Джон Вэйллант - Тигр. История мести и спасения

Как именно Дункай и Марков пришли к этому соглашению и прозвучало ли в тот момент что-то кроме просьбы и ответного кивка в знак согласия, неизвестно никому, кроме них самих. Оба были приятными людьми, легкими в общении, оба знали и любили тайгу и делали одно дело. Они подружились, и, когда Марков только начинал исследовать Панчелазу, Дункай позволял ему неделями жить в своей хижине. Их дружба была довольно близкой, но основанной на бытовых мелочах: если одному нужно было выпить чашку чая, одолжиться чем-то необходимым или остаться переночевать, второй с готовностью предлагал свои услуги. Как это обычно бывает в лесу, их встречи были редкими и спонтанными; никто заранее не предупреждал о визите и не ждал приглашения, да и возможностей для этого не было. Для Ивана Дункая Марков был такой же неотъемлемой частью леса, как тигры; порой он натыкался на него, чаще на его следы, которые говорили ему о многом. «Тайгу можно читать, как книгу, — объяснял Дункай. — Вот веточка пригнулась — почему? Какой зверь здесь проходил? Если ветка сломанная, значит, тут был человек. Интересно! Если зверь перестает обращать на тебя внимание, скорее всего, он увидел другого зверя. Значит, надо выяснить, что его заинтересовало. Так меня учили, и так я учу собственных сыновей».

Как-то раз в Дальневосточном институте географии во Владивостоке биолог Дмитрий Пикунов рассказал историю про Дункая, которая словно сошла со страниц книги про Дерсу Узала. Пикунов — крепкий, пышущий здоровьем мужчина лет семидесяти. Его проницательные голубые глаза смотрят на собеседника из-под коротко стриженных седых волос. В течение нескольких десятилетий он изучал и описывал жизнь тигров в Бикинской долине. Именно он впервые опубликовал рассказ о гибели Маркова в местном журнале «Зов тайги» в 1998 году. Подобно Дункаю Пикунов человек старой закалки, который из охотника превратился в защитника тигров. Меткий стрелок, мастер спорта по стендовой стрельбе, когда-то он являлся членом сборной России по этому виду спорта. «Я прекрасно владею огнестрельным оружием», — охотно признался он, не прибегая к ложной скромности.

Когда-то отец Пикунова, заслуженный работник металлургической промышленности, иначе представлял себе будущее сына и уговаривал его пойти по своим стопам. Наверное, в этом случае Пикунов-младший обеспечил бы себе спокойную и весьма достойную жизнь, но его привлекали стрельба и охота, и поэтому он решил учиться на охотоведа в Иркутском сельскохозяйственном институте. Обучение в те годы было бесплатным, так что конкурс на поступление был серьезный, но Пикунова приняли. Закончив учебу, он поступил на руководящую должность в тихоокеанской охотничьей ассоциации Приморского края, насчитывающей более пяти тысяч членов. Оттуда его пригласили научным сотрудником в дальневосточное отделение Департамента охрану природы. «Я тогда по полгода проводил в тайге, — вспоминал Пикунов, сидя в тесном кабинете с роскошным видом на покрытый льдом Амурский залив. — Даже во время отпуска я брал ружье, получал лицензию на отстрел медведя или оленя, а потом продавал мясо».

Объясняя, до какой степени он был одержим тогда, Пикунов привел русскую поговорку: «Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит». Однако, прежде чем ему удалось впервые увидеть живого тигра, прошло не меньше десяти лет. Встреча произошла неожиданно, на берегу реки. «У него глаза горели зеленым, — рассказывал Пикунов. — Это был огромный зверюга, но совсем не агрессивный. Просто стоял себе и сверкал глазами».

В задачи Пикунова, в числе прочего, входил сбор информации и учет промысловых животных. Заниматься этим зимой проще, потому что следы хорошо видны на снегу, по ним легче пройти, чтобы посчитать особей. Тигры и леопарды тоже ходят по этим следам, и так у Пикунова завелся новый интерес, который он сохранил на всю жизнь. С 1977 года он начал подолгу выслеживать местных тигров, чтобы выяснить, сколько животных они убивают. Эта информация была крайне важна и для организаций, занимающихся изучением среды обитания и жизни различных видов животных, и для охотников. «Когда я работаю в полевых условиях, ружье всегда со мной, — говорил Пикунов. — Психологически чувствуешь себя от этого более защищенным. Но подсознательно мне кажется, что если я не причиню тигру зла, он тоже меня не тронет». Одного тигра Пикунов выслеживал в течение шести недель, буквально спал возле его троп, как за сорок лет до того делал Капланов. «Даже когда я шел за ними след в след, — делился он воспоминаниями, — когда питался мясом убитых ими животных, ни один из тигров не проявил агрессии по отношению ко мне».

