Вот же гад, Кулёк! Пришёл, понаговорил всякого, ничего толком не объяснил. Анаша… Может, придумал? С него станется — психолог хренов!
А если не придумал? Как же так могло получиться? На свадьбе Тапик был один — это точно. Подарок только от себя дарил. А Кулёк? Валька подарил шикарный подарок, Светка тогда аж завизжала. Ещё бы — магнитофон «Ростов»! Они на такой шиш бы денег собрали. Правда, Валька его не один подарил, с Русиком, но ведь и так ясно…. А вот что подарила Аня? И вообще — с кем она тогда была? С Валькой? Одна?
Стоп! Как же он мог забыть? За пару недель до свадьбы они с Кульком и Русиком сидели на лавочке. Курили, болтали ни о чём. Потом Русик куда-то ушёл, и Валька непривычно-задумчивым тоном спросил:
— Муха, ты не торопишься? А то они, знаешь, какие: сегодня одно хочу, завтра сама не знаю что.
— Ты про Аню? — догадался Витя. — Так я же не спортсмен, мне «Пиренеи» не нужны. Или как ты говорил — «Гималаи»?
— Ишь ты, запомнил, — усмехнулся Кулёк, пробуя что-то нарисовать веткой на асфальте. — Нет больше «Гималаев», Муха. Только ничего это не значит. Э, да что с тобой говорить! Вон Русик идёт.
И выбросил ветку.
Вот оно значит, как…. Нет, всё равно ни фига не понять! Что за люди, охота же им так всё запутывать. Ладно, надо будет, действительно, разобраться. Не сейчас, потом: сейчас Света придёт. И Наташка.
Короткий Валькин визит резко изменил атмосферу в двухкомнатной квартире на четвёртом этаже. Ещё вчера сюда не проникало ничего лишнего — ничего, что мешало бы тихой, спокойной семейной жизни. А теперь как будто потянуло сквозняком из открытой ненароком форточки. Надо бы её закрыть: ведь так было тепло и уютно недавно. Свежий воздух? Воздух, конечно, нужен, но если он пахнет отнюдь не сиренью? Почему они должен им дышать? Почему должна дышать им Наташка? Нет, закрыть!
Но закрыть уже не получалось.
Витьку словно вырвало из маленького уютного мирка наружу — в большой, почти полностью забытый за полтора года мир. Ничего хорошего там не было.
Зато было полно непонятного, странного, не укладывающегося в голове.
Почему люди ведут себя так? Ведь не дураки же, как же могут не понимать простых вещей. Ведь в мире всё очень просто — теперь он знал это абсолютно точно. Что нужно человеку для счастья? Да фиг с ним, со счастьем — пусть этим поэты страдают. И подростки в период полового созревания. Человеку нужно спокойствие. Спокойствие и, как это там сказал Кулёк, — равновесие. Точно — именно равновесие. А для этого нужна нормальная, способная прокормить семью работа и, понятное дело, нужна сама эта семья. Чтоб было ради чего работать. Нужны дети, чтоб было для чего жить, иначе какой вообще смысл. Нужна жена, чтоб были эти самые дети, ради которых ты живёшь, которые только и делают осмысленным твоё существование.
Вот и всё. Остальное всё лирика, остальное от лукавого. Все эти шараханья, страсти эти идиотские, поиски чего-то сверхъестественного — всё это юношеский максимализм и эгоизм. Неужели это так трудно понять? А если человек не может этого понять, то кто он — дурак? Но тогда выходит, что вокруг полно дураков.
Во-первых, Тапик, который выслушав эти вполне логичные и естественные вещи, вытащил из-под стола бутылку портвейна и спросил:
— Муха, а муравьи портюшу пьют?
— Какие муравьи? — растерялся Витька.
— Обычные, — коротко бросил Тапик, увидел Витькины глаза и снизошёл до объяснений: — Ты какого хрена припёрся? Рассказывать мне, в чём смысл жизни? Так надо, так правильно и эффективно — а так неэффективно, а значит — неправильно. Сажайте деревья, стройте дома, растите детей, мойте руки перед едой. Знаешь, на что твои рассуждения похожи? На муравейник. Или улей. Муха, ты кто больше — муравей или пчела? А не пошёл бы ты в жопу со своими муравьями. Пить будешь? Или обиделся?
Вот и всё. Поговорили.
А он, надо понимать, не муравей. Он у нас человек высокого полёта, с тонкой душевной организацией. Он не просто так живёт, а для чего-то эдакого — как в книжках. Вот узнает для чего, и сразу начнёт жить. А пока портвейн можно хлестать. Муравей…. А ты тогда кто, Тапик, стрекоза? Так той хоть кайфово было, не то что тебе.
Эх, почему это умные мысли приходят в голову с запозданием. Вот что надо было ему сказать. А впрочем, скорее всего, и это бесполезно: Пашка бывает упрям, как баран.
