Мы с Миком рассмеялись, но лица женщин красноречиво свидетельствовали, что вопрос для них вполне серьезен. Они, наверное, думали, что мы пьяны.
– А они сами пьют пиво?
– Женщина? Нет.
Затем старуха с катарактой положила на стол небольшой кусочек «черного воска». Так вот что такое опиум.
– Похоже, это наркотик, – предположил Мик, взял кусочек в руки и внимательно рассмотрел его.
Проводники наблюдали за нами с живейшим интересом. А я рассердился. Никакого желания не было даже в руки его брать.
– Отдай это ей обратно, – сказал я Мику.
– Я просто смотрю.
– Верни сейчас же!
– Не кипятись! Мне интересно, на что это похоже. Фил, внимательно слушавший наши препирательства, вмешался в разговор:
– Зло не в нем, отец, а в склонности к нему.
Я энергично замахал руками перед лицом женщины.
– Нет-нет, – почти закричал я. – Очень плохо. Она взглянула на проводников, и я заметил, как
Кокос чуть заметно мотнул головой.
Две женщины помоложе, с кареглазыми детьми, пристроенными сбоку, на бедрах, предложили сделать нам массаж по цене двух бутылок пива. Это можно было истолковать как способ закончить вечер ко всеобщему удовольствию, так что мы согласились. Женщины передали детей своим матерям, одна из которых оказалась торговкой опиумом, и мы отправились в хижину.
Женщины зажгли свечи, и от них хижина наполнилась умиротворяющим оранжевым светом. Правда, нас слегка раздражала толпа жителей у входа, которые, как спортивные болельщики, с волнением ожидали начала представления. Мы крикнули Кокосу, чтобы он избавил нас от непрошеных гостей, и после нескольких сказанных им слов они разошлись. Фил смотрел на происходящее с явным неодобрением.
– Скажи-ка мне, Кокос, – произнес я, уткнувшись носом в циновку, – ты куришь опиум?
– Никогда.
– А Бхан?
– Тоже. Я тебя понимай. Плохая вещь. Я рад, что ты не купить. – Затем он махнул рукой Филу. – Проследи твои друзья не снимать штаны. Если они трах-трах, вам надо много-много платить их мужья.
Фил нервно сжал руки, а Мик нарочито громко вздохнул.
На следующий день мы поднялись рано и тронулись в путь, не попрощавшись с жителями деревни. Кокос поддерживал в нашей экспедиции чуть ли не военную дисциплину. Я вместе со всеми провел ужасную ночь. Москиты вились вокруг нас свирепым роем и кусались, как пираньи, а пальмовые циновки напоминали валлийский сланец. Кроме того, ночь выдалась страшно холодной.
В спальнике, под двумя накинутыми сверху тонкими одеялами, согреться было совершенно невозможно. Полночи мы провели без сна, болтая о том о сем, и даже слегка повздорили.
Все началось с вечера, когда Мик, умываясь на сон грядущий, проглотил розовую таблетку. В отеле мы ходили мыться по очереди, поэтому никаких особых ритуалов я за ним не замечал. Здесь «душевая» была на улице. Рядом с хижиной стояли две бочки с водой – одна помыться, вторая подмыться.
Мик запил таблетку большим глотком пива.
– Что это у тебя?
– От малярии.
А я и не подумал о малярии. Мой врач сверился по перечню, согласно которому малярии в Чиангмае можно было не опасаться. Кроме того, я и вообразить не мог, что мы отправимся в джунгли.
– Так что же ты не захватил таблеток от малярии? – спросил Мик.
Я рассказал ему о мнении моего врача.
– Вот идиот! – воскликнул Мик. – И ты еще претендуешь на то, чтобы называться образованным человеком!
– Тебе следовало бы запастись лекарствами, – примирительно сказал Фил. Он, конечно, обзавелся походной аптечкой.
– Я вообще не думал чем-то запасаться.
– Не думал? Ты в первую очередь должен был составить список! Хочешь, чтобы кто-нибудь другой подмывал тебе задницу?
При этих словах Мик покосился на бочку с водой.
– Просто я плохо представлял, что нам здесь сможет пригодиться.
– Ну конечно. Зачем забивать голову мелочами? Так, что ли?
– Ладно. Давай прекратим говорить на эту тему, согласен?
Мик кивнул, взял пузырек и вытряхнул таблетку диоксициклина в свою широкую розовую ладонь.
– Вот, пожалуйста.
– Это бесполезно. – Я знал, что такие лекарства начинают принимать задолго до поездки и заканчивают, уже вернувшись домой.
– Возьми. Господь велел делиться. Правильно я говорю, Фил?
Фил скрипнул зубами:
– Я надеялся, что ты более предусмотрителен, отец. Думаю, что тебе надо принять лекарство.
– Тогда вам не хватит.
– Возьми таблетку, – прорычал Мик.
– Не хочу подвергать вас риску. Какой в этом смысл?
Мик замахнулся на меня:
– А ну открывай рот, или я тебе скулу сверну.