Несмотря на пережитый сердечный приступ, Пикунов продолжает упорно трудиться. Его рука тверда, а сознание ясно. Он по-прежнему пользуется уважением коллег. Однако обычно суровое лицо неизменно смягчается, стоит ему заговорить о Дункае, которого он называет просто Ваня. Пикунов вспоминает его с тем же уважением и нежностью, с какими Арсеньев отзывался о Дерсу, и на то есть свои причины. За тридцать лет мужчины по нескольку месяцев бок о бок проводили в тайге, выслеживая крупных животных, и Пикунов старался все подмечать. Даже сегодня таежники уходят в зимний лес с минимальным набором снаряжения: в валенках, ватных штанах, куртке и рукавицах. Полезные мелочи кладут в холщовые рюкзаки. Если планируется нести что-то тяжелое, например, мясо, рюкзак устанавливают на древесный каркас, по удэгейской традиции. В зимнюю пору вместо снегоступов здесь традиционно используют короткие широкие лыжи, называемые «охотниками». У большинства таежников, включая Маркова, они самодельные.

Однажды зимой 1974 года, когда Пикунов и Дункай выслеживали медведей в Бикинской долине, они попали в метель. Утром снега было совсем мало, и поэтому, выходя из лагеря, они не стали брать лыжи. К тому моменту, когда началась метель, они успели уйти довольно далеко от дома, совершенно не подготовленные к капризам природы. В здешних лесах видимость и без того достаточно ограниченная, а в условиях снегопада и сильного ветра заблудиться вообще ничего не стоит. Сугробы вырастали прямо на глазах, и мужчины поняли, что нужно поскорее выбираться оттуда. Пикунов приготовился что есть мочи бежать в обратном направлении по собственным следам, стремительно исчезавшим под снегом, но Дункай остановился и достал из рюкзака охотничий топорик. Он нашел дерево толщиной с собственную ногу, срубил его, а затем расщепил на две тонкие дощечки. «Снега навалило по пояс, — вспоминал Пикунов. — Без лыж нам оттуда было бы никак не выбраться, и Ваня сделал их без какого бы то ни было специального инструмента, при помощи маленького топорика и ножа. Он был мастер на все руки».

Кроме того, что у него, как говорят русские, были золотые руки, Дункай жил в удивительном ладу со своим окружением. Во многом его повседневная жизнь строилась на тех же принципах, что и у тигра: непрерывная рутина, складывающаяся из наблюдения, расшифровки и запоминания информации, зачастую полученной на давно, казалось бы, знакомых тропах. Как мы знаем всех окрестных кошек и собак, так Дункай знал своих соседей, в том числе тигров. И тигры его знали. Несмотря на то что в тайге Дункай провел более семидесяти лет, исходил ее пешком вдоль и поперек, неоднократно ночевал в лесу в палатке, с тиграми у него ни разу не возникало серьезных трудностей. Впрочем, трудности — понятие относительное: несколько собак за эти годы он все-таки потерял. Тиграм от природы свойственно охотиться на волков, и собака явно пробуждает в них этот инстинкт. На Дальнем Востоке довольно часто охотник, фермер или дачник утром обнаруживает возле собачьей конуры одну лишь оборванную цепь. Когда одного из бывших собаковладельцев спросили, что слышно во время этих нападений, он ответил с горечью: «Тишина»[59]. Но такова цена за жизнь во владениях тигра, это своего рода подать, которую ему платят с незапамятных времен.

Иван Дункай хорошо понимал это: он знал, что убивать собак естественно для тигра, но также знал, что со временем ему за это воздастся. Удэгейские и нанайские охотники, в частности, пытались умилостивить тигра, не только стараясь не попадаться ему на пути, но и предлагая ему остатки своей добычи. Иногда тигры преподносили ответные подарки. Местные жители, как русские, так и туземцы, рассказывали, что порой тигры оставляли для «дяди Вани» мясо — иногда целые туши. Посторонний человек мог бы списать это на волю случая или вообще посчитать пустой байкой, но с традиционной точки зрения таежника это логично, потому что он для тигра делает то же самое. Дункаю подобное положение дел казалось закономерным; в конце концов, у него и лыжи, в буквальном смысле слова, росли на деревьях и могли появиться из ниоткуда по его воле. Когда звери, окружающие тебя, изо дня в день помогают тебе выжить, ты волей-неволей меняешь отношение к ним. Этого требует закон выживания — как физического, так и психологического. Однажды Дункай просто сказал, что тигр поможет ему, потому что он об этом просил.