до десяти часов: они выматываются, хорошо спят всю ночь, просыпаются отдохнувшими в девять-десять утра и начинают вести обычную жизнь.
Мы пошли с друзьями на коктейль к соседке, которая была англичанкой и всегда праздновала второй день Рождества, а после поехали в горы в «Оберж де ла Лоб». В тот вечер мы были единственными посетителями ресторана, поэтому сидели за большим столом напротив камина. Норм попробовал все и всех, пока Эстер дремала на стуле (помимо мучений из-за смены часовых поясов, ее постоянно тошнило, пока мы поднимались на машине по извилистой горной дороге в ресторан). Нортон окончательно сдружился с тремя собаками, прыгнул к ним под камин, где и провел большую часть вечера.