– Не кричи на меня. Стану я слушать всякого жирного упертого придурка вроде тебя!
С удивительной резвостью Мик одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние, схватил меня за подбородок и, впихнув таблетку, зажал мне ладонью рот. Фил отскочил от нас, пока мы боролись.
– Проглотил?
– Ффф-от ффф-ись!
– Я спрашиваю, проглотил?
– Не-ффф! Ффф-ил.
– Ну?
– Проглотил! Слезь с меня, задушишь!
Он мне и так почти что свернул челюсть. Я был взбешен и решил пройтись. И тут я увидел Бхана, выглядывающего из своей хижины. Наши глаза встретились, и он чуть заметно кивнул. Я повернул обратно к нашему жилищу, да, в общем-то, я никуда далеко и не собирался уходить. Совсем поздно, когда нелепая история с таблеткой уже стала забываться, мы сидели на свежем воздухе и курили. Свечи догорели, вокруг была кромешная темнота. Видны были лишь красные огоньки сигарет. Казалось, дым отгонял москитов.
Какое-то время Мик мялся, потом я услышал, как он с силой выдохнул и наконец произнес:
– Все хотел спросить тебя, Фил. Твой приступ гнева, как он? Прошел?
Он имел в виду яростную вспышку Фила в баре Чиангмая.
– Да, спасибо, – ответил Фил.
– А скажи, ты всерьез веришь во все это? В серу. В адский огонь. Ты в это веришь? А?
В темноте наши лица были неразличимы, иначе разговор прекратился бы после первой фразы.
– Да.
– И ты всерьез считаешь, – продолжил Мик, – что мы с твоим отцом вроде пособников Сатаны?
– Нет, конечно. Не так это просто. Это вовсе не то, что взять и решить, за какую команду играть.
Пауза. Затяжка сигаретой.
– Тогда о чем речь?
Кончики сигарет тлели в темноте, как красные светлячки.
– Скажи. Мне интересно.
– Да неинтересно вам совсем. Подшутить охота.
– Ошибаешься. Я хочу понять. Вот, например, девчонки в городских барах. Они, по-твоему, прокляты?
Фил помолчал, потом сказал:
– Мы сражаемся не с плотью и кровью, а с Князем Тьмы, царствие которого от мира сего. Сражаемся с растлевающим влиянием его силы.
На этот раз надолго замолчал Мик.
– Елки-палки, – сказал он наконец, – и не надоест вам сражаться?
Немного погодя я спросил Фила:
– Ну а что ты скажешь о Чарли? Какое место занимает она в твоей схеме? Какая сила завлекла ее в сети порока? Тоже Князь Тьмы?
– Нет.
– Отчего же она туда попала?
– От зависти. Я опешил:
– Кому ж она завидовала?
– Я имею в виду не ее зависть, а твою.
– Как-как?
– Сам подумай. А теперь, если у вас нет возражений, я отправляюсь спать.
Я бы тоже пошел спать, если бы мог заснуть. Замечание Фила не давало мне покоя: будто непрошеный гость подсел к нам и теперь сверлил меня взглядом из темноты.
Все это происходило в ночном холоде. Теперь, когда джунгли быстро нагревались, мы не спеша карабкались по крутому склону ущелья. Ночью мы дрожали от стужи, а днем обливались потом. Снова начали появляться пузыри на ногах. Оттого что мы не выспались, болела голова, а зуд комариных укусов казался невыносимым. Мы двигались в полном молчании. Я оглянулся, чтобы посмотреть на Мика, который брел, сдвинув брови и крутя в пальцах свой амулет.
Странное замечание Фила этой ночью по-прежнему не давало мне покоя. Тем временем окружавшая нас растительность поразительно быстро менялась по мере подъема или спуска по склону либо при движении вдоль русла реки. За высокими тонкими деревьями с густыми шарообразными кронами мы заметили дымящийся участок джунглей, который все еще продолжал тлеть. Языки пламени лизали обуглившиеся стволы, черневшие среди серого пепла, запорошившего всю землю вокруг. Из-за удушливого дыма мне пришлось закрыть лицо носовым платком.
Кокос пояснил, что джунгли подожгли нарочно, для расчистки места под поле, но никаких следов того, что этот процесс как-то контролируется, не было заметно. Миновав пожарище, мы спустились по крутому склону и перешли вброд неглубокую речку. Ниже по течению располагалась деревушка племени мон, где нам предстояло сделать дневной привал.
Жители этой деревни заметно отличались от лай-су. Они носили черные накидки и темно-синие юбки с вышитыми передничками. Внимание привлекало множество серебряных украшений: ожерелий, амулетов и прочих побрякушек. Волосы на головах у женщин были стянуты в пучок. Через несколько секунд после нашего появления они уже совали нам чуть не под нос маленькие окатышки опия, но, увидев, что мы не проявляем никакого интереса к зелью, решили продать нам серебряные браслеты. Я купил один на всякий случай, чтобы подарить его Чарли при встрече.