Во-вторых, Аня. Что она сделала, увидев его чуть ли не впервые за год? Нет, она, конечно, в отличие от Тапика поинтересовалась и его жизнью, и Светой, и дочкой. Поинтересовалась, но вот правда ли её это волновало? Непохоже. Слушала невнимательно, с таким видом, как будто человек в ответ на стандартную фразу «Как дела?» начал вдруг долго и нудно рассказывать про эти самые дела. Зато, когда он упомянул Тапика, сразу стало видно, что её интересует по-настоящему. Несмотря на небрежный тон, на тщательно демонстрируемую незаинтересованность. Несмотря ни на что.
Делает вид, что неинтересно, а сама кучу вопросов задает. Как дети, честное слово. Прямо смешно!
Глупые, наивные и жестокие дети.
Пашка ей понадобился? А полтора года назад кто нужен был — он или Валька? Ну, допустим, Тапик и сам… Но какая, на фиг, разница — определиться же можно! Кулёк — значит, Кулёк, но тогда при чём тут Пашка? А если Пашка, то как можно было с Кульком? Почему? И, главное, зачем? Какой в этом смысл? Ведь если верить Вальке, то убежала от него сразу же после… «Гималаев». Как отрезала. А куда убежала, к кому? К Пашке? Эх, Аня, Аня — что-то разладилось с твоими «весами».
А самое интересное — это то, что «в третьих». В-третьих, получается, что и Валька — дурак. Это, конечно, немного смахивает на предположение, что солнце всходит на западе, но тем не менее…. Нет, Кулька лучше оставить в покое: он и сам разобраться в состоянии. Во всяком случае, не очень заметно, чтоб ему что-нибудь мешало двигаться по давным-давно намеченному пути. Он, единственный из всего курса, заранее знал, куда будет распределяться, и — можете не беспокоиться — прекрасно знал зачем. Да и сейчас: проработал совсем ничего, и на тебе — уже секретарь заводского комитета комсомола. И ведь ясно, что для него это только ступенька: локомотив движется чётко по расписанию. Правда, что-то странным каким-то стал «локомотив» за это время, но…. Нет, Кулька лучше оставить в покое.
Хватит с него и этих двоих.
А всё-таки, Кулёк — гад: пришёл, выплеснул на него все это и умыл руки. Не может он, видите ли. А он может? Почему он должен разгребать этот детский бред? Что, у него дел больше нет? Есть, и между прочим, поважнее, чем у «товарища Кулееева». Почему он?
«…Жизнь за жизнь, кровь за кровь, — прошелестело в голове, и Виктор Михеев поморщился, — пока ходим по этой земле».
Понятно — опять крайний Муха. Чёрт бы вас всех побрал с вашими «песочницами»!
И что он может? Что?! Стать для Пашки громоотводом? Так ведь так и спиться можно. Выслушивать его бредовые максималистские разглагольствования? Можно, конечно, хотя, бывает, очень хочется заехать ему в глаз. Как вчера, например, когда он вдруг заявил: «Муха, если ты ещё раз скажешь, чем покакала твоя Наташка, меня вырвет, и убирать будешь ты!» Скотина!
Или превратиться в жилетку для Ани? В которую можно плакать, не опасаясь запачкать. И запачкаться. Наверное, это тоже немало, во всяком случае, раньше он себя в такой роли не мог даже представить. А теперь запросто. Недавно даже со Светкой пришлось поспорить: приревновала, видите ли. Женщины…
И что — так и служить им источником информации друг о друге? Ведь, по большому счёту, это единственное, что их интересует.
Аню, которая сразу поднимает свои глазища и ждёт. Как будто он волшебник, как будто скажет сейчас «крибле-крабле-бумс», и всё станет так, как она хочет.
Этого дурака Тапу, который сам ни за что ничего не спросит, будет молча глушить портвейн или нести всякую хренотень про предназначение человека, но оживляется и слушает по-настоящему, только если звучит имя «Аня».
Можно и так.
Нет, неправильно это. Есть два, в общем-то, неплохих человека, один из которых его друг. Каждый из них в глубине души желает только одного, и каждому какие-то дурацкие принципы не позволяют сделать первый шаг. Глупо. Глупо и нелогично. Если все так будут себя вести, то что же будет? Что у нас тогда за будущее? Небось, у чеченов такой фигни в принципе не может быть.
Или бросить? В конце концов, не может же он отвечать за всех на свете? Даже за друзей. Не виноват же он, что друзья бывают такими баранами?
Не виноват? Разве?
Как-то вечером Витька очередной раз спустился к Пашке. Было уже тепло, они вышли на балкон и молча следили, как убирают последние бетонные плиты, загораживающие новый мост. По мосту ползла машина с вышкой: электрики развешивали гирлянды из разноцветных лампочек. Справа виднелась гостиница «Чайка», за Сунжей непривычно возвышался ещё необжитый новый Обком, по темнеющему небу плыли белёсые облака.
